Маршрутки уже не ходили

     Воскресенье… Заведённый с вечера на четыре утра телефонный будильник настойчиво пиликал, напоминая о том, что пора вставать. Да, пора. Если хоть немного ещё задержаться в тёплой кровати, то не успею на богослужение. Сегодня вечеря – воспоминание страданий Иисуса Христа. Мне нужно обязательно быть в своей поместной церкви.

     В пять часов я вышла из сумеречного подъезда своего четырёхэтажного панельного дома. На городской пустынной улице темно и безлюдно. Утреннее солнце ещё даже и не пыталось выглянуть из-за далёкой озёрной глади. Приятный весенний ветерок, обдувая моё полусонное лицо, придал телу бодрость. Мне нужно поскорее дойти до железнодорожного вокзала. Рейсовые маршрутки по ночному городу не ходят. В шесть часов отправляется пригородная электричка. Успеть бы, купить билет. Раньше мы покупали билеты у проводников в самом вагоне, но теперь за эту услугу стали взимать дополнительную плату, вынуждая тем самым всех отправляться в пригородные кассы. А для этого требовалось дополнительное время: дойти до здания, где располагалась касса, и дважды подняться и спуститься по высокому крутому виадуку.

     По дороге больше всего тревожили встречи с голодными злыми собаками. Никогда не знаешь, что у них на уме. Да ещё попадались пьяные навязчивые прохожие. Чтобы избежать неприятностей, я уходила с тротуара центральной дороги на узенькие непривлекательные сонные улочки, где не горели ночные фонари. Что не очень-то радовало. В таких случаях я пела псалмы, и моё сердце наполнялось тихой радостью. Тревога уходила на второй план.

     «Как всё-таки хорошо с Господом! Я не одна, я ощущаю Его присутствие! Он незримо держит меня за руку и идёт рядом»,– размышляла я.

     Ну, вот я и на городском немноголюдном вокзале. Теперь осталось купить билет и сесть в электричку. А там можно и немного подремать. В это ранее время вагоны почти пустые. Я, удобно расположившись на полумягком сплошном сиденье, подложила под голову свою сумочку, мысленно поблагодарила Бога за неустанную заботу и сладко уснула.

     Часа через полтора вагоны всё больше и больше стали наполняться. Каждый из пассажиров был занят своим делом и старался не мешать другим. Кто-то заносил большие сумки, кто-то рюкзаки, удочки, корзинки, коробки, обмотанные скотчем. Даже велосипеды. Всё это компактно укладывалось, давая возможность остальным перемещаться по загруженному вагону и присаживаться на свободные сиденья, если таковые имелись.

     Напротив меня присели двое обычных разговорчивых мужчин разного возраста. Они оживлённо общались между собой, и я понемногу стала поддерживать их незатейливый разговор. Постепенно перевела беседу в другое русло: рассказала им о том, что есть всемогущий, праведный, но любящий Бог, и Он желает всем людям дать спасение от вечной погибели.

     С другой стороны вагона немного поодаль от нас сидел высокий темноволосый молодой мужчина крепкого телосложения. Я хорошо видела, как он, слегка вытягивая шею, напрягал слух, желая услышать то, о чём мы говорили. Я старалась рассказывать чуть громче обычного, так, чтобы он слышал. Пусть, думаю, слушает, раз интересно.

     Как только я дошла до Божьего плана спасения и произнесла имя Христа, он вдруг резко подскочил и громко закричал на весь вагон:

     – Христос! Что Христос?! Я тебе покажу Христос!!! Кто Он такой?!

     Его скуластое лицо перекосилось и стало багровым. На смуглом выпуклом лбу выступила обильная липкая испарина. Выпученные затуманенные глаза налились кровью. Он подбежал ко мне. Лихорадочными движениями рук вынул большой острый нож, висевший у него на поясе в кожаных ножнах, и стал им махать прямо перед моим оторопевшим лицом.

     – Христос! Я тебе покажу Христос!

     Весь вагон замер. Наступила гнетущая тишина. Каждый вжался в своё сиденье. Растерянные мужчины, сидящие рядом, отвернули головы к окну, делая вид, что они вовсе тут ни при чём, и как можно дальше отодвигались от разъярённого неуправляемого человека.

     По моему телу пробежала невольная дрожь. Я хорошо понимала, что за меня никто не заступится.

     Господи, помоги мне, помилуй меня!

     Панический страх сковал моё тело. Только сердце усиленно колотилось.

     Собрав остаток сил, я как можно спокойнее произнесла:

     – Да вы присаживайтесь. Вот здесь свободное место. Давайте пообщаемся.

     Он слегка обмяк, но всё ещё продолжал выкрикивать:

     – Христос! Христос! Кто Он такой, этот Христос?!

     Спасительный голос диктора отчётливо объявил очередную остановку. Мужчина, наспех спрятав оголённый нож, выскочил в тамбур. Стоящие там люди невольно шарахнулись от него в разные стороны. Он же, громко возмущаясь, продолжал яростно и беспорядочно размахивать трясущимися руками.

     Электричка замедлила ход, остановилась, и он самый первый выскочил на улицу.

     В вагоне сразу все оживились. Снова заговорили. Только мужчины, сидящие напротив меня, молча продолжали смотреть в закупоренное глухое окно. Мне тоже не хотелось говорить.

     А вот и моя станция.

     Выйдя на свежий воздух из душного вагона, я поспешила на автобусную остановку. Собрание у нас начинается в одиннадцать часов. Как раз должна успеть. Апрельское солнце ласкало моё понурое, осунувшееся лицо тёплыми яркими лучами. Разноликие пешеходы, как всегда, спешили каждый по заранее обдуманным делам. Жизнь продолжалась.

