Заб. ист-реактивный император

Указов Павел настрочил
По сорок в месяц точно.
А за охраной не следил,
Погиб вполне урочно.

-Мне уже девятнадцать, а я ещё ничего не сделал для славы-возмущался молодой великий князь Павел Петрович перед невестой Вильгельминой в сентябре 1773 году, размахивая руками и раскидывая вещи. Мой прапрапрадед Пётр Великий царём стал в десять лет. А я, похоже, им никогда не буду из-за отвратительных козней злокозненной матушки. Даже указы только по одному в день выпускаю…

-Паша, пойди на двор и гвардейцев своих помуштруй!  Может они тебя успокоят, наконец-уговаривала неистового жениха уже крещёная православной Натальей гессенская принцесса Вильгельмина, постепенно собираясь расплакаться из-за раскиданных женихом десятков кружевных панталон и платьев из её баулов.
Испугавшись женских слёз, царевич припустился по лестнице гатчинского дворца, едва не сбив парики с нескольких важных придворных. А поскольку он степенно по лестнице никогда не спускался, то число его врагов среди знати множилось каждодневно.

Обучение ать-два, левой-правой, действительно надолго отвлекло царевича от переживаний о троне. Так надолго, что он едва не пропустил роды любимой жены через три года. Тем более, что его дружки Аракчеев и Куракин посоветовали из гатчинцев десантный полк создать и стали их обучать высадке на дикий берег и учить управлению артиллерийским огнём. И поэтому роды жены подошли также внезапно, как зима в России. К глубокому огорчению Пала Петровича, они оказались слишком тяжёлыми для царевны. Ни царевна, ни её ребёнок не выжили.  И сердитая императрица срочно привезла нескладному сыну Софу из Штутгарта.

Ну, кто не знает, тогда ведь нельзя было сказать принцессу из Германии. Этих германских герцогств тогда имелось в Европе воз и маленькая тележка. Как в Грузии потом перед революцией на каждой горе по князю, да не только  на горе, а и в каждой деревне из десятка саклей. У кого кинжал тот и князь. Понятно, что в Германии только на юге были Альпы и поэтому процесс создания князей из каждого аксакала там не мог зайти столь далеко. Но два-три десятка королевств и герцогств немцы успешно наклепали, изрядно добавив головной боли прусским королям и канцлерам.

Так вот, в те далёкие времена можно было, не глядя, плюнуть на карту Европы и обязательно попадёшь в принцессу. Павел, понятно, возмущался столь варварскому способу выбора невесты, но втуне. Екатерина сама была Софой из Ангальст-Цербста и, помня свои штопанные чулки и платья, за российский трон держалась зубами и рассчитывала привезти из герцогства такую же понятливую шпионку за своим гиперреактивным сыном. Она знала, что он из каждой поездки по указу привозит. В них отменялись её ошибки и устанавливались его собственные. Дело пахло переворотом. Короче, Екатерина плюнула без раздумий, и угодила в собственную тёзку-Софию.

И вот так, едва схоронив Наташу из Гессена, Павел получил Машу из Штутгарта обычным плевком в Европу. Понятное дело Софью, но быстро окрещённую Машей. Павел обрадовался шестнадцатилетней дурочке и попытался вести с ней учёные беседы, надеясь переманить её на свою сторону против  властной матери. Но принцесса уже прошла инструктаж у императрицы  Екатерины и упорно молчала, по поводу и без повода снимая панталоны. И эта политика увенчалась успехом. У молодых родилось полдюжины детей и даже смерть в 1796 году изумлённой такой плодовитостью свекрови не остановила молодую чету.

А Екатерина умерла, как нельзя во время. Она как-то застала Павла за чтением запрещённого радищевского «Путешествия…» и перепугалась, что оставляет за себя на троне подлинного пугачёвца. И была не так уж далека от истины. Не зная, как казнить собственного сына за крамолу, императрица заболела горячкой и испустила дух в ноябре 1796 года, оставив сыну очень могущественную державу, но, как обычно, с очень бедным населением.

И на основе современного знания, мы не можем её винить. Ведь  виноваты географы. Нет бы царям потихоньку подсказать про необходимость перенести Россию на американский континент, где одни индейцы и бизоны. А государств  ни молодых, ни древних, ни мирных, ни воинственных, нет и в помине. И, похоже, Павел интуитивно озаботился этим вопросом. Но обо всём по порядку.

После смерти Екатерины император Павел Первый резко занялся положением крестьян, простив им 7 миллионов рублей и возложив их на помещиков, запрещая порку крестьян,  более чем десятью ударами.  И при этом барщину сократил до трёх дней в неделю. Видимо, на царевича очень подействовали рассказы отца о счастливых крестьянах в германских герцогствах, которые он слушал до 8 лет, но и собственные впечатления от путешествия по всей Европе в 1782 году тоже привели его к той же мысли. Вот так, ни с кем не посоветовавшись, Павел стал строить в России крестьянский рай. И возможно, это бы ему сошло с рук.

