Лукавое Похотение

* * *
"В начале была глупость, глупость малая и ничтожная. Каждому проходимцу ведомо, что всяческая глупость да человеческое словоблудие — это все от Лукавого. Но сия глупость, как не странно, исходила от Бога, ибо была мала и богоугодна. Хотя, может быть, в этом нет ничего удивительного, так как сам Бог — в некотором роде, такой же проходимец и шут".
"Поэтому, ничего удивительного нет и в том, что этому Великому Проходимцу и Неподражаемому Шуту пришла в голову такая никчемная мысль — взять да изваять из глиноотбросной материи жалкое подобие себя. А потом, изваяв (ежели, конечно, это действо можно назвать таким высокопарным словом), взять и вставить в эти грубослепленные из всяческой мерзости беззащитные человеческие тела какую-то гадость, нареченную позднее душой".
"Более удивительно другое, каким образом сумел Он убедить своих убогомыслящих уродцев, что де они — самые совершенные твари на Земле; и что, может быть, от жизни своей отошедши, в награду за праведность и благодумие, когда-нибудь обретут оне какие-то, причем якобы неискончаемые, наслаждения в каком-то мифическом Раю?
"Однако сдается, что, ежели и есть какая-то духовная субстанция, именуемая Создателем душой, то после смерти ее носителя, то бишь человека, не дано ей будет вознестись на небеса, поскольку оная — будучи использованной, станет Ему за ненадобностью;
"Скорее всего, выбросит Он ее на вселенскую свалку, будто прогоревшую лучину. Хотя, если еще не растратила использованная душонка свою светонесущую силу, то, быть может, и вложит ее Создатель в иное новослепленное тело; все-таки каждый раз производить для этих целей новые души — признаться не совсем благоразумно для Истинного Эконома, коим Он без сомнения является, судя по окружающей нас убогой действительности.
"Посему мыслится, что большинство из ныне здравствующих человеков является носителями ранеиспользованных душ. А некие имеют таковых две и более, в силу того, что света одной обугленной лучины явно не хватает для полноценного существования во Вселенской Нощи".
"Вот оно, откуда на Земле такое множество лихоимцев — низких, ничтожных и двуличных людишек".
"Так что, милые мои человеки, итожа сказанное ране, истину говорю я Вам, что только вышеописанный Бог, и только Он, имеет полное право на любую глупость, поскольку, каким бы Он был бы Богом, ежели б вершил одни умные дела...
Евангелие от Александра 1, 1—8"

Лето и зима неизменно следовали друг за другом с неким промедлением, именуемым по недомыслию осенью-весной; и вот однажды одна из малых божественных глупостей начала расти, становясь больше других, допрежде не стала Великой;
Поскольку всякое великое есть Бог, а Бог не может быть глупостью, Земные Отцы постановили считать эту Великую Глупость не иначе как Великой Мудростью;
А заключалась сия Великая Мудрость в том, что смертная, скверная и слабоумная блудница, деяния непотребные творящая, ибо была разумом раба страстей своих низменных, заимела дитя в своем воньисточающем чреве.
Надо же было так случиться, что именно ее, голь перекатную, во грехе совокуплявшуюся (ибо инакий способ она считала небогоприятным, так как частенько говаривала, что "...от Святаго Духа — один дух и никакаго удовольствия..."), угораздило даровать миру нового пророка-спасителя — земного человека по сути и плоти, но божественного по предназначению и духу;
Ибо в дальнейшем алкал Он, будто самый закоренелый человечище, и питался при этом одним святым духом... А народился сей Человече темной ночью, когда именно? — то тайна сокровенная...
"Было тёмно", — отвечала мать Его на сей вопрос. Это еще один косвенный признак, что Родившийся — есть человек великий и необыкновенный;
Ибо, хотя Отец Небесный и просвещает нас, что все лучшее есть Свет — только свет страшен, так как, по истечению времени, он неизбежно обращается во тьму; И только наипрекраснейшая Тьма сокрывает все гадости и некрасоты мироздания и порождает Истинный Свет, несущий исцеление от ночной боязни, дневных невзгод и вечернего перепития;
Скажите, разве не под покровом темноты вершатся все великие дела, деются мерзкие глупости и организуются... всякие инакие приятия-мероприятия?
В отрочестве мудрый Учитель народившегося Отрока (верный друг семейства, частенько хаживший к Матери... Евоной. "Для сугреву промозглой своей душонки" — как он частенько говаривал, трапезничая и бражничая, ежевременно приобщая к этому святому делу будущего Пророка) поведал Ему притчу о двух путниках, попытавшихся покорить ранее никем нетоптанную вершину;
Но, увы, смысл притчи по младости лет своих Отрок понять не мог; и только гораздо позднее, достигши своего истинного совершеннолетия (возраста, когда человек ясно осознает свое предназначение, уразумеет всю ответственность за свои поступки и ведает, как ее избежать), Он еще раз обратился к своему учителю, и вот что услышал из уст осоловевшего, мудрого старца:
...Первый Путник намеревался первым взойти на вершину, дабы построить на ней дивный храм во славу Господа нашего, который должен был[, по мысли Первого,] стать пристанищем для уставших путников и разуверившихся праведников;
Но беда Его заключалась в том, что Он был рабом трезвости и прямолинейности; Он не задумывался о трудностях восхождения, так как имел достаточно силы и выносливости, дабы преодолеть любые преграды; времени Он также не жалел, ибо первым отправился в путь и по сути своей был бессмертным...
