Легенды Шварцвальда

       ДРОВОСЕК.

Лес ли, бор стоял дремучий
В месте том не вспомнить уж
И, наверно, будет лучше
Не тревожить мертвых душ.
Но что было по преданию
Все ж поведаю, друзья,
Плохи, ладны ли старания,
Не корите уж меня. 
На бору свои причуды –
Старый ворон на суку,
Видел доброе и худо
На своем в сто лет веку.
Черный глаз слегка прищурив,
Все приметит - не проспит,
Мрак ночной темней лазури
Много разного явит:
То неведому зверушку,
Что тайком проникнет в лес,
То горбатую старушку
С носом прямо до небес,
Тут и молодец отважный
Убоится в час ночной,
А кто робок и вальяжен
Лес обходит стороной.
Всяко видел ворон черный
За те годы что живет,
И как истовый дозорный
Не упустит кого ждет.
Вот и мне он все поведал
Без утайки, все как есть,
Ну и я об этом следом
Вам сказать имею честь.

                - 1 -

В германских краях, недалече от леса,
Жил-был дровосек и не то, чтоб повеса,
Но легкий был нравом и на слово скор,
И многие девы ему бы в укор
Могли бы неласковых с дюжину слов
Вослед переслать, если парень готов
Лишь только смеяться и девок дразнить,
А чтоб пожениться, - о том говорить
Еще ни с одной не сподобился он,
Зато в прибаутках шутейных силен:
«Ты что же, Гертруда, все как на дрожжах
Час от часу пухнешь на добрых хлебах.
Смотри, скоро в двери нигде не пройдешь
И с телом таким жениха не найдешь», -
И прочих девиц зубоскал не пропустит,
И в адрес иных свои шутки отпустит.
Вот так каждый вечер, а солнечным днем
Его не найдешь даже с ясным огнем.

С утра, чуть затеплится алым восток,
Топор за ремень, да и в лес паренек;
Нарубит, напилит дровишек на воз,
К обеду, глядишь, на базар все привез:
Где только и грошик, там вскорости два,
Все быстро раскупят лишь встанет едва,
На то есть и свой, пусть нехитрый секрет,
Прочтет покупателю сходу куплет:
«Не жмись, горожанин, такие поленья
Нигде не найдешь, и супруги веленья
Исполнятся сразу, как баньку растопишь
И всю ее злобу в пару том утопишь», -
Вот так потихоньку то лаской, то шуткой
Весь воз дровосек распродаст с прибауткой.

Да что ж мы, без имени что ли он, право, -
Ганс малый веселый, и был он во славу
Искуснейший мастер не только болтать,
Но также фигуры из древ вырезать:
То зайка трусливый, то страшный медведь,
Готовый вот-вот на тебя зареветь;
Да мало ли вырезал Ганс за все годы
Различных животных из дикой природы,
И все как живые, и все словно ждут,
Что Ганс их отпустит и в лес убегут.
Искусный был мастер, ну что тут сказать,
И верно всевышним талант вырезать
Ниспослан ему, как и сила, и стать,
О чем и хотелось бы всем рассказать.
А может все это впитал с молоком
От матери с детства, с которой знаком
Совсем был чуть-чуть, ибо был сиротой
И лет уж немало, когда и покой
Родители оба нашли на погосте,
Но то не сказалось на стати и росте.
Будь живы б они, любовались бы сыном,
Но все же приступим, рассказ будет длинным.

