Рыжик. Глава 10

                10
                *** 
Пролетев галопом, довольно большой луг, и выскочив на маленькую  полянку у леса, Рыжик замедлил бег, затем остановился совсем. Ему показалось, что он уже был когда-то на этой поляне.  И здесь с ним происходило что-то хорошее, что именно он себе представить не мог, но ему захотелось остановиться на ней, медленно побродить, покушать этой нежной зелёной травки.
 Так бывает и у людей, иногда попав в незнакомое, ранее не посещаемое ими место, им кажется, что они здесь уже когда-то были . Мало того, им начинают представляться события, которые якобы происходили на этом месте с ними.
 Так видимо животный лошадиный инстинкт, возродил в сознании Рыжика, а я всё - таки надеюсь, что лошади не лишены таких способностей, процесс его зарождения, произошедший несколько лет назад, при встрече кобылицы Рыжухи с племенным жеребцом, с конезавода, Янтарём, именно на этой поляне. Пощипав травы и окончательно успокоившись, жеребец зашёл в берёзовый лесок, располагающийся рядом с поляной. Обласканный берёзовыми листьями, которые при ходьбе между деревьями, приятно скользили по его лощеной коже, Рыжик остановился в лесной прохладной тени и задремал.
 Вдруг, вдалеке, с другой стороны рощи, раздалось лошадиное ржание, немного грубоватое, уверенное, призывное. В ответ ему откликнулось другое, более нежное, осторожное, как бы заискивающее. Эта перекличка повторилась несколько раз.
 Рыжик, раздвигая берёзовые листья, пошёл в ту сторону, откуда доносились эти звуки. Рощица быстро закончилась, его взору представилось обширное поле, с низкой редкой травой, и тропами на ней, выбитыми лошадиными копытами. Вдалеке виднелось большое приземистое здание, больше его родного конного двора, и добротная крашеная ограда, за которой гуляли лошади.
 Он медленно побрёл в том направлении. Подойдя к ограде,  Рыжик удивлённо уставился на лошадей, прохаживающихся по манежу. Лошади были не обычные, не такие, каких ежедневно видел Рыжик, те, свои были толстые, на толстых коротковатых ногах, с большими широкими головами. А эти были высокие, на стройных длинных ногах, с маленькими точёными головками. Подойдя к ограде с той стороны, эти странные лошади не проявили агрессии, а миролюбиво похрапывая, словно приветствуя его, махали своими красивыми головами. Видимо признавая  Рыжика за своего. Он же, не мог видеть самого себя, и представлял, что он такой же конь, как и его сородичи с родного конного двора.
                ***
- Это, что за явление, - зайдя в манеж, и увидев за оградой приблудного коня, удивился заводской конюх, - эй, Семён, выйди сюда, - позвал он кого-то.
- Что случилось? - Спросил, вышедший человек в спортивном костюме, с хлыстом в руке, видимо местный жокей.
- Да вот смотри, хороший жеребец откуда-то к нам забрёл. Как ты думаешь, чей он?
- А кто его знает, тут на сто километров вокруг, кроме нашего конезавода ни каких больше нет, а этот похож на наших рысаков.
- Давай загоним, пригодится, будем детей на нём обучать.
- Да он, наверное, ещё дикий, не объезженный, зачем он нам нужен. К тому же, смотри, он меченый, шрам на правой лопатке, найдут, сраму не оберёшься, - умерил алчный пыл конюха жокей Семён.
Но всё же на всякий случай, открыв ворота, они попытались загнать, приглянувшегося им, рысака в манеж. Но Рыжик, увидев хлыст в руках человека, и почувствовав, что против него опять хотят применить насилие, взвился на дыбы, развернувшись в воздухе  на одном месте, стремительно рванулся в сторону рощицы.
- Хорош, подлец, - одобрительно сказал жокей, - но всё-таки дикий. Бог с ним, найдут кому надо.
Рыжик добежал до берёзовой рощи, снова успокоившись, прилёг под берёзками и задремал. Проголодавшись, вышел на поляну и, с большим удовольствием, стал поедать нежную душистую траву. Наевшись, опять вернулся в рощу. Надвигалась ночь, жеребец начал тревожно озираться, в ожидание волков, но волки не явились. Они, напуганные постоянным отстрелом их, работниками конезавода, в этом направлении забыли дорогу. Рыжику понравилась такая жизнь, и он остался, в полюбившейся ему, роще, как он думал, навсегда.