Долгие лета Первый Путник упрямо карабкался на гору, но какое удивление и разочарование испытал Он, достигнув вершины. Увы, ее уже давно обжил Второй Путник и отстроил на ее недосягаемой вышине огромный общедоступный кабак, завсегдатаи коего, хотя и были далеко не праведники, тоже славили Создателя, но псалмами иного содержания. Не занимая себя только пустословными песнопениями и замудренными проповедями, они боле предавались застольным беседам, сопровождаемым бурными возлияниями и непотребным чревоугодничеством;
Таким образом, Второй, пустившийся в путь гораздо позднее Первого стал первым, и не только потому, что Ему принадлежало первенство в этом деле;
Шел сей Путник извилистыми, обычноходимыми тропами, в обход отвесных стен и бездонных ущелий, ежевременно подогревая себя напитком богов — сладчайшей амброзией, и потому намного опередил Первого и всех вследидущих...
Имя Ему — Александр, суть Его — защитник людей. Ибо в Его тесной телесной оболочке теплится сверхмощная, преогромнейшая новоиспеченная Душа, коей предопределено свыше, будто солнцу в неуютной Вселенской Нощи, освещать путь заблудшим и опустившимся людям, поскольку остальные не нуждаются в свете, так как сами: либо являются его источниками; либо уже попривыкли жить во тьме;
Эти падшие, ничтожнейшие люди, коим, более чем кому-либо иному, необходим свет, настолько погрязли в земной грязи и настолько зависимы от своих плотских страстей, что напрочь забыли о своем высоком предназначении;
И только ближе к утру, когда восток едва розовеет от стыда за их мерзкие, богоотступнические речи, которые оне еще вчера, подогреваемые многочисленными возлияниями, сеяли в благодатную почву всеобщего одобрения и попустительства...
И только на утренней заре, когда тьма ослабевает, и светлеет в одурманенной главе, оне болезненно наконец-то осознают всю свою низость и мерзость...
И тогда из опавшей груди издается тяжелый стон, похожий на рык затравленного зверя, и гнетущая боль опустошения и никчемности сжимает их рано поседевшие виски...
Но, как только последний луч полуденного Светила сокроется во толще облаков и тумана; и наступит всепрощающий вечер; опять взалкают падшие, воздевши руки свои к небесам; и дано им будет; и сменятся долгие похмельные часы краткими минутами беспробудного, безумного веселья;
Может быть, в этом и есть их высота, быть может низко пав, они тем самым возвысились до небес. Во истину, только из бездонного колодца возможно разглядеть звезды на ослепленных сиянием божественного лика небесах..."
И, задумавшись, Александр, начал размышлять, пытаясь осмыслить поведанную притчу, плутая в дебрях затуманенного хмельным зелием сознания:
Александр — защитник людей... Но имя сие принадлежит Мне; Я несу его тяжкий крест; Я — есть исполнитель воли небесной, Я — правоприемник прежнего и основоположник нового, жизнеутверждающего учения — учения животворящей влаги;
И все же, Я — не боле чем оболочка, греховный сосуд в коем и хранится сей божественный напиток — имя коему Истина, крепкая и беспохмельная;
Я пришел в сей мир позже Того, Кто идет впереди Меня, и не для того, дабы идти следом, но впереди — ибо, следуя за кем-то, невозможно вести за собой, разве только, ежели идущий впереди ни идет в кабак;
Я пришел не отрицать, что проповедал Он, но сказать свое; ибо сказанное Им, и то, что скажу Я — вложил в наши уста Бог, а Он за семь с половиной тысяч лет человеческого существования не выдумал ничего более мудрого, чем Мысль, воплощенная в Непечатное Слово;
Я пришел не вместе с Ним и не для того, чтобы занять Его место, Я пришел Сам по Себе и иду по Своей стезе — поскольку каждому предначертано пройти свой путь, а посему негоже чужой заплевывать и затаптывать; ибо сие последование равноценно питию из чужого захватанного стакана; оно, конечно, действо алкоголя тоже, да риск занемочь дюже велик;
Его отец был Отцом Небесным; вот и достиг Он высот горних, недосягаемых; с царской родословной да под божественным покровительством любой смертный мог достичь того же, ежели не большего...
Не напрасно же все закончилось вынужденном предательством не исцеленного, измученного похмельными страданиями Иуды. А ведь все могло бы окончиться распитием в Гефсиманском саду, а не распятием на Голгофе, снизойди Он к низменным желаниям падших иуд...
Мой же отец — странный, безвестный пропойца; Мне даже имя его не известно, что дает Мне право считать отца своего — Отцом Небесным; но Я жажду не только напиться, будто проклятый всеми Иуда, но добиться всего Сам безо всяческих богопокровительных наставлений и гордоосквернительной, будь даже божественной, милостыни...
И, покинув пьяноразвратнейший вертеп, воротился Александр в материнский дом и оборотился ко своим сородичам с таковыми словами:
Мне боле невыносимо зреть то, как вы — жалкие, ничтожные человеки пресмыкаетесь и гадите себе и своим близким, и при этом нарекаете сие существование — жизнью;
Мне невыносимо больно зреть ваши человекоподобные лица, на коих разум не оставил ни единой отметины, разве печати безденежной озабоченности и неутолимой похмельности;
Мне видно придется ныне же покинуть ваш дом, этакий рассадник зла и сребролюбия; хотя это и будет больно, особенно на утренней заре — но только истинная мука сменяется радостью исцеления, а не радость, коя во многих случаях неминуемо оборачивается болью и разочарованием;
На любое действо есть противодейство, и потому болезненно-тяжкое похмелье всегда приходит на смену бесконечному, казалось бы, пьянству и веселью...
Александр окончил свою проповедь и навсегда покинул материнский дом, в изрядном подпитии и вредноперечном состоянии духа:
Отныне и присно моим жилищем станет всея Земля, ибо нет границам человеческому познанию, как и не познать границ человеческих возможностей, не достигнув дна крепкогранненого стакана".