Но, к несчастью, он также озаботился службой дворян. Особенно досталось бездельникам из гвардии. Для каждой любовницы ими назначался палец, и соревнование в гвардии шло, кто быстрее и больше дарёных знатными любовницами перстней на оные нанижет. Но новый император поступил неспортивно.  Главных победителей он построил на плацу и вместе с перстнями отправил в сибирский марафон, не разделяя знатных спортсменов по видам охмурения любовниц. Так бесславно закончился этот алмазопальцевый вид спорта.
 
А гвардейцы предпочли сказаться больными и разбрестись по имениям, где младших сыновей никто из родичей не ждал. Особенно любвеобильные папаши, строгавшие по десять деток. И пришлось гвардейцам кольцами торговать довольно долго. Так что дата переворота и гибели Павла Первого как-то странно совпадает с продажей последних колец у гвардейцев и перехода их на овсянку и морковный чай. И опять вопросы полноценного питания играют странную роль в истории.

Кроме того, император озаботился жизнью селян. Он пожелал семьи селян не разлучать и, вообще, крестьян без земли не продавать, за редкими исключениями. А у генералов отобрал сто тысяч солдатиков из личного услужения, в менее, чем полумиллионную российскую армию, чем существенно повысил её боеспособность.  А дачи, генералам приказал строить на свои кровные, чем их очень сильно обидел. Все генералы понимали, что главное в службе, это чем-нибудь занять бездельника-солдата. И личное дачное строительство годилось для этого в самый раз. Отсюда понятно, что император поступил, как беспредельщик и профан в ратной науке.

Рисковый парень был этот Павел Первый. Почти что Пётр Первый, жаль только ростом не вышел, избивать придворных не мог дубинкой, что явно ослабляло его авторитет в пору великих преобразований. Ну, рост не ахти, так хотя бы плечи гирями подкачал.  Поленился, а зря. Только ругался поэтому, но без мордобития. И все дворяне нежно возлюбили «Емельку на троне», мечтая о разных ему пакостях. Тем более, что император резко возгордился, получив звание гроссмейстера мальтийского ордена.

А чем там было гордится, тем более перед суворовскими генералами? Советский значок КМС и то больше уважения вызывал. Да и по весу, командование батальоном рыцарского спецназа посреди самого Средиземного из всех земных морей в целом самой России мало, что давал. Да и по характеру мальтийские парни на первых крестоносцев давно уже не были похожи. Переженившись на итальянках, они скромно избегали боевых действий с турками, и с кем бы то было ещё, войне предпочитая торговлю.

Мы помним, что отбить красавицу Анжелику из одноимённого  романа супругов Голон рыцари побоялись, предложив графине-невольнице лишь деньги и укрытие. Короче-макаронники питались исключительно не правильно! Да и Мальту свою британцам сдали без боя и покатили по Европе, искать чудака, который им за алмазный орден дворец пожалует. Поэтому и подсуетились со своим значком к российскому императору. Ну, Павел Первый, по простоте, им два дворца и отдал. Автор тоже по молодости чуть КМС не получил, но выяснив, что дворцов за него не дают, бросил это бесперспективное занятие.

А вот наши усачи-егеря и гренадёры налегали на перловку, овсянку и ржаные горбушки. Поэтому они  пинали все европейские армии, как футболисты потёртые мячи. Весело и без боязни. В 1798 году ведь как раз и началась война Австрии, Турции и Великобритании с Наполеоном.  Ну, тут и Павел решил вмешаться, послав Сувор-пашу и Ушак-пашу. Суворова и Ушакова, проще говоря.

Тех самых вояк, которых турки боялись, как чёрт ладана. И как Суворов не старался, а переплюнуть  Ушакова ему не удалось. И это не смотря на занятие Рима и Неаполя. Потому, что Ушаков сделал нечто совершенно невозможное. Он флотской артиллерией и десантом разгромил и захватил мощнейшую островную крепость Корфу. И только предательство замирившихся с французами австрияк помогло Суворову свести дело к ничьей. Ему пришлось армию переводить через Альпы, что осенью считалось невозможным, тем более, что  на всех перевалах сидели французы. Но русская армия Альпы перешла и спаслась от окружения. И тут уж Ушакову пришлось проситься к Суворову в ученики, как после Корфу просился сам Суворов в ученики к адмиралу.

А вот тут мы, наконец, подходим к географической ошибке императора. Помирившись и познакомившись с Наполеоном поближе, пока по переписке, он под его влиянием послал 25 тысяч казаков на завоевание Индии, хотя всего двумя годами ранее в 1799 году в ноябре образовал соединённую российско-американскую компанию по освоению Аляски и Калифорнии. А отправил бы казаков в Аляску и Калифорнию и аплодисменты получил от Британии, поскольку штатовские переселенцы прилично били колониальную гвардию, и на будущее закрепил бы за Россией эти золотоносные земли. Но, увы, военная  картография это не совсем география. Тут Павел Петрович конкретно оплошал.

