David and Carmella

        Высокий, стройный,  первая седина на тёмных волосах, необычный  ярко - розовый румянец по обе стороны  улыбки. Внуков ещё не было, и все это очарование доставалось жене. Они жили вдвоём в  одном из английских типичных таунхаузов. Эти небольшие домики  с  фасадами, похожими на Рождественское печенье, тянулись  вдоль улицы, прилепленные друг к другу, образуя длинную причудливую стену.
       В доме было уютно и тепло от живого пламени газового камина. За домом довольно большой двор с беседкой, устроенной для чаепитий.  Вся остальная территория  - зелёный, аккуратно подстриженный  ковёр с цветочными клумбочками  -  царство Кармеллы,  дело её рук и фантазии.
        Дэйвид  в гостиной  музицировал  на старинном английском “кабинетном” фортепиано и высоким голосом солировал церковные песни, похожие на оперные арии или романсы:

Всё Доброе, что в нас живёт
Идёт от Него,
И, то, что нас к Нему влечёт,
- Дар  Его.

         Кармэллы не было, она уехала на неделю на родину, в Италию. На столе, на огромном  блюде-ретро, были оставлены шедевры домашней выпечки – булочки и пирожки.
        На книжных полках, занимавших целиком  самую большую,  стену, стояли фолианты в  дорогих золочёных и серебрёных обложках,  Библии разных изданий, литература о живописи, музыке, истории, многотомные собрания о монархах, философах, политиках,  сочинения  писателей и поэтов.  Хозяин безошибочно находил нужный экземпляр, когда желал иллюстрировать свои и, без того, живые рассказы  об Англии.  Он жил в потомственном доме своих родителей, где всё дышало  религиозной  культурой и высокой духовностью.

       Перед домом на  небольшой площадке,  мощёной  керамической плиткой,  стоял   микро-автобусик.  На крышном багажнике были закреплены лестницы и шесты, а внутри лежали различные щётки и ёмкости. Каждый день Дэйвид, влекомый  семейной традицией и консервативным воспитанием, выезжал на нём, продолжать дело своего отца, известного в квартале мойщика окон.

       За несколько встреч я успел привыкнуть к   Дейвиду-интеллигенту,  с манерами аристократа, поэтому некоторое время не мог ассоциировать его личность с его работой.  И, всё-таки,  прогуливаясь по Лондонским улицам, начал с пристрастием  приглядываться к окнам. Большинство из них были настолько прозрачны, что казалось, будто  в них нет стёкол.               Однажды в огромной витрине я увидел отражение завораживающе-молодой, растущей луны, и подумалось о величии маленького человека,  в труде которого может  отражаться  вечность.  И ещё,  что   Дэйвид  живёт на  Crescent road  - улице Лунного полумесяца.
       Значительно позже, по  прошествии  нескольких лет, я осознал, как истину,  не случайность нашего, как будто, случайного знакомства.
      
       Я стоял на красивой пешеходной улице среди дорогих магазинов, банковских контор, ресторанов, цветочных клумб и, конечно, нарядно одетых англичан. Внешне я напоминал клерка на закате карьеры;  в руках держал раскрытым шикарный, оксфордского издания, англо-русский словарь, пытаясь найти и перевести слово lighthouse. В этот момент передо мной, на доступно-вежливом расстоянии, остановилась пара – высокий, чуть седеющий мужчина и просто красивая брюнетка.
      - З-д-рав-с-т-вуи –те. До-бри-ден, - мягко произнёс мужской голос. Женщина улыбалась.
Продолжение разговора было на неторопливом, членораздельном английском. Вот так бы преподавали в наших школах.
       -Дэйвид.
       -Кармела. Лучистая улыбка стала ещё добрее.
      
         Мы смеялись, откровенно, как дети. Я узнал, что кроме двух слов приветствия, они по-русски  ничего не знают. Шли, увидели человека  в затруднении, и решили  помочь.
        Дальнейшие события,  как  паруса, наполненные тёплым ветром при абсолютно ясной погоде, понесли  меня на свет  lighthouse.  Даа.., это  маяк,  в  котором я нуждался,  но  ещё не осознавая этого,  пытался отыскать в словаре.   Он был послан мне, и это не была случайность,   -  это были мои новые друзья, Дэйвид и Кармэлла.