И пошел в люди новоиспеченный Пророк, Коему суждено:
— либо идти дальше всех идущих впереди Его, дабы достигнув недосягаемого, показать идущим следом единственно правильный путь среди множества мелких и никчемных;
— либо загибнуть на первой же голгофе, коих в бесчисленном множестве понастроено на земле, как и расплодилось на ней: богомерзких, всепредающих иуд, треотрекающихся, челокаменных петров и приснокающихся, блудливых магдалин...

* * *
"...странствия бесконечные и безначальные по странам безутешным и беспечальным достаточно сильно укрепили дух Александра и значительно приуменьшили Его здравие.
И вот, лишившись всего и обретя весь мир, довелося Ему встретить того, коему суждено:
 — итти чуточку впереди, но значительно отставая;
 — стоять над, но не быть выше;
 — стать первым, но после Него.
Именно встреченному было предопределено: пройти чрез все мучения, кои предназначались Александру, поскольку Последнему, суждено встать над ними и взалкать;
Во истину глаголют, что только чрез страдания и лишения можно приблизиться к Истине;
Но ежели кто постиг Ее, то всяческие тело- и духоистязания излишни, ибо не они есть суть постигнутого; страдания за других — правооправданы при первом приближении к Жестокосердной Истине, в дальнейшем они бессмысленны и правдоненавистны в своей трезвожестокой лживости...
Евангелие от Александра 1, 59—63"
* * *
"Узрев, что рядом нет никого, Он, взойдя на гору и отверзши уста свои, начал говорить, поскольку нет лучшего ученика и слушателя, чем есть ты сам:
"Блаженны нищие, сребролишенные — ибо оне могут когда-либо обогатиться, как тот перебравший за вечерним застольем пропойца, что [утром] получит заветные похмельные сто грамм;
"Иначе лишенные душевного тепла... Может ли нищий приобрести что-либо на богатой товарами ярмарке жизни, разве что-нибудь не украв? Вот только ворованная духовность — по сути, всего лишь златой сосуд, который леп наружи, но безобразен и пуст изнутри;
"Духовно же богатый уподобляется простому граненому стакану, наполненному до краев живительной влагой, коей имя — умоопьяняющая Истина".
"Блаженны потерявшие и потерявшиеся, ибо лучше утратить какие-либо ценности или смысл жизни, чем разум и самого себя;
"Разве может сравниться потеря каких-нибудь динариев или какого-то, из пальца высосанного, смысла с истинно горестной потерей телесности и здравомыслия, ибо без динариев и смысла ты можешь преспокойненько продолжать жить, украв деньги либо взяв взаймы, и совершенно не задумываясь над вопросом: "А чего ради?";
"Иное дело, когда утрачены разум или жизнь, поскольку даны они нам единожды в беспроцентное и, увы, не в бессрочное пользование, поскольку Господь Бог — се не ростовщик и совсем не благодетель; Он не любит ссуживать и дарствовать;
"Его дело — брать и лишать, едва владелец своего бесценного богатства утратит свою бдительность;
"Только, если не был бы Бог таковым, разве смогли бы мы понять всю радость земного бытия? Как можно испытать[, увы, кратковременную] радость опьянения, не вкусив горького, подчас не лезущего в горло хмельного зелия..."
"В человеке берет свое начало Великий Бог, в человеке Он и заканчивается;
"Господь сотворен человеком и для человека, равно как человек — есть творение рук божественных для совсем небожественных утех и надобностей;
"Суть Бога в том, что Он существует частично в каждом человеке, а человек после кончины своей становится частью Бога;
"Именно все лучшее и светлое, что исходит только от человека, в нем же [человеке] находит свою погибель, порождая при этом Зло и вытекающие из него судьбоносные последствия;
"Ничего удивительного, что для объяснения всех своих бед и напастей, исходящих от нас же самоих и нареченных нами Злом, мы[, по-своему человеческому недомыслию,] создали некое мистическое существо — Дьявола, каковой выдуманное нами Зло [якобы и] творит, даже не подозревая, что сами явились [сего зла] первопричиною;
"Вообще, человек — это такая тварь [божья?], коя с самого своего рождения оправдывается перед собой и окружающими, сначала за рождение, затем за ошибки, а в конце концов за собственную смерть;
"Он и дня не может прожить без оправдания, будто истинный мусульманин без намаза. А, дабы оправдать себя, человек выдумывает всяческие нелепости, навроде Бога, судьбы либо Дьявола, только бы не признавать своей несостоятельности и слабоволия, длишь бы оные звучали вполне убедительно;
"Даже смерть он выдумывает, только для того, чтобы скрыть свою усталость от жизни. Поэтому он [человек] запускает механизм самоуничтожения, а в оправдание своей старости и немощи, ссылается все на того же Бога либо Дьявола[, глупое человеческое изобретение, олицетворяющее извечную борьбу зла и добра, исходящую и происходящую в нем самом];
"Потому-то и нет в миру ни единого человека, каковой ведал бы, что по-настоящему представляет собой Зло и Добро, поскольку именно человек и только человек — есть Бог и Дьявол в едином земном обличии..."
"Но возникает правомерный вопрос: почему одни люди — [эталон] благодетели, а другие — дети порока?
"Спросите об этом не мудрейшего из мудрейших, ибо он, по своему любомыслию и медливодеянию, не способен объяснить этих элементарных вещей; об этом ведает только философствующий пьянчужка, изрядно перебравший в придорожном кабаке, поскольку он лишен разума, а все слова, которыми оный щедро делится с окружающими, диктует ему его светлая половина, сокрытая в мрачных глубинах подсознания, и посему этому мерзкому, дьявольскому отродью доподлинно известно все, до чего не может дойти необыкновенный, но при этом убогий ум ученого, внешне ведущего, казалось бы, истинно праведную жизнь;
"И что же поведает вам сей мудритель[, ежели вы ежепятиминутно не забудете подлить в его стакан ядовитой жидкости, коя именуется в простонародье "самгори"; а по убойной силе сравнима разве с дьявольской термоядерною бомбою]?"
"Нет плохих людей, — явно смакуя сказанное и выпиваемое, скажет умалишенный философ, — равно как нет и хороших;
"Просто-напросто: одни умеют умело маскировать свою грязную личину за маскою благовоспитаности и целомудрия;
"Другие, живя нормальной, почти праведной жизнью: либо не подозревают, что имеют в себе гнилую, грязную душонку, либо не выпал еще такой случай, когда бы оные могли проявить все свои дьявольские способности в полной мере, потому-то они[дьявольские способности] и остались не востребованными;
"Правда[, каюсь,] не перевелись еще сильные личности, кои по капле выдавливают из себя всю эту грязь, активно противостоят не только внешнему злу, но и злу, исходящему из них самоих;
"Но есть и другие люди, кои ведут заведомо неправедный образ жизни, но при этом имеют кристально чистые души — [этакий] сокрытый кладезь доброты и благодушия;
"Большинство же из людей, будто тот самодовольный, честолюбивый канатоходец, не постигший и малой доли циркового искусства, пускается в опасное путешествие по канату и, пытаясь сохранить шаткое равновесие [меж добром и злом], качается то в одну, то в другую сторону, при этом, дабы скрыть свои страх и неумение, скалит свой кривой рот в идиотской улыбке..." — вот что думает по этому поводу, сей доморощенный Спиноза, но будьте снисходительными к его жестокой откровенности, ибо все сказанное им, не может быть непререкаемой истиной, поскольку "мысль изреченная" — есть не столько Ложь, сколь Зло;
"Истинна и доброжеланна только мысль в своей первородной невинности, поскольку любое длительное обдумывание-расчленение [ее] не только отягощает мысль своей тяжеловесной словопохотливостью, но и...
Евангелие от Александра 2, 1—28"
* * *
"И только настал вечер, собрались старейшины селения, боголюбивые мужи и отблудосвободные жены, да также женщины, не достигшие возраста освобождения от грехоблудства и деторождества, кои имели только право присутствия на всяческих подобного рода соборах;
И поднялося все множество их, и повели они сотоварища Александрова ко Степану, отцу их духовному; И принял их Степан у порога своей уединенной келии, и возопили жены блудливые, жалостливым гласом воздух сотрясая:
"Нового Отца хочема, доколе нам на мужей наших бесплодных взирать, дитятей ранерожденных пестовать.
Уже три дни минуло, как старого на Голгофу ввели..."
И, простерев руки свои ко распутницам, смирения не ведающим, произнес лжепророк Степан длинную словоблудливую и грехо-потворствующую проповедь, гласившую:
"Оле! Молчите блудницы похотливые, поскольку вы недопонимаете радости бесплодия и богославия, иначе бы не рожали окромя дитятей богоугодных еще и слов своих греховных и богохульных;
"Ничтожные, ничего вы не желаете зреть своими грязными очами, окромя мужей, телесной истомою истекающих;
"Ничего удивительного, что ваши ложа источают только вони мужеского семени и пота;
"Счастливы были Адам и Ева в Раю, усладам духовным предаваясь, красотами мира[, Богом устроенного,] любуясь; допрежде не познали плотского своего начала, кое, будто могучие корни вековых древ, накрепко привязали их ко тверди земной, значительно удалив от тверди небесной;
"Изначально, творя людей по своему образу и подобию, мыслил Господь создать высших земных существ, коим было предопределено место между низкими тварями земными и Всевышним Им; и должны они, были[, по замыслу Создателя,] стоять выше всех на Земле, но Бога не превосходить;
"Им предопределено было созерцать сей мир и давать всему происходящему в нем [какое-нибудь малость] разумное объяснение;
"И ни в коем разе не пытаться вмешиваться в течение происходящего;
"И должны они были плодиться и размножаться, но не греховным способом, как низкая тварь земная, а одним только движением высокой мысли своей...
"Когда же Ева вкусила плод с древа познания, более обрела она не покорную любовь к богодарованной истине, но страсть греховную к распутству, прекословолюбию и миропереустроиству;
"Это Сатана[, пытаясь навредить Богу,] наделил женщин огромадной, незаслуженной и бесстыдной красотой и не утихающей энергией переустройства, владея коими, они толкают ежечасно мужей своих на [служение Молоху либо Мамоне и] удовлетворение собственных прихотей и похотей;
"Красоты их[, равно то: сладопритягательные плечи и поцелуестраждущие груди; телесоласкающие уста и обворожительные, перстожелающие ягодицы — все они] повергают мужей забывать о своем высоком предназначении и обрекают их на пожизненное удовлетворение жалких плотских желаний, в ущерб высокостремительным порывам души;
"Ежечасное женское пременение не менее гибельно для мужчины, чем семяистощяющий блуд и удары жесткосердной судьбины;
"Порочные жены плетут всяческие [сети-]пленицы хитромудрые, попадая в которые, праведные мужи обрекают себя на прижизненные муки адские и запоздавшие раскаянья".
"Кабы могли бы мужи великопризванные род свой наидостойнейший продлевать без жен грехолюбивых, истребили бы всех до единой дочери дьявольской, чтобы те не совращали их и не сбивали с пути истинного, Богом предначертанного;
"Но так уж получилось, что человек оказался недостоин жизни, [Богом ему дарованной,] и новая жизнь ныне дается только через животно-подобный грех;
"Ибо во грехе мы зачинаемся; во грехе рождаемся; греша, живем".
"Так давайте же жить с честью, отказавшись от греховных своих деяний; давайте будем молить Бога о нисхождении и отпущении грехов наших плотских, ибо именно Он обрек нас на них при жизни, пусть хотя бы после смерти освободит от их тяжести невыносимой..."
Еще сильнее возопили блудницы, мужеского тела взалкав, заглушив речь Степанову; И прервал он свои измышления, и снизошел к их низменным потребностям:
"Будет вам новый Отца, только надобно спытать силушку мужа сего[, Триекратнаго каменя евоному не миновати]!"
И предал он Михаила-сотоварища в руки разгневанных жен и мужей, обрекая оного на распятие и всенародное поругание.
 И повели его на главную площадь селения, на коей и распяли несчастного...
Евангелие от Александра 3, 1—25"

* * *
"И бросил каждый селянин камень в распятого; но остался жив мученик, обреченный на грехопадение либо безвременную смерть.
И устроили селяне Михаилу-сотоварищу третье испытание. В каменной палате, на греховном ложе три дни и три ночи прелюбодействовал оный с женами их блудливыми. Счетом: тридцать и три женщины прошли чрез евоною палату, но, потакая всем ихним плотепохотливым желаниям, сохранил он свою мужескую силушку в полном объеме и сохранности.
И в третий раз возопили блудницы, мужского тела отпробовав: "Довольно боле с него испытаний, возведи его на престол Отца нашего Телесного".
И отвечал им лжепророк Степан, простирая руки к заоблачным высям: "На все воля Божия, завтра утром я поведаю вам о Его повелении".
И удалилися блудницы воспаленные и разгневанные, впервые, женской логике супротив, торопили они зарю утреннюю, Степанова решения справедливого ожидаючи...
Евангелие от Александра 3, 31—36"



* * *
"И явилась к Александру великопризванному распутная девица Мария — лжепророка Степана семя зловреднейшее, и явилась оная, Марии-Магдалины облик приняв, то бишь облик девы праведной и благоутробной, дабы искусить его либо искусать, будто псина в бешенство впадшая.
И вознеслись они, волею сатанинскою, на гору заоблачную, камненизвергающую; и молвила искусительница, голосом укоряющим, властолюбивым:
"Оле! Горе мне — рабе совести и истинопоклонства! Когда ведал бы ты, благой мой муж, что ожидает тебя в долине, Богом проклятой, Зачарованной Долиною человеками недалекого ума нареченною, разом бы утратил спокойствие свое и благорассудие;
"Отрекись от своего свободострастия и премененилюбия, доколе не обернулось оно смертью твоею раневременною, ибо обрекаешь ты душу своя маловинную на послежизненное мытарство и беспокойство;
"Боле взываю тебя к голосу разума и удобоустройства, отрекись, доколе то не поздно, от вольности своей безграничностной, дерзости смыслолишенной и истерикопорождающего знаниелюбия, ибо издревле ведомо, чем выше вознесется дух твой, тем длительнее и болезнее будет падение, кое приведет к безвозвратному обнищанию твоему, как телесному так и духовному".
И отвечал Александр, в глубокую задумчивость впав:
"Ежели бы все поступки человеческие основывались только на принципе удобоустройства и целесообразности; ежели б человеки мыслили только о богатстве души и телесности, не свершая при этом поступков безрассудных и богонеугодных — застыла бы жизнь человеческая в своей статичной бесполезности, и никто в мире[, даже всемогущий Бог,] не сумел бы разуметь-разглядеть выхода из сей, смертеподобной, бесполезной статичности".
И ниспустились они, волею сатанинскою, в ущелье тартаринское, дна лишенное; и молвила искусительница, голосом сладострастным, убеждающим:
"Оле! Горе мне — рабе любови и мужепоклонства! Когда ведал бы ты, любый мне муж, что ожидает тебя, ежели ты силой духа своего да разумения преодолеешь долину, Богом проклятую, Зачарованной Долиною человеками недалекого ума нареченною, разом бы утратил невежестрастие ко власти, Богом тебе предназначенной, и познал истинное любовластие и неограниченность своих амбиций;
"Отрекись от своего зравонедомыслия и умоперечия и обретешь ты все, о чем никогда ране ты даже и не задумывался..."
И отвечал Александр, в неуемную веселость впав:
"Ежели я хотя бы одной клеткою своего организма возжелал власти либо любови женской половины человечества, напрочь лишенной божественного[, то бишь здравого,] рассудка, но при этом самой не по праву любвенасыщеной половины, то неужели[, ты мыслишь,] я этого не сумел добиться с моими-то неординарными способностями и неизмеримой силою характера?
Искушение пророка Александра 1, 3—13"

* * *
"...а был у Иоанна сребролюбивого пес шелудивый, и порешил оный муж избавится от сего пса, дабы себе нового завести: молодого и смышленого. Но, как бы ни был он низок и злобен, не смог пса живота лишить, и препоручил это неблагодарное дело Захарию пиянолюбивому.
Не раздумывая долго, поскольку думать он ни только не любил, но и не умел, обещался Иоанну Захарка-питух всего-то за поллитру зелия самогонного умерщвлить псину несчастную, в старости своей и глупости ничем неповинную...
А был у Захария сынок Васятка-Жихорка, и взяла тут жалость отрока, и отвел он пса горемычного от селения того и судьбы смертоносной подалее. Но к утру пес возвернулся, да только не к Иоанну, как-то житейская логика подсказывает, а опять-таки к Захарию, в жизнелишенцы определенному.
И сколько потом не пытался малец увести пса от греха подале, каждый раз возвращался последний к месту своей погибели, покамест не свершилось то, чему и надлежало совершиться.
Ибо нельзя убежать от себя и собственной судьбы, какими бы страшными не были ни ты, ни она — поскольку последняя, будто лишенное разума зерцало, только равнодушно отражает твою сокрытую звериную сущность...
Притча о шелудивом псе, 3—8"
"И воздев руки свои к небесам, слуха и голоса лишенным, к отрокам новопризванным оборотился великомученик Степан, по прозванию Озерный, ибо пропитался он воздухом озерным до мозга костей, ажна кожа на личине евоной позеленела, будто у гадины какой пресмыкающей, да голос его стал словно булькание газа болотного, когда оный из глубин адовых к божественным небесам устремляется.
И произнес Степан слова мудрые, и, оборотившись во слух, внимали ему отроки, дыхание свое младое усмирив:
"Не собираюсь я вас учить жизени, поскольку не ведомо мне, что есть жизнь человеческая. Боле того, мыслиться мне, яко даже великий Бог сам не до конца владеет сутью [сего вопроса]. Им сия жизнь произведена была, будто гениальным озарением человеческим изобретен прибор какой-нибудь хитромудрый. Чувствами он [прибор] осязаем, да разумом осмыслен быть не может, ибо не способен человеческий разум осмыслить оное, в силу своей природной ограниченности;
"Не ведома мне и тайна смерти человеческой, ибо пройдя через сие испытание, жизени не утратил, посему не могу об этом ведать что-либо. А, утратив, боле прежнего не смогу вам об этом поведать, поскольку никто из смертных не возвращался с "того света";
"Но ведома мне одна тайна сокровенная, прости Господи, ежели я пророню ныне те слова, кои до меня были рождены неоднократно, и человеками, ума более светлого, чем мой. Но не дает покою мне эта тайна, а может и не тайна, по существу своему, но не терпится донести до ваших голов пытливоразумных те мысли, кои я ночами темными да днями ненастными в головенке своей старческой ростил да пестовал. Оченно мне жаждется поделиться с вами словесами своими сокровенными, тако же, как то невинному отроку неймется отпробовать женского тела в поры его [телесного вызревания]..."
"Много воды утекло с тех, как подвизаюсь я в этой долине, Богом проклятой, Зачарованной Долиною человеками недалекого ума нареченною, да множество повидал людишек, навроде вас, кои судьбу свою пытали, мыслили счастье, за здорово живешь, обрести. Да вот только никому не удавалось поймать за хвост птицу синюю, оне только силы свои младозеленные зазря порастратили да шишек и синяков понабивали;
"Хотя я не о том забочусь и мыслю совсем об ином, [не суть,] ибо недопонимали оные, в силу недозрелости своего ума, что сия долина существует только в ихнем болезненном воображении. Но коим образом развеять чары долины и ко обычности человеческой воротиться, одному мне ведомо, да братцу моему единокровному;
"Хотя нет в обыденной жизни сей долины, оная существует в иных, непостижимых для зашоренного человеческого разуму мирах сновидений и грез;
"Хотя Человек — думающая тварь, но уменье мыслить — это скорее не достоинство евоное, а наказание, поскольку он, разумом своим пользуются не столь во благо себе, сколь во вред;
"Сколько всего понапридумали людишки, в равной мере и хорошего, и худого, не умеючи пользоваться своими головенками. Так и живут в миру своих фантазий, а вот, что в жизени на самом деле происходит, оне, будто котята слепенькие, в силу своей умственной незрячности, не ведают, поэтому-то и маются горемычные, терзая себя надуманными неприятностями [и теша несуществующими радостями];
"Посему хотелось бы мне, чтобы мысль моя хитроскроенная до ваших сердец распаленных достучалась, дабы вы, как ваши предшественники, не натворили глупостей, допрежде сами не уразумели, что сея долина — всего лишь одна из фантазий незрячих голов;
"А посему, покамест не прозреете, не будет разрешено вам покидать Зачарованную Долину, а прозрев никогда уже не сможете освободиться от воспоминаний;
"А прозреть можно: либо утратив тело[, то бишь после смертушки своей], либо душу[, принеся в жертву своего сотоварища, как то сделал братец мой окаянный];
"Но прозрев, посредством утраты тела, вы — вечные пленники своих фантазий — навсегда воротитесь в Долину Зачарованную, и обретете здесь тот облик, коий вам более подходит, преумножая и без того немереное количество всяческих здешних чудес и мерзопакостей[. Например, вы уже однажды вляпались в дерьмо — человеком говнистым некогда бывшее];
"Я по глупости мироновой уже[, почитай, пятый год, как] закончил свой путь земной, но поскольку был человеком — человеком и остался. И теперь, даже оставаясь человеком, боле не волен я покинуть сию обитель, дабы жить в миру, как какой простой обыватель, поскольку нет мне нигде жизени, кроме как здесь;
"Мирон же[, пока еще со смертью своей не повенчался, и] мог бы, наверное, вырваться из полона долинина, поскольку давно прозрел, что окружающая его действительность — есть токмо порождение ума. Но не захотелось ему, расставаться со своими нелепыми фантазиями. Ибо только здесь он может вершить свои черные дела и перевоплощаться в любое малость разумномыслящее существо, дабы[, воплотившись,] беззаконие творить и безнаказанное зло;
"Но дети мои, я открою вам глаза, дабы вы тоже узрели никчемность ваших страхов и познали всю силу своего разума... Но при одном условии, ежели сумеете вы в одиночку, пройдя через все испытания долины за три дни и три ночи, доверие у меня заслужить. И токмо тогда: избавлю я вас от полона, ибо я ныне волею небес справедливейших, хранителем ключей от врат истинных назначен;
"Но одно «но», избавление сие ежели и будет, то только до искончания вашего века, а уж потом, с жизнью распрощавшись, придется вам обрат воротиться и веки вечныя горе мыкать, может быть даже в облике нечеловеческом, во долине сей, вовсе и не проклятой Богом..."
И, закончив говорить слова простые, хитропереплетенные, замолчал старец Степан, застыл неподвижно, будто окаменев. И, встали тогда отроки умудренные, и решили разлучиться на три дни и три ночи, пойдя в разные стороны долины, дабы самим убедиться в истинности слов великомучеником реченных, но боле, жаждалось им разлучиться, поскольку ни у кого, к их чести, не было и мысли, дабы вырваться из полона долинина, принеся в жертву своего сотоварища единосудьбиного...