     «Как будто ничего и не произошло»,– подумала я, но сердце сжималось от неудержимой тоски и боли.

     «Готова ли я умереть за имя Господа? Готова ли вот так, раз – и оставить своё пребывание на грешной, но полюбившейся мне бренной земле и с радостью броситься в объятия Бога?» – задавала я сама себе вопросы, вновь и вновь перекручивая в голове недавнюю злополучную историю. Понимала, что не готова.

     «Господи, почему я испугалась? Почему мне стало страшно? Я же должна радоваться, что встречусь с Тобой».

     Как хорошо в церкви! Как хорошо увидеться с дорогими, близкими по духу сёстрами и братьями! В этот воскресный день в собрании пели все мои любимые псалмы. По моим щекам непроизвольно скатывались слёзы. Я ещё раз пересматривала свою жизнь и всё больше оценивала жертву Иисуса Христа, моего Спасителя. Думала, что стало бы со мной сегодня, если бы не Он? Что бы могло произойти, если бы Сам Господь не вступился за меня и не простёр там, в вагоне, Свою руку, не отвёл беду? Господи, неужели я так много для Тебя значу?!

     Обратная электричка отходит в семнадцать двадцать. Часам к десяти вечера, если Господь позволит, я смогу добраться до дому. Снова войдя в пригородный поезд, я сознательно ушла в самый дальний конец предпоследнего вагона и отвернулась к закрытому, слегка запылённому окну. В полупустом вагоне люди мирно переговаривались, бросая друг другу лишь отдельные короткие фразы. Рядом со мной никто не сидел. Хорошая возможность побыть наедине с собой, поразмышлять над недавно произошедшим событием, переосмыслить случившееся.

     В двери вагона вошла слегка взволнованная симпатичная кареглазая девушка лет тридцати. Её тёмно-каштановые кудрявые волосы, уложенные в прическу, пытались выбиться из-под заколки, спадая на плечи. Она медленно продвигалась по вагону, внимательно разглядывая сидящих. Я, мельком бросив на неё опасливый взгляд, снова отвернулась к окну. Мест в вагоне предостаточно, садись куда хочешь. Но почему-то она, как мне показалось, преднамеренно продвигалась в конец вагона, именно туда, где сидела я.

     «Может, в другой вагон пойдёт?» – промелькнула у меня мысль.

     Но девушка, задержавшись на пару секунд возле моего места, села рядом.

     Электричка тронулась. Девушка с неподдельным интересом вглядывалась в черты моего лица и всячески старалась завести разговор. Я же, коротко буркнув что-то неопределённое в ответ, отворачивалась к окну. Ну что надо? Не хочу я ни с кем говорить.

     Девушка не унималась. Она вновь и вновь пыталась меня разговорить. Мне же совсем не хотелось никаких бесед.

     «Ты должна начать говорить. Разве ты не видишь, что это необходимо?»

     «Господи, ну не хочу я говорить, не могу!» – мысли в моей голове сменяли одна другую.

     Таким образом мы проехали полдороги. Все эти мучительно томительных полтора часа девушка неотступно старалась вывести меня на обоюдный разговор. Я же умышленно отворачивала голову, всем своим видом показывая, что не хочу общаться. Нет, я не любовалась живописными пейзажами, проплывающими за окном. После утреннего нерадостного происшествия я не хотела говорить. У меня даже заболела шея от однообразного её положения.

     «Ну хватит уже, что ты как ребёнок, в самом деле? Начинай говорить! – пришли ко мне мысли. – Господь силен. Самое главное – быть Ему послушной. В противном случае Он найдёт других, через которых сможет действовать. А ты? Ты придёшь к Нему в вечность с зарытыми талантами и с пустыми руками».

     «Господи, прости, помилуй меня!» – попросила я прощения у Бога. Повернувшись к девушке, через силу растянув плотно сомкнутые губы, слегка улыбнулась. Стала поддерживать её в очередной раз начатый разговор. Девушка моментально оживилась. Наша беседа потекла ручейком. Как же нужен был этой молодой, но уже много повидавшей в жизни девушке глоток чистой духовной воды, который я так упорно отказывалась ей дать!

     – Я специально села к вам,– начала девушка. – Вы верующая?

     – Да, – удивилась я. – А как вы определили?

     – Да верующих сразу видно. У вас глаза совсем другие. И одежда не такая, как у всех. Кроме того, я по образованию психолог и неплохо разбираюсь в людях. Когда зашла в вагон и шла мимо пассажиров, сразу решила, что сяду к вам. Другие мне были не интересны. Я еду в командировку, и должна была уехать ещё утренней электричкой. Купила билет и уже пошла садиться в вагон. Впереди меня по перрону шла семейная пара среднего возраста. И вдруг женщине становится плохо. Она потеряла сознание и упала. Пока мы с её мужем вызывали «скорую помощь» и пытались привести её в чувство, электричка ушла.

     – Да, не всё так просто.

     – Вот и я думаю, что случайностей нет. Пока ждала следующий рейс, много размышляла о жизни, о вечности. У меня возникло множество вопросов, на которые я не знаю ответа. А увидела вас и подумала, что вы сможете мне ответить хотя бы на некоторые из них.

     «Господи! Прости за малодушие, прости мои слабости! Я хочу быть послушной Тебе. Укрепи меня!» – молилась я.

     Всю оставшуюся дорогу мы не умолкали. Но времени нам не хватило. Выйдя на перрон, мы всё ещё продолжали общаться. Беседа наша закончилась часа через полтора.

     Маршрутки по спящему городу уже не ходили.