Итак, как-то раз хмурым пасмурным днем
Ганс по лесу бродит под летним дождем,
Дрова нарубил и большие вязанки
Его ожидают на голой делянке.
Но что-то из леса его не пускает,
И кто-то все дальше его увлекает,
Все глубже и глубже он в чащу идет,
И словно нечистый за руку ведет.
Тут ворон перед ним предстает на суку
На древе таком, что на Ганса веку
Не видел он сроду и даже не знал,
Как древо зовется, но ворон сказал:
«Не мучай себя и гадать не пытайся,
Не вспомнишь названия, как ни старайся,
Поскольку одно во всем мире оно,
И раз уж ты здесь, то судьбой решено
Тебе жизнь свою и чужую в сей час
В момент изменить», - его слышится бас, -
«Для этого надобно древо спилить
Под самый под корень и сучья срубить,
Домой отвезти, а уж дома решай
Фигуры ли резать, лучины на чай,
Иль может колоды для всякой нужды –
В хозяйстве ведь всякие вещи нужны.
Но помни: что выберешь, то и найдешь,
А мне уж неведомо, что обретешь.
Но прежде, чем к дереву ты подойдешь,
Нехитрую присказку громко прочтешь,
Чтоб не было худо от древа сего,
И нужно сказать то всего ничего:
     «ПРОСТИ, И НЕ ЗЛИСЬ, -
     ЭТО БЫЛО И БУДЕТ,         
     И ВСЯ НАША ЖИЗНЬ:
     ГДЕ УШЛО, ГДЕ ПРИБУДЕТ», -
Сказал это ворон и тут же исчез,
И снова пред Гансом один только лес.
Что делать? - Впервые с ним в жизни такое:
«Срубить это дерево дело простое,
Но дальше, как быть? - Может просто уйти?», -
И вот перед ним два различных пути.
Но нет, не таким был совсем дровосек,
Как, впрочем, в душе и любой человек:
Взыграло обычное в нем любопытство
И с ним невозможно никак уж смириться.
Сказал те слова, хоть и боязно стало,
Но древо срубил, потрудившись немало.
С трудом, но бревно дотащил до порога,
Хоть еле добрел, да и скользка дорога,
Хоть солнце зашло, на дворе уж и ночь,
Но все позади, все сомнения прочь, -
Не пустит столь ценное древо на ветер,
А что будет дальше, то утро ответит.

                - 2 -

С утра лишь зарею занялся восток,
Лишь легкой прохладой подул ветерок,
Как Ганс на ногах и не в силах понять:
Кого же из дерева будет ваять?
Но кажется руки все делают сами,
И стружка ложится волной пред ногами,
Ненужное прочь отсекают без слов
И вот хоть неясно, но образ готов:
Прелестная дева со взглядом невинным
Пред ним предстает, пусть пока вполовину,
Но Ганс, позабыв про еду и про сон,
Работой своей был весьма увлечен.
Прошло всего несколько может и дней,
А может быть месяц, как с девой своей
Управился малый, и вот перед ним
Краса неземная, что прочим живым
Не снилась во сне, не прошлась наяву,
Такою пристало лишь быть божеству.
Стоит завороженный Ганс и не может
Свой взгляд оторвать от нее и дороже
На свете, пожалуй, и нет никого –
Для счастья ли, горя создал своего? 

Да кто ж устоит перед эдаким дивом? -
Совсем как живая, но быть молчаливой
Как прочим фигурам во век предстоит,
И, помня об этом, создатель грустит:
«Как жаль, что не слышишь, не видишь меня,
Молчаньем своим словно тайну храня,
И взгляд твой печален, и будто вот-вот
Слеза покатит и твой лик оживет.
Но ты и не скажешь, о чем твоя грусть,
А я уж, пожалуй, гадать не возьмусь,
Но преданней друга, поверь, не найдешь,
Хоть ты неживая, но все же поймешь», -
И днями, ночами он с ней говорил,
Забросил работу и в лес не ходил,
Не в силах оставить ее хоть на миг,
Душою и сердцем к той деве проник.
Но голод – не тетка, а Ганс – дровосек,
И хлебом насущным живет человек,
Пришлось вновь топор из сарая достать,
И в граде столичном дрова продавать.