       В воскресный день, к назначенному времени я был в просторном, но при этом уютном зале. На возвышении стоял рояль и, неподалёку,   кустилось растение с розовыми великанами-цветами в огромном  глиняном сосуде.  Помещение быстро заполнялось жизнерадостными, энергичными людьми. Они приветствовали друг друга. Они были в торжественно-элегантных  костюмах и платьях, деликатны  в общении, они были светлолицыми и темнокожими, они были английским многонационально-интернациональным обществом. Я был окружен всем этим так,  будто  давным-давно был здесь своим. В памяти закрутились наши молодёжные и праздничные  вечера, КВНы.  Боже, вырвалось из души, как давно я не чувствовал такого чистого человеческого дыхания.  Со всеми вместе, старательно и не стесняясь, я пел мелодичные песни, как сказано Давидом: “Перебирая струны, играйте и пойте от души, с радостным восклицанием“:

Отец, Ты сам меня ведешь
Своим путём, своей тропой.
Меня от бедствий бережёшь,
Даёшь совет благой.

        Английский язык здесь был сравним с чистотой  и прозрачностью родниковой воды.  Мозг без усилий насыщался и наслаждался этой  перфектностью.

       Целью моего пребывания в Соединённом Королевстве был гостевой визит к друзьям.  За короткое время увиделось  много приятных и полезных  возможностей, возбудивших так же много адекватных  желаний.   В  родных краях, в Эстонии,  жизнь трансформировалась не в пользу,  слабовладеющих  языком, а здесь, в стране с вековыми интернациональными традициями,  достаточно было умения  изъясняться и, потому,  хотелось говорить, понимать и чувствовать.
       Дэйвид устроил всё так, что я, с удовольствием, начал совершенствовать язык по бесплатной программе  ”Английский для иностранцев”.  В колледже я получил  рекомендацию и, в качестве волонтёра, что в Королевстве очень уважаемо и почётно, помогал  обществу моих друзей оказывать услуги  нуждающимся.   Мне выделили комнатку в доме на три семьи, таких же  volontarius,  и появилась  возможность  находиться в стране несколько месяцев.
                х  х  х

        Я отдыхал в ухоженном  парке с фонтаном, среди цветочных клумб и берёзок, символов ностальгии.  Мне не о чем было беспокоиться,  здесь у меня было иное,  жизнеутверждающее,  целесообразное существование.   Образно, я летел на той высоте, где была  “ощущаема Сущность”.
                х  х  х

        Мне было лет 9-10 и, однажды,  выйдя  из Нарвского  Воскресенского собора, где мама ставила тоненькие свечи к иконам и крестилась, я  спросил,   есть ли Бог.   Спустя  сорок лет,   я вспомнил её влажные голубые глаза и тихий голос:
      - Я не знаю, сынок, но ты живи так, чтобы не нарушать его Заповедей.
       Только сейчас я осознал, какое тяжёлое  душевное откровение должна была она при этом испытать, и сколько мудрости в эти слова она вложила. Её жизнь была нелегка, и время от времени, по воскресеньям, она совершала эти “ритуальные”  посещения.  Я всегда  был при ней. Вернувшись из церкви, она накрывала стол светлой скатертью, и мы пили из красивых чашек свежий чай с испечёнными, уже с утра, пирожками с капустой.
         Здесь, вдали от родных мест, по воскресеньям,  я пил чай с домашними булочками и пирогами     в  доме моих друзей, Дейвида и Кармэллы.  Однажды, возвращаясь от них, тёплым вечером, я и присел на скамейку послушать журчащую   воду.

Фонтан искрился, как хрусталь,
Светилом сонным обогрет.
За мыслью взгляд, куда то вдаль,
Умчал меня на склоне лет.