На кухне

Утром на кухне в воздухе душном, прокуренном
Не поздороваемся, да и не надо.
Только столкнемся мы взглядами.
Впрочем, я чувствую, нам это вовсе не нужно.
Каждый займется работой: звонками, делами, докладами.

Дверь распахну, когда будешь ты в ванной занозою —
Шампуни, лосьоны, ментоловый воздух.
Скромно потупившись, брошу свои извинения, пусть и с угрозою.
Молча кивнешь, мол, не надо, но поздно.

В бездонных, как небо, возможно прочту сожаление,
Но, глядя в окно, отрицаю тебя, сообщаю о снеге.
«Взгляни же, ну нет, нет разделения».
А ты утверждаешь скучающе: «Прав был Онегин».

Горько смеюсь, досаждаю обоим табачным и едким,
Будто есть силы молчать неприкаянно.
Шутишь? Кричала бы грязно, паршиво и метко,
Чтобы свело твои скулы до боли отчаянно.

Так что…
Да.

Утром на кухне в прокуренном, влажном и душном
Не поздороваемся, да и не нужно.
Наверно, столкнутся наши стыдливые, робкие взгляды.
Впрочем, я чувствую… честно…
Мне это нужно.
Но ты, да и я — на работу. Звонки и доклады.

А знаешь.
Скажу. Я скажу и пускай тебя бесит моя безответственность детская.
Ты тоже, сам знаешь, до чёрта самонадеянный.
Если это такая забота, любовь с лицом садиста немецкого,
То пусть катится все,
Я дьявольски, дьявольски не идейная.

Между прочим, вдыхая тебя спросонья на кухне, за шторами
Я видела небо — оно свинцовое, серое.
И маска твоя не скрывает цинизма… Да что это я? Что это?
Тише. Все верно. Да верно.
На кухне. А ждал ты не здесь, и вот закономерное: любовь умерла — сбой механизма.
Вот стерва.