Последнее свидание

Пронзительный телефонный звонок нарушил умиротворяющее течение дня, неминуемо стремящегося к своему завершению.
- Значит, встречаемся в пять у метро Г. - настойчиво выговаривал в трубку неприятно высокий мужской голос.
"А почему нет, - подумала она. Спрошу у него про ангелов и демонов, про апокалипсис. Должен же быть какой-то богословский взгляд на все это".
В волнении она вытряхнула из карманов все монеты, их оказалось недостаточно. Пришлось залезть в запретный сундучок. К счастью суммы, обнаруженной там, вместе с добытыми ранее медяками хватало, чтобы добраться до метро.

Он приближался. То, что это был он, было убийственно ясно и неисправимо. Она ещё секунду в отчаянии цеплялась за последнюю надежду, что человек, шедший к ней, пройдет мимо, но этого не произошло. Мужчина, остановившийся рядом с ней, был одет в плащ неприятного жёлтого цвета, каким красят иногда пол в детских комнатах. На носу красовались очки в черной толстой оправе, из-под которых глядели в разные стороны выпуклые, как у рыбы, ничего не выражавшие, как показалось, глаза. Ей ничего не оставалось, как смириться и отдаться на волю судьбы. Пустой желудок давал о себе знать и она осмелилась заявить:
- А что если нам зайти в кафе и выпить по чашечке кофе?
На что он очень быстро и деловито отреагировал:
- Это непременно. У меня и адрес имеется, знакомые посоветовали.

И они двинулись в путь. Темнело. Начал сыпаться мокрый колючий снег. К голоду добавилась дрожь и прогулка стала приобретать несносный характер. Разговор зашел на профессиональные темы и через некоторое время обнаружилась одна неприятнейшая вещь.
- Так вы что же, не врач? – почему-то обиженно протянул он, когда они петляли по темным закоулкам, ища нужный адрес. Ветер хлестал в лицо, пытаясь сорвать с головы и без того плохо державшийся на ней капюшон.
- Нет, отчего же, я врач, - она поспешила его успокоить. – Только врачом не работаю.

Наконец-то они подошли к нужной двери, за которой должен бы наступить конец ее мытарствам. Внутри царил неприятный полумрак. Заведение было явно перегружено находившимися там предметами и теми выразительными средствами, которые были использованы при их создании. От всего этого возникало ощущение подавленности и надвигающейся опасности.
- Выбирайте место, – скомандовал он.
Она, немного посомневавшись, залезла за большой прямоугольный стол, заставленный салфетницами, солонками, вазами с цветами и разными другими, неизвестно для чего предназначенными вещицами. Появился официант с увесистым меню в руках. Тут он сказал несколько слов о том, что выбирать нужно не из всего перечня блюд и напитков, а только из тех, на которые укажет он. Каким-то способом, который ей до конца так и не удалось понять, он получил существенную скидку на определенные пункты меню этого заведения. Она, стараясь не смотреть на цифры справа, заказала кофе по-арабски и две шоколадные конфеты.

Разговор зашел на философские темы. Выяснилось, что он считает себя принадлежащим к новому философскому течению – неоплатонизму. Понять, что оно означает, кто его основоположник не представлялось никакой возможности, поскольку на все вопросы по этому поводу он довольно грубо и даже раздраженно отвечал, что это очень сложная тема и он просто не сможет подобрать слов, чтобы сделать доступным для понимания… Потом он неожиданно полез в свой на редкость старомодный портфель и извлек оттуда несколько книг. Она взяла их в руки и начала листать, изображая сильнейшую заинтересованность. Среди них были экземпляры на немецком языке, все – философского содержания. Ни одного из авторов книг она не знала. В ответ на просьбу прокомментировать увиденное она услышала длинный поток слов о причастности авторов книг к портретам, создаваемым им ("Каким портретам? Он ведь не художник, - мелькнуло у нее в голове"), о том, что содержащийся в книгах смысл нельзя объяснить двумя словами, а времени на долгий разговор у него нет, о том, что понимание философских вопросов требует специальной подготовки, которой у нее нет… После этого давно сформулированный вопрос об апокалипсисе было решено не задавать. Но в какой-то момент она не удержалась и произнесла несколько слов на ее взгляд философского содержания. Почему-то она сказала о том, что реальность создается нашими ощущениями, и что не будь у нас рецепторов, не было бы и мира. Тут он выкинул интересную штуку. Резко схватив ее руку, спросил:
- Вот! Чувствуете, да? Чувствуете?
- Да, - тихо ответила она.
Он окатил ее с головы до ног взглядом победителя.

Когда они вышли из кафе, было уже совсем темно. Дороги до метро она не помнила и попросила его проводить. Он как-то неохотно согласился, но дойдя до входа почему-то пошел с ней. Стоя на эскалаторе ниже ее, он о чем-то с увлечением рассуждал, размахивая своим нелепым портфелем, но она уже не воспринимала смысла его слов. Глаза его диковато поблескивали из-под стекол очков, а пухлый рот беззвучно открывался и закрывался, делая его еще больше похожим на рыбу. Выйдя на станции, она было с облегчением вздохнула, ожидая, что их встрече наступил конец. Но, не смотря на раннее заявленное утверждение о том, что у него мало времени, отчего-то он ринулся за ней на другую ветку и они помчались в трясущемся вагоне. Напоследок он протянул ей руку. Она оказалась неприятно мягкой и потной. Ветер раздувал полы его вызывающего тошноту желтого плаща и волосы на голове, делая очевидной их скудность.

Придя домой, она включила компьютер. На ярком экране монитора всплыли
слова, преисполненные, как ей показалось, абсолютной уверенностью в собственной неотвержимости:
- Добрый вечер, О!
Она медленно удалила строчки и выключила компьютер.