Рассказы о войне ветерана 289

                ХРУПКИЙ ХРУСТАЛЬ

                Рассказ.
                Автор Иона Генен.

  Иона Израилевич Генен(1925-2017), советский поэт и писатель.
Участник Великой Отечественной войны.

Продолжение рассказа.
Начало http://www.stihi.ru/2020/01/20/1630

  «Железнодорожный состав мы услышали задолго до того, как он появился из-за вишнёвого садика. В это же время над лесом на светлой полоске неба мы увидели шесть чёрных «Юнкерсов». Они летели к станции. Один из них отвернул влево и спикировал на состав. Две бомбы взорвались почти у самого паровоза. Состав остановился, заскрежетав буферами. Мы слышали, как люди убегают к лещиннику на той стороне железной дороги. «Юнкерс» больше не бомбил состав. Он улетел на юго-восток, откуда доносились беспрерывные разрывы бомб. И вдруг на фоне отдалённой бомбёжки, на фоне затухающих голосов за железной дорогой, на фоне щебетания проснувшихся птиц пространство пронзил душераздирающий женский крик, зовущий на помощь. Не было сомнения в том, что кричат в вагоне, стоявшем точно за нашей спиной.

  Через минуту я уже взбирался в раскрытую дверь «теплушки». Голубой прямоугольник лунного света из открытой двери освещал пустое пространство между нарами. Слева в темноте стонала невидимая женщина. С опаской я включил свой трофейный фонарик. Из-за огромного живота тревожно и с надеждой смотрели на меня страдающие глаза молодой женщины. В коротких промежутках между стоном и криком я услышал, что она жена кадрового командира, убежавшая из Тернополя.
Я не стал выяснять, почему эшелон из Тернополя попал так далеко на юг, вместо того, чтобы следовать прямо на восток. Женщина рожала в покинутом вагоне, а я стоял перед нею у нар, не зная, что делать, не зная, как ей помочь. Даже во время первой немецкой атаки я не чувствовал себя таким беспомощным.
Ко всему ещё меня сковывал какой-то стыд, какая-то недозволенность.

  Не знаю, как это произошло. Я действовал в полусознании. Женщина вдруг утихла, а у меня в руках оказалось мокрое орущее существо. Я чуть не заплакал от беспомощности и покинутости. Именно в этот момент в проёме появилась Яшина голова. Он быстро вскочил в вагон. Через несколько секунд Яша вручил мне большой металлический чайник, забрал у меня младенца, укутал его в какие-то тряпки и отдал матери успокоившийся кулёк.
– Давай, дуй за водой, – приказал он.
Видя, что я ещё не очень соображаю, добавил:
– Колодец у вишневого садика в голове поезда.
Я быстро возвратился с водой. Яша развернул младенца, обмыл его и укутал в сухую тряпку. Я не заметил, когда прекратилась бомбёжка.
– Как тебя зовут? – спросила женщина уставшим голосом. Странно, вопрос относился не ко мне.
– Яша.
– Хорошее имя. Я назову сына Яковом.

  Загудел паровоз. Помогая друг другу, в вагон стали взбираться женщины. Мы попрощались с роженицей и под фривольные шутки женщин соскочили из вагона как раз в тот момент, когда, залязгав буферами, поезд рывком дёрнулся и, набирая скорость, пошел на юг. Именно в это мгновенье из леса донеслись два пушечных выстрела. Мне показалось, что это «сорока-пятки». Но откуда взяться в лесу нашим пушкам? Уже из траншеи мы увидели два танка «Т-3» и около роты немцев, прущих на нас из лесу. Было светло, как днём. Я приказал пропустить танки и отсечь пехоту.
Не знаю, сколько немцев мы уложили. Оставшиеся в живых залегли. Они были отличными мишенями на фоне белеющей под луной гречихи.

  Когда танки перевалили через траншею, Яша первым выскочил и бросил на корму бутылку с зажигательной смесью. Второй танк поджёг кадровый красноармеец, новичок в нашем взводе. Всё шло наилучшим образом. Только нескольким немцам удалось удрать к лесу.
– Удачный бой, – сказал Яша. – Только двое раненых. И вообще хорошая ночь. Он хотел продолжить фразу, но внезапно остановился.
Я даже не понял, что это имеет какое-то отношение к пистолетному выстрелу с бруствера траншеи. Я успел подхватить Яшу, оседавшего на дно траншеи. Я обнял его правой рукой. Левой – заткнул фонтан крови, бивший из шеи. Казалось, что Яша что-то хочет сказать, что он смотрит на меня осуждающим взглядом.

  Раненого немца, выстрелившего с бруствера, мы закололи штыками.
Яшу похоронили возле вишнёвого садика, недалеко от колодца. У меня не было карты, и я начертил схему, привязав её к входному семафору на железной дороге. Всю войну в планшете я хранил схему с точным указанием места могилы моего первого друга. Даже сегодня по памяти я могу её восстановить».

   Окончание рассказа в следующей публикации.