Дарье Лаврентьевне Михайловой

Неприметного вида, в матросской шинели,
НажитОе сменяв на коня и подводу.
- Что же ты натворила, - вразумляли соседи, -
Обменяла подворье на ,,горя карету".

Да и не было, толком, семьи и хозяйства,
Повредилась, наверно, от горя умом.
Мать давно померла, а отец вот недавно,
При Синопе погиб в сражении морском.

Распродалась под ноль, накупила взамен:
В флягах: уксус, вино да в тюках полотно,
На подводе и места свободного нет,
И на гром канонады уехала в ночь.

И в сражении тяжёлом у Альмы реки,
Без приказа, по воле девИчьего сердца,
Где в огне и разрывах не видно ни зги,
Появилась как ангел - сестра милосердия.

Чуть живых вывозила бойцов из полей,
Заслоняя от смерти душой своей нежной,
Что ,,каретою горя" казалась соседям,
Обречённым солдатам - Каретой Надежды.

Вот уже Севастополь в огне и дыму,
И последние силы, и враг вновь отброшен,
Лишь по имени знали, что Дарьей зовут,
И действительно, многим она как дар Божий.

Неприметного вида, не дворянской крови,
И не вспомнит никто по фамилии даже,
Но солдаты, чьи жизни сумела спасти,
Нарекли навсегда - Севастопольской Дашей.