Но что-то не ладится с ними в сей раз:
И так он, и эдак, но прежний рассказ
Про баню, супругу не больно и чтимы
И все покупатели следуют мимо.
Угрюмые взгляды, и слова не молвят,
А если и скажут, то только злословят,
И все норовят поскорее пройти,
Как будто пред ними и черт во плоти.
Но все прояснилось к беде или счастью,
Как он разузнал о всеобщей напасти.
Болтливая дама – соседка по рынку,
Напрасно стараясь продать свои крынки, 
Поведала Гансу, о чем и не знал,
Покуда он дома девицу ваял:
«Беда, дровосек, ох какая беда
Пришла, как король наш ушел навсегда.
Теперь его дочь с месяц как королева,
И лучше бы правила нами мегера.
И вряд ли услышишь теперь где-то смех, -
Ни танцев, ни свадеб, ни прочих утех, -
На все наложила запрет королева
И даже повысить налоги успела,
Хотя только месяц, как умер король,
А все отчего, уж поведать дозволь:

Жена его в родах своих умерла,
Но все же двух дочек ему родила,
И обе красавицы сестры-двойняшки
И вряд отличишь их, поскольку близняшки.
Лицо то лицом, но уж разные нравом
И если Агнета была всем по нраву,
То Грета с младенчества злобы полна,
И нами сейчас управляет она.
А все почему, - так уж с год как пропала
Агнета любезная, - стража искала,
Но всяко без пользы: куда и зачем -
Никто не дознался, и видимо тем
Король безутешен был все это время,
Все чах от печали и тяжкое бремя
Не в силах снести – все худел, да болел,
Коль дочь разыскать за весь год не сумел».

Тут трубы запели и в дробь барабаны,
Солдаты шеренгой шагают и рьяно
Проход расчищают, - кто медлит, тех бьют,
Кто спину не склонит, того длинный кнут
Огреет по телу, пониже спины
И вот уже стоны побитых слышны.
И Гансу досталось от злобных солдат,
О чем и не мыслил лишь месяц назад.
А тут и карета с самой королевой
Вкатила на площадь, и видно без дела
Свершала обычный в сей час променад
И вряд ли кто-либо был этому рад.
Но Гансу впервой сей вояж – любопытно,
Решил посмотреть и не очень-то скрытно
Свое любопытство при всех проявил,
За что и плетей от солдат получил.
Но то того стоило – то, что увидел
Воистину Ганс никогда б не предвидел,
Когда в королеве признал в тот же миг
И деву свою, чей прелестнейший лик
Покоя ни ночью ни днем не давал
И вряд ли хоть что в этот час понимал.
Лицо то одно, но и взгляд королевы
Уж больно был злобен, скорее разгневан,
Что некто в толпе так осмелился дерзко
Свой взгляд устремить, а отсюда и резко 
Солдатам своим на него указала
И всыпать с десяток плетей приказала. 
Ганс даже не чувствовал боли и страха,
Настолько был в шоке, что даже и плаха
Сведи его тотчас не стала бы пыткой,
Поскольку увиденным сыт был в избытке.
Кортеж уж проехал, прошли и солдаты,
А он на вопрос уж совсем непонятный
Все силился как-то озвучить ответ:
«И как это так?», - но ответа все нет.

                - 3 -

Уж сколько чудес было в те времена,
И скольких людей настигала беда, -
Волхвы, колдуны, да и прочая братия
В седых тех веках насылала проклятия;
Был слаб человек пред подобной напастью,
Но коль нет беды, то не будет и счастья.
Во все времена, а тем более в эти,
Зло странствует рядом с добром, уж поверьте,
И случай счастливый нередко подчас
Явится нежданно и радует нас.
Событием странным, ему непонятным,
Был Ганс ошарашен, но гласом невнятным
Ему будто шепчет кто в уши весь путь:
«Твой дом подождет, ты же в лес не забудь
Вернуться в то место, где ворон вещал
И нечто неясное там предсказал».
Вот снова тот лес, то же место в лесу
И ворон все тот же на толстом суку, -
Сидит и сидит, только глазом все водит,
Не страх, но смятение в душу наводит:
Что скажет в сей раз, может вовсе смолчит,
Но мудрая птица ему говорит:

«Уж коль ты сподобился деву ваять,
То надобно правду тебе рассказать.
Коль доброе сердце в груди ты имеешь,
То может и счастье когда заимеешь.
К тому же я помню: моих воронят
Ты спас от голодных и хитрых лисят.
Так слушай: тому может год, может боле
Две девицы шли через лес на раздолье.
И с ростом одним, да и с ликом одним,
Да с ликом таким, что ни с чем не сравним.
А тут, как назло, да и дерево это,
Откуда взялось уж не знаю, но где-то,
Наверное, в землях Магриба растет,
И кто его тронет, то вмиг пропадет:
Затащит в себя за минуту иль две,
И быть тебе древом в дальнейшей судьбе.
Об этом Изольда мне как-то сказала, -
Колдунья, что присказку ту рассказала.   
Вот сестры и в тот, вспоминаю я день,
Стояли, смотрели и дерева сень
Скрывала обеих от жуткой жары,
Но правда недолго, до той лишь поры,
Покуда в тот час не случилась беда:
Я видел с какою усмешкой одна   
Толкнула сестру, и ужасное древо
В момент проглотило прелестную деву.
Другая же прочь, как ни в чем ни бывало,
Что кто-то все видел она и не знала.
Я думаю, Ганс, что к Изольде бы след
Тебе путь держать, чтобы должный совет
От старой, но доброй колдуньи услышать,
Чей дом у реки под соломенной крышей.
А более нечего, право, сказать,
Ступай же скорей, полно время терять», -
Тут ворон, как было и в прежний тот раз,
Взлетев, удалился стремительно с глаз.

                - 4 -

Дом старой колдуньи - ну словно сама,
Такой же горбатый, и мхами стена
Покрылась, являя седины столетий,
Ни дать и не взять, но согласно примете,
Коль добрый хозяин и дом в унисон
Стареет с ним вместе до скорбных времен.
Вот к ней и направил Ганс тотчас стопы,
И нам неизвестно сколь долго в пути
Провел дровосек, но всему есть конец,
И вот пред колдуньей предстал молодец.
Изольда, как знала, ждала у порога,
И гостя нежданного встретила строго:
«Какая нужда иль какая печаль
Тебя привела в эту глушь, в эту даль?
Давненько никто уж со мной не общался.
О чем же просить ты старуху собрался?», -
И коротко ль, длинно, но Ганс рассказал
Про то, что недавно от птицы узнал.
Старуха слегка головой покачала
И что-то невнятное все бормотала,
Кляня нехорошим посылом девицу,
Что гнусным обманом сгубила сестрицу:
«Была тут одна, все про древо пытала,
А я по наивности все рассказала,
И все удивлялась: зачем это ей,
Зачем ей то древо, что губит людей?
И что сотворила – того не воротишь,
Но вижу, касатик, исправить все хочешь.
Ну что ж, чем могу я тебе помогу,
И чары с Агнеты твоей я сниму».

Она удалилась в свой ветхий чертог,
Что делала там Ганс увидеть не мог,
Но слышал протяжные вздохи и стоны
И чем-то пахнуло внезапно из дома,
Секреты свои раскрывать не хотела,
Но то не столь важно, сгодилось б для дела.
Чрез час появилась со склянкой в руках
И в двух объяснила буквально словах:
«Возьми сей флакон с чудотворной водицей
И сможешь Агнетой своей насладиться,
Слегка окропи деревянную деву
И тут же падет ненавистное чрево;
Жива и здорова предстанет она,
Припомнив что было, вернувшись из сна».
Старуха спровадила Ганса домой,
Поскольку от счастья тот был сам не свой,
Хотел целовать ее, на руки взять,
Но взглядом колдунья дала и понять,
Что этого делать, пожалуй, не след,
Ну что же: на нет и суда боле нет.
Забрал Ганс флакон, поклонился и прочь,
Пока не застала в пути его ночь,
К своей ненаглядной Агнете родной,
Пока еще кукле, пока неживой.