                ***
-А ты почему своего Рыжика не ищешь?- Спросил Акима бригадир, придя рано утром на конный двор.
- А зачем, чтобы опять вы издевались над бедным конём. Пусть уж его волки сразу задерут, безо всяких мучений, - не подымаясь с лежака и не оборачиваясь, прогудел Аким. После исчезновения жеребца, он совсем перестал разговаривать с людьми. Уходил в конюшню и целый день находился среди лошадей, иногда и спал с ними вместе, забравшись в кормушку. Прошло уже три дня после исчезновения Рыжика.
- Какие волки, ты что брешешь?! - Возмутился бригадир.
- Какие, какие – голодные, - не обращая внимания на озлобленный тон бригадира, ответил неприступный Аким.
- Он же числиться на балансе в колхозной бухгалтерии, кучу денег стоит, с нас троих все трудодни за него снимут. Что мы жрать-то будем?
- Побираться пойдём, - не уступал Аким.
- Слушай Аким, хватит придуряться. Что ты хочешь, в конце концов?
- Хочу обучить Рыжика, чтобы он был выездным жеребцом, и закрепить за ним несколько кобыл. Будут красивые кони, мы, если они нам не нужны, можем их продавать на рынке кому угодно, даже цыганам.
- Ладно, чёрт с тобой, насчёт кобылиц и распродажи не мне решать. А кастрацию я отменю. Так и быть, обучишь под дрожки, я буду на нём ездить. Бери Рыжуху и дуй на поиски, баран упрямый.
Обрадованный Аким, схватил уздечку и седло, бегом припустил в конюшню.
- Надо же какая любовь. Мало кто так родственников близких своих любит. Блажной! – пробурчал бригадир, а про себя подумал: «Таких бы побольше, жить было бы легче»
                ***
Несколько раз день сменяла ночь, затем снова наступал день, Рыжик перестал испуганно озираться, в ожидании волков. Вкусная трава, и уютная берёзовая роща, за эти дни, оказали на жеребца лечебные действия, он окончательно успокоился, раздобрел, но начал скучать по своей серой кобылице, по доброму конюху Акиму. Здесь он окончательно понял, что тот не предал его, когда связанного стал держать за голову, а наоборот освободил от душивших его верёвок и помог убежать. Но возвращаться на свой конный двор он боялся, и в то же время думал:
«Где же этот добрый человек, который почти не расставался с ним, Рыжиком? Почему он не идёт за ним?»
Несколько раз за эти дни, он подходил к ограде конезавода, и с удивлением наблюдал, как люди забравшись на спину красивым лошадям, находившимся по ту сторону забора, галопом скачут на них, и эти лошади послушно исполняют все их прихоти. Иногда выводили высокого, холёного жеребца, на голову которого были одеты ремни, такие же, как на лошадях на его конном дворе. К этим ремням привязывали длинную верёвку, и жеребец, натянув её, покорно бегал по кругу манежа.
 Однажды, когда в очередной раз Рыжик подошёл к забору, жеребец тоже приблизился с той стороны, раздул ноздри, вытаращил глаза и громко заржал. Но не со злом, а как-то призывно, миролюбиво, словно узнал своего брошенного сына. Откуда им обоим было знать, что с разных сторон ограды стоят отец и сын, судьба которых развела их на разные уровни лошадиной жизни.
Работники конезавода больше не пытались загнать Рыжика в манеж, так как прекрасно знали, что он без особых усилий от них ускользнёт, а может быть, просто не считали нужным это делать.
Но однажды Рыжик, пощипывая траву на поляне, услышал знакомое ржание его матери. Подняв голову, он увидел, как пробежав большие луга, к нему приближается Рыжуха, на спине которой примостился Добрый конюх, и через некоторое время из его уст услышал своё имя:
- Рыжик, Рыжик, ты, где пропал бродяга, - кричал обрадованный Аким. Соскакивая с Рыжухи,  попытался с ходу подойти  к жеребцу, но тот недоверчиво отскочил в сторону.
- Рыжик, да ты, что не узнал меня, что ли, - обиженно загудел Аким, - совсем одичал бродяга.
Услышав ласковые нотки в гудении Акима, и лошадиным чутьём определив, что от него никакой угрозы не исходит, жеребец подошёл к своему товарищу и ткнул его носом в лицо.