Откровение великомученика Степана Озерного, 2, 34—23"

* * *
"Господи Иисусе, отврати очи свои ото беспробудных грешников да проходимцев всяческих, незаслуженно твоим вниманием обогретых, незаконно твоим счастием опияненных;
Подыми меня жесткоспанного с ложа моего мягкостланного, на который возложился я ввечеру с неистовой блудницею по имени младость, а поднялся к заутренней с неведомой немощью по прозванию старость;
Отверзи очи моя близорукие, дале моего корыстолюбивого кругозора не зрячие, поскольку никому оное всевидение не надобно, ибо безнаказанно открывает закрытые для общего пользования закоулки человеческого миропознания;
Вразуми меня полоумного, задним умом мыслящего, поскольку думанье мягким местом порождает иные богоотвергающие мысли и подбивает меня на всяческие непотребные, то бишь бездуховные, свобододействия;
Направь мысли мои запутанные, непутевые в русла праведные, глубокочистые, твоею мыслею создательно-сокрущающей проложенные в болоте душевного и телесного дерьма, источающего вони прекословолюбия и глупости;
Доколе жить мне в полном неведение и беспамятстве, доколе быть мне Иоанном непомнящим своего родства; почему ты сокрыл от меня тайное рождение брата моего единокровного, а отверз очи мои, хмелем жизненным затуманенные токмо после того, яко возненавидел я его пуще себя самого;
Довольно выпало на мою долю испытаний всяческих, довольно пытать меня на предмет верности и тебелюбия, лучше открой мне — где сокрыт сосуд с забвенным зелием, кое позволило бы мне хотя б на краткое мгновение забыться, утопая в его хмельном беспамятстве.
Оле! Когда просветлеет в моей голове, хмелем отуманенной и безверием, приголубь меня желанедерзкого, пригладь на разумом тронутом, лысеющем темени слипшие волосы, глупооставшие, да ниспошли меня туда, куда ты и не токмо ты безместно-повсеместно посылати.
И целенаправленно взойду я смиренный путник в указанном твоим указывающим перстом направлении, поя смиренное, к тебе восходящее:
"Осанна, а сам ты!..
Псалтирь. Псалом 151, утренняя молитва Дурака"
"И воздев руки к присно безмолвным небесам, возопил Александр громким гласом, предавая себя в грязные руки окаянных разбойников:
"Или, или! лама савахвани?
"За какие мои прегрешения лишаешь меня ты новобретшего брата моего единоутробнаго? За какие мои злодеяния ссылаешь на пустынный остров, где я, быть может навсегда, буду лишен человеческаго общения, твоего великомилостливаго расположения и вспоможения?
«Христе боже, прости меня, за то, что я возомнил себе мессией, сыном твоим и избранником; за то, что я незаконно приобщил себя к лику твоему святейшему и тем самым осквернил и опошлил самое святое, что есть на Земле, со времен божественнаго ее сотворения...
Александр 5, 57—61"
* * *
«Когда Александр, остановив насильно Магдалину, попытался добиться от нее вразумительного объяснения ее последнего заявления...
И отвечала ему жена человеческая, снисхождения вопросив:
"Буди милостив ко мне, Александр, не из злого умысла, но по недомыслию и неверию своему, усомнилась я в твоей праведности, решила испытать волю твою и честность, за что и наказана твоей нелюбовью;
«Только едина любовь к Тебе да к истинно человеческому уму недоступному — есть смысл моего нынешнего существования..."
«Я не имею на тебя зла, видно такова моя участь, судьбина моя горькая, что всем людям, близким мне, я несу только горе, тяжкие разочарования и неприятности..."
"Ты не прав, друг мой сердечный... Лучше послушай вот что. Се земля, в коей ты уже почти десяток лет подвизаешься, совсем не остров в океане — это лесное соленое озеро. Вот почему, идя по берегу, ты возвращаешься на то же место, откуда ушел..."
"Но, удаляясь от берега, я к нему возвращаюсь, и почему не видны противоположные берега?"
"А ты просто не можешь их увидеть. Имеющий очи, не всегда зрит, ибо глаза твои застланы пеленой безысходности и безверия. Ты ничего не можешь увидеть, как и Михаил, живя с Марией, не зрит в ней Мирона".
"Даже на брачном ложе?"
"А кто тебе сказал, что он полюбовничает с Мироном, ужели старец допустит такое извращение. Для этого, мил друг, есть другие женщины? Либо, в конце концов, можно внушить мужчине, де он вкушает женское тело;
"Не то ты ищешь, друг мой, и не там! Послушай лучше притчу о блаженном Иакове, прозванном в простонародье Яшка-дурак.:
"... как-то Иаков на бывшем месте его съединения с материнской утробою, именуемом кратким и емким словом "пуп", обнаружил какое-то инородное тело из железной материи, именуемое в миру гайка, и размером примерно с медный алтын, а может даже и пятак. А если быть более точным, выражаясь языком техническим, от духовного далеко низстоящего, где-то 18 миллиметров;
И ощутил Яшка-дурак страстное желание избавиться от сего железного тела. Но к кому бы он не оборотился — ни у кого не было гаечного ключа на восемнадцать;
И пустился Иаков в путь-дорогу дальнюю, в надежде отыскать ключ от спасения своего, яко мыслилось евоному, затуманенному дьявольской страстию разуму;
Множество дорог прошел оный, множество приключений с ним приключилося, голодал, был десятки раз унижен и бит, один раз даже был изнасилован обезумевшими женщинами, коим боле подходит злое прозвание — самка, и даже один раз был распят на позорном столбе;
Но сие множество добровольных учителей, преподавших евоному множество жизненных уроков, нисколько не просветлили его затуманенный разум — и он однажды все-таки отыскал нужный ключ;
Но вот! Когда он открутил гайку сим ключом — отвалилась у оного задняя часть тела, этакий нижний венец спины;
И возопил блаженный Иаков, лишившись самой ценной части своего тела, ибо ничем, кроме разве ягодицы, думать и не умел;
Мораль сей притчи заключена в нескольких, далеких от высокодуховных стремлений, мирских словах: "Не ищи на свою задницу приключений!