                - 5 -

И вот, наконец, в многоликой толпе,
Средь белого дня и в обычном возке,
Предстала Агнета и скорбь тут же прочь:
«Глядите, нашлась королевская дочь», -
Кричали мужи и их жены кричали, -
«Будь проклята Грета, да сгинут печали», -
На трон ее жаждет народ посадить.
Хоть год как прошел, но никак не забыть
Добрейшую, скромную сызмальства деву,
Прекрасную ликом и стройную телом,
И Ганс рядом с ней не простой человек,
А тот, с кем судьбу бы связала на век.
Ведь как удивилась, когда ожила,
Когда с глаз упала и чар пелена,
Очнувшись, проснувшись - не все ли равно,
Но Ганс перед ней и ему суждено
Спасителем стать по всевышнего воле,
А может нечистого в этом и доля
Все ж как-то присутствует – как бы узнать,
На то ли, на это им след уповать.
Вздохнула Агнета, лишь чары пропали,
Лишь первые капли на куклу упали
Водицы волшебной, как память вернулась,
Все вспомнила дева и впрямь ужаснулась
Деянию прежде любимой сестрицы:
«Так что же в душе ее черной творится?
Не знаю зачем, ну да бог ей судья,
Зато я узнала кто любит меня,
Кто с деревом этим сумел совладать,
Кто в кукле меня смог резцом изваять.
Как будто спала, но сквозь сон услыхала,
Что ты говорил, ну а я все молчала;
Прости, но о чувствах не стоит нам всуе,
Сейчас говорить, хватит с нас поцелуя,
Но впредь, обещаю, что слов о любви
Услышишь довольно за все наши дни».

Но все это в прошлом, с неделю иль две,
Сейчас же в повозке к дальнейшей судьбе
Агнета и Ганс свой вояж продолжают
И к замку отца-короля подъезжают,
Где вот уже с год королевою Грета
Себя возомнила на зло всему свету.
Холодное сердце и совесть не гложет,
И в час пополудни ничто не тревожит,
Но с улицы шум все ж ее заставляет
К окну подойти и его открывает:
В повозке, толпой окруженная шумной,
Сестра восседает и тяжкие думы
Невольно злодейку в сей час посещают,
Приводят во гнев и как часто бывает,
Что зло непременно всем явится боком,
Не сразу, быть может, порой ненароком,
Но точно расплата злодеев найдет,
В каком-либо виде за ними придет.
И Грете злодейка-судьба преподносит
Все то, что иной никогда не попросит:
Удар ли случился, иль что-то иное,
Но Грете не жить в королевских покоях.
Агнета не очень по ней убивалась,
И скорбная маска с трудом удавалась,
Когда, хоть злодейку, но все же сестру,
Они хоронили в семейном склепу.
 
За траурным днем и веселье, и радость,
И хлопоты брачные паре во сладость,
Жених-молодец глаз не сводит с невесты,
И та без него не находит уж места.
Как было все в храме в минуты венчания
Известно немногим, но все ж по преданию
О Гансе с Агнетой в тех землях народ
И в дни наши помнит и кажется ждет,
Что в сумрачном замке при свете свечей
Появится Ганс с нареченной своей,
Что шагом неспешным пройдут анфилады
И вновь повторятся мгновенья обряда.
С тех пор при рождении первенца девы
Наречь ее принято в честь королевы,
Поэтому, может, Агнет полон двор,
Но это нисколько другим не в укор.
Такую легенду поведал мне ворон,
А что до других, то не очень и скоро
Придется тот лес посетить мне, друзья,
На том умолкаю, быть в тягость нельзя…

                2020 г.