Да и с муштрой гвардейцев-гатчинцев очень ошибся. Очень император не любил Суворову подражать.  Не любил Александр Васильевич шагистику и немецкие мундиры. Но император к ним добавил шинели и полушубки. Конечно, солдатам это понравилось. Вот бы императору тут и подсуетиться, да и наладить правильное питание. Хоть раз в неделю с солдатами у костра кашу отведать и погутарить за жизнь. Но царь не любил кашу и поэтому, не смотря на заботу, дружбы с солдатами у него не получилось. И опять автор со слезами на глазах обвиняет неправильное питание в кульбитах истории. А разве бы дали гвардейцы-гатчинцы своего императора убить, коли б ели-пили с ним и анекдоты про него складывали. Да не в жисть. Над кем смеются-никогда не убивают. А наоборот, за Суворовым на смерть шли. Потому что не брезговал солдатской кашей.

 А Павел налегал на указы, мечтая довести их выпуск до 3 в день. Расписания составлял по их выпуску. Задача- безусловно благородная. И крестьяне царя очень хвалили, но только те, кто умел читать. А помещики, пользуясь массовой крестьянской безграмотностью царские указы либо не читали, либо обрезали, либо толковали сильно по-своему. Зато возненавидеть царя они успешно возненавидели.
А как не гневаться дворянам? Царь барщину только трёхдневную ввёл, битьё десятью ударами ограничил, а подушную подать увеличил до 20 рублей в год. Ясно, что помещикам из своего кармана платить приходилось. А тут ещё с военной на гражданскую службу царь ловчилам переходить запретил и массу других ужасных притеснений выдумал.

Забыл царь, что  ближний круг не только душить надо, но и баловать иногда. Но ему подарили отрывки из книги Волхвов и царь с ужасом вычитал, что против него заговор будет успешный, как только он спать будет один. И в панике Павел тащил в покои жену, лишь бы не быть одному. И детишек настрогал конкретно. Десять штук, если с двумя незаконными считать. Так что жена под конец рожать измучилась и посоветовала в покои лестницу провести к своей фрейлине. И красавицы Ушакова, Нелидова и Лопухина поочереди владели сердцем Павла. А Нелидову за тонкий ум полюбил не только Павел, но и его жена. Так что пришлось приятелям потеснится и поэтому Куракин со товарищи нашептали Павлу про гипнотические способности Нелидовой и её подруги Буксгевден. Но сжигать за чары уже было не модно, и царица Мария уговорила мужа заточить подруг, но не в подземелья, а вполне привлекательные дворцы, чтобы они не дай бог не зачахли.

И придворная знать долго терпела капризы императора и могла бы терпеть ещё дольше, если бы не аглицкий посол Уитворт. Этот детина завёл себе любовницу из числа сестёр графа Орлова, но не ради утех, а из чисто политических соображений, и начал её вербовать. Та и свела его со своими братками-цареубийцами. А как только Россия присоединилась к Франции, Дании, Австрии и Пруссии, и закрыла порты для английских кораблей, тут и состоялся великий заговор.

Зубовы собрали у сестры на пьянки весь цвет гвардии в лице командиров полков, губернатора Питербурга фон Палена, адмирала Дерибаса и прочих любителей британских фунтов стерлингов и пошла плясать губерния. Так под танцы и пьянки сколотили боевую группу и, собравшись с духом, пошли убивать.

А император как назло уехал в Михайловский замок, только за месяц, как законченный. И ковыряя недоделки и ругая архитекторов и каменщиков, так бедняга утомился, что лёг спать один. Чего по предсказаниям ему ни в коем разе делать не полагалось. И когда вместо любовницы к нему в спальню ворвалась толпа злодеев и намотала на него гвардейский шарф с криками «сам в париках ходи и букли пудри!», император по причине удушения не мог им ответить, что ведь он и шинели ввёл и пожизненную службу заменил на двадцать пять лет. А когда смог набрать воздух и хотел оправдаться перед гвардейцами, то испуганный Зубов нанёс предательский удар табакеркой.

Ведь действительно Павел Первый сделал для народа и армии очень много хорошего и это именно его армия била потом Наполеона по всей Европе.

И зачем император нюхал табак да ещё из золотой табакерки? Лучше бы пару французских булок у кровати положил и чашку чая поставил. Булками точно бы не убили. Отсюда понятно, что как не крути, а вся история вертится вокруг кухни и не всегда политической.

Павел много сделал
Для русского народа.
Но из дворянина
Закон  растил урода.

Конец пришёл в семнадцатом,
За Павла отомстили.
Но жаль, что с господами
Вновь царя убили.