В краю снежинок юных

«…ведь в краю снежинок юных эта глупость каждый год:               
елку ставят не для умных...               
а для тех, кто чуда ждет...»
                Е. Чепурных

            

            За три дня до наступления нового 1963 года в клуб воинской части привезли из лесничества елку!  Тонька и Лёнька узнали об этом первыми, ведь  от папы, когда он вечером вернулся со службы, волшебно пахло смолой, а на ушанке и рукавах тут и там  виднелись прилипшие хвоинки.

            Сами-то они давно были готовы: брат, хоть и был моложе, свысока поглядывал на сестру. Как можно было сравнивать берёзку с космонавтом!!!  Но Тонька была совершенно довольна – вместо обыкновенной снежинки, которых в хороводе будет целый рой, её ждал наряд с зелёной фатой. Накрахмаленная марля топорщилась, длинная юбка расчудесно покачивалась, корона блистала  (отливали изумрудами собственноручно наклеенные   листики из   кусочков  большого зелёного елочного шара, кокнутого в прошлом году), а на белых гольфах чёрной тушью были нарисованы чёрточки, точь в точь как на берёзовой коре.  Как будущая красавица, она заранее прощала Лёньке то, что, конечно же он выиграет конкурс костюмов – Гагарин есть Гагарин.  Шлем космонавта делали из бумаги-серебрянки с маминой помощью, по выкройке из журнала. Сначала просто склеили и, когда примеряли, он порвался, поэтому пришлось бумагу наклеить на марлю, а потом собирать заново. Красные буквы СССР из бархатной бумаги, серый комбинезон, перчатки и кеды, замаскированные фольгой – как настоящие космические ботинки…, это была секретная «бомба», которая должна была  сразить всех  на  детском празднике  31 декабря.

             Наутро всю ребятню военного городка как магнитом притянуло в клуб. Там уже вовсю шла подготовка –  одни солдаты сдвигали ряды деревянных зрительских кресел - освобождали место для ёлки, другие устанавливали её на крестовину. Принесли коробки с игрушками,  начали развешивать  бусы, звёзды, проверять, горят ли  лампочки  в гирлянде, но тут пришел завклубом старшина Моисеев и… всю мелкую гвардию попросили на выход.
 
              … Снег совершенно по-особенному пел под ногами и переливался всеми цветами, а если встать против солнца, тряхнуть ветку и не до конца закрыть глаза, то через ресницы получалась радуга. И на душе было легко, и вкусно дышалось, и дома, в праздничной вазе на высокой ножке, лежали мандарины и конфеты,  те самые, за которыми мама в Москву съездила, но, главное, - завтра будет Ёлка и там будет Валерка.

              Ну что тут особенного, можно подумать, – сосед он и есть сосед, да вот только был он главной Тонькиной тайной, а проще говоря – симпатией. Заводила и отчаянный выдумщик для ребятни и уважаемый читатель для (такой строгой!) библиотекарши, он два раза (за одно лето!), в казаках-разбойниках и на турнике, ломал себе руку и ходил с гипсом, при этом выше всех запускал воздушного змея и  ещё – гонял на взрослом велике, засунув одну ногу под его раму. Короче говоря, из-за него она даже попыталась одолеть шахматную премудрость, но ничего у неё не получилось, отступилась. Обреченно долбила гаммы, продиралась сквозь сольфеджио, с удовольствием глотала одну за одной книжки и закинула удочку родителям по поводу велосипеда «Орлёнок» ко дню рождения.

              А на новогоднем празднике она будет не берёзка, а просто принцесса…
              Утром 31 числа в клуб проник разведотряд, чтобы удостоверится в том, что всё готово. Главные двери были, конечно, закрыты изнутри, но ведь есть каморка ребячьего друга, солдата-художника, а из неё – вход за кулисы… Они стояли за тяжелым занавесом, и в щелочку была видно и махину ёлки, и гирлянды, и как завклубом натягивает  меж спинок стульев веревку и  что-то подвешивает к ней на нитках. Издалека всего не разглядеть, но настроение стало просто замечательным! Тонька не выдержала и мечтательным шепотом сказала: «Как здорово…,  а ещё - Дед Мороз будет подарки раздавать!»  Когда вышли из клуба, она спросила: «Валер, а ты что хочешь в подарок от Деда Мороза?» Ответ последовал быстро, мол на что родители раскошелились, то и получу. Она опешила, но тут все стали лепить снежки, и началась перестрелка.

             После обеда был праздник. И хоровод, и крик хором «ёлочка зажгись», и юбка-корона-фата, плывущие под взглядами снежинок, и конкурсы, и победа  Лёньки-Гагарина, и фокусник завклубом и его коронный номер с балалайкой, когда он, прицелившись из неё как из ружья, «поражал» воображаемого противника, звонко щипнув струну. Завязывал глаза всем желающим  и можно было, если повезёт, ножницами срезать с нитки  сюрприз. Тоньке досталось яблоко в золотой бумажке.  Главный приз – шикарный, почти как настоящий, кортик, срезал сын завклубом Серёга Моисеев и тут же прицепил его себе на ремень. А Валерка сказал, что лезвие алюминиевое и всё фигня.

            Зал бурлил весельем, а Тонька  пошла в бильярдную. Там, на столе, под кучей чужой одежды, отыскала свое пальто и сумку с шапкой, шарфом и валенками, на которые были натянуты длинные бордовые штаны. Пока одевалась, вспомнила, как в военторге  ей купили зелёный костюм с начёсом, а потом к ним пришла соседка тётя Шура, Валеркина мама, и стала просить поменяться на бордовый, такого же размера, который они взяли, потому что только он в магазине и остался, и как ей, Тоньке,  тогда было  втайне приятно, что этот, теперь её, костюм сначала был Валеркин.
 
             Тяжёлая дверь отсекла  шум праздника.

             По дороге домой она поскользнулась на ровном месте, позорно шмякнулась  и  услышала, как   захрустела  корона. Когда Тонька поднимала сумку, на снег высыпались осколки битого стекла с присохшим конторским клеем.