Рыжуха, то же, призывно заржав, подошла к сыну и положила ему голову на холку.
- Ну, всё брат, прости, чуть не угробили мы тебя, больше такого не повториться, - извинялся за всех людей, обидевших жеребца, Аким,- пойдём домой, завтра буду тебя приучать к работе. Ты  уж,  браток, постарайся меня понимать, не то опять будут плохи наши дела.
   Завидев свой конный двор, Рыжик призывно заржал, и тут же навстречу ему, раздалось радостное ржание серой кобылицы в яблоках, Зорьки. Аким открыл ворота загона, Зорька  и Рыжик кинулись навстречу друг другу, встретившись носами, как бы, целуясь, прижались боками и начали тихонько тереться щеками, со стороны казалось, что они что-то нашептывают друг другу на ухо.
- Чо, нашёлси, беглец, - заверещал появившийся Серёга, - завтри кастрировать будем, есло чо.
- Будем, только тебя, - осадил его Аким, - давно пора, всё равно с тебя толку никакого нету.
                ***
Утром, взяв новый *недоуздок и длинную верёвку, Аким вошёл в загон к своим любимцам.  Удалил  в отдельный станок Зорьку, в другой станок завёл Рыжика. Поглаживая его по шее, по голове, он потихоньку подводил к ушам недоуздок, почуяв недоброе, жеребец резко замотал головой. Аким упорно раз за разом повторял свой маневр, приговаривая:
- Стой смирно дружок, ты же у меня умный.
Недоуздок – узда без повода, которым управляет верховой лошадью.
Но умник никак не хотел принимать на свою голову ремни, которые не раз он видел на других лошадях, словно догадывался, что эти ремни лишат его любимой свободы.
Аким терпеливо, упорно продолжал добиваться своего, и, наверное, уже в сотый раз, ему удалось застегнуть недоуздок на голове жеребца. Больших неудобств это Рыжику не принесло, и он вроде успокоился.  Аким привязал верёвку к недоуздку и потянул за неё жеребца. Это было не обычно, и неприятно.  Ранее конюх просто звал его за собой, и Рыжик спокойно шёл сзади в нужном направлении, а теперь Добрый, как бы тянул его за собой силой, ограничивая его движения. Выйдя из станка, жеребец, вдруг, взвился на дыбы, пытаясь вырваться, но сопровождающий его конюх, был селён, к тому же воткнутый в рот мундштук удил, больно врезался в губы. Рыжик опешил, опустившись на все четыре ноги, он встал и уставился на своего приятеля, словно хотел спросить: «Это ещё, что такое, ты, что опять задумал надо мной издеваться?»
Но Аким, видя недоумение и обиду в глазах своего воспитанника, решил твёрдо не отступать от своих планов, для его же блага. Он привязал жеребца к забору и ушёл в сторожку, вскоре появился с седлом в руках, оседлал Рыжиху, привязав к седлу верёвку, удерживающую  Рыжика,  сел в седло, и погнал кобылу к выходу с конного двора. Верёвка натянулась, увлекая жеребца вслед за матерью, он попытался отскочить в сторону, в одну, в другую, но верёвка и удела сдерживали его прыть. Побившись ещё какое – то время, без всякой пользы  для своего освобождения, он, наконец, увлекаемый матерью, размеренным шагом двинулся, след в след, за ней.
Затем Аким, подстегнув легонько Рыжуху, перевел её на рысь, Рыжик, не сбиваясь с шага, послушно прибавил скорости. И так, то замедляясь, то ускоряясь, Аким до самого обеда гонял лошадей по лугам. Обучение, первого дня, вроде прошло нормально.  Рыжик, успокоившись, выполнил все материнские маршруты безо всяких приключений.  На месте, спокойно дал Акиму снять со своей головы недоуздок, и пошёл вслед за ним к кормушке, где получил хорошую порцию овса. Так продолжалось неделю, Аким, с каждым следующим днём, постепенно всё увеличивал длину верёвки, как бы давая свободу действий жеребцу, но Рыжик ни разу не рванулся в сторону, а твёрдо выполнял поставленную перед ним задачу. Аким уже хотел поставить жеребца под седло, пока без наездника, но обучение пришлось прервать, и на длительный срок. Так сложились обстоятельства.