Притча о блаженном Иакове, 1—21"
* * *
«Но не согласился с девою Муж Великопризванный и, оставив ее в болезненном одиночестве, направился куда глаза глядят...
И, пройдя немереное количество верст и вырвавшись из порочного круга озерного, пришел Он к хижине Степана Озерного и узрел там брата своего единокровного, и возрадовался встречи;
Но встретил его Михаил не должным образом, какого достоин пророк, почти сын Божий, не распростертыми объятиями и осанной, но кулаками и бранью непотребною;
И был распят Великомученик на позорном столбе, будто тот блаженный Иаков, искавший приключение на свой зад;
И до позднего вечера провисел Он, бесславного своего конца ожидаючи;
И ближе к вечеру, явился пред очами Александровыми, Михаил с Мироном, облик Марии принявшим. Но прозрел Он [Александр] и разглядел сквозь смазливую маску Марии зловещую личину Мирона и возопил:
"Михаил, брат мой единоутробне, погляди, кто руководит твоими помыслами, се Мирон..."
Но не внял вразумлениям Михаил и стал сбирать хворост к подножию позорного столба Александрова, дабы спалить оного, и чрез это жертвоприношение вырваться из полона Долинина, и обрести долгожеланную свободу[, к жизни общечеловеческой возвернуться].
И когда воспылал костер, из-за древа, рядом росшего, выскочила жена человеческая, по прозванию Магдалина, и стала голыми руками горящие полена из полымя выдергивать;
Но оттащил евоную Михаил, иуда новопредающий; и завязалась меж ними борьба ожесточеная. Но исхитрилась Магдалина и ударила нападавшего. Сей удар был не столь силен, сколько неожидан. И упал поверженный ворог в имже разведенный огнь, и повалил возведенный имже столп с распятым Александром-новомучеником;
И, когда рухнул столб с Александром наземь, освобождение последнему принеся, Михаил, охваченный огнем, будто живой факел, рванулся к озеру в надежде спастись от возгоревшихся на нем одежд;
И померк свет; и сверкнула молния; и ударила прямо в танцующего окрест костра какой-то языческий танец Мирона, совсем разум потерявшего; и пал во прах злодей, бесславный свой конец обретши, став всего лишь горсткой черного пепла...
Евангелие от Александра 5, 34-46»



КНИГА МИРОНА
«Человече будоть бы крутобедрое древо корнями уходитъ въ Землю-Матушку а макушкою цаплятца за облатки белопышенны. Чемъ вышее деревце тем-то и ближее к нему и небеси. Да толиче крепонько-то держитъ и не пускатъ его земное непотребное нутро человеческо!
Кабы-ть могли мы наплевать да на корешки-то енти глубинны да кабыть сиганули бы сразути на небеси къ Отцу нашему небесному на гостины — вотъ благодать бы и наступила!!!
Одноко-ть ждать кончины-то да веровать яко де опосля смертушки воспаритъ твоя грязная душонка ежли евоную чертъ напередъ не перехватит — чтойто не шибко жалаетца.
Три дни сиделъ я сиднемъ на камушке придорожномъ да почесывалъ свою репу пустоголовую. Все значитца кумекалъ какъ бы решить енту загадку-то заковыристую да тутъ будоть обухомъ по головешке мене и стукнуло — а чаго ждать-то када тебя впередъ ногами понесутъ верное еще и при жизени можноти Царствiе Небесное приблизить-то!!!
И пошелъ я в странствiе безвременное надеяся отыскать страну зачарованную в коей люди про земныя свои надобности и думать не думали къ небесям стремилися да Бога славили!
Долго ли коротко бродилъ я по свету-то дакъ и не сыскалъ страны ентой чудославной. Всюду людишки мерзкiя да Бога не почитающiе живутъ. Все о плоти своей толиче и думаютъ! Да и какъ же человекъ безъ земного-то? Эдакъ и безъ потомства можноти остатца либо-ть съ голодухи опухнуть да вскопытитца.
Нетъ — помыслилось мене — не можетъ совсемъ человече безъ земного-то. Сталъ быть по иному надоть обчество соорганизовывать. Должонъ кто-то одинъ жалаемо чужакъ какой-нибудь на себя все земныя грехи народца маво на себе взять. А все остальные должны сталъ быть толиче о Боге думать да о работе!
В женщине изначально закручена греховная жилка отъ совокупленiя до родинъ — следъ не могетъ она сразу-ть отъ земного отказатца пока значитца потомство не нарожаетъ. А вотъ уже опосля летъ сорока можно сталъ быть и о душе подумать.
Другое дело мужчины-то!!! На две-три дюжины сучекъ и одного кобеля предостаточно. Лишба здоровъ да плодовитъ былъ. А ежли умомъ Богъ обидилъ дакъ то не важно-ть. Можетъ енто даже и лучшее.
А када силушкой детородною онъ поослабнетъ дакъ можно-ть и другимъ заменить. А энтова инородца въ расходъ пустить! Все равноть за грехи евоные ему толиче въ Адъ и дорога. Дакъ чего зря небо коптить? Ослободи значитца местоть другому. А остальныхъ кобелей рода маво надо бы оскопить дабы и мыслей у нихъ объ ети не было..."