Мой друг - Лёшка Пугачёв

   
                ( из статьи Евгения Захарова - сына Марлены Рахлиной)

        6 апреля, в день его 90-летия, я хочу вспомнить кумира моего детства и молодости, необыкновенно талантливого человека Леонида Пугачева (1929-1986) — Лешки, как поголовно все знавшие его, от мала до велика, называли, — актера, художника, барда, исполнявшего под гитару песни, написанные им на стихи своих друзей — Бориса Чичибабина, Александра Черевченко, Марлены Рахлиной, Юлия Даниэля, Аркадия Филатова, Владимира Мотрича.

Впервые он появился у нас дома в конце 50-х — молодой, яркий, красивый, эксцентричный, блестяще остроумный. Все мое детство, юность, молодость прошли под знаком Лешки, который заполнил все пространство ожиданием встреч с ним. Время делилось на ожидание новой встречи и саму встречу. Благо, они были часто. Теперь мне кажется, что он никогда не приходил без гитары. А если вдруг без — мы где-то рядом одалживали гитару на вечер. А потом гитара уже и у меня появилась.

Пел он не только друзей. Помню много украинских песен в его прекрасном исполнении. Делал песни на стихи латиноамериканских поэтов. Замечательно пел блатные песни. А как он пел «Колодники» на слова Алексея Константиновича Толстого! Сердце замирало и куда-то проваливалось, по спине беспрерывно бегали мурашки.

Спускается солнце за степи,
Вдали золотится ковыль,
Колодников звонкие цепи
Взметают дорожную пыль.
Динь-бом, динь-бом, —
Слышен звон кандальный.
Динь-бом, динь-бом, —
Путь сибирский дальний.
Динь-бом, динь-бом, —
Слышно там и тут:
Нашего товарища
На каторгу ведут.
А поскольку на каторгу вели постоянно, то песня во все годы брала за душу, каждый раз слушалась как внове. До сих пор его глубокий красивый баритон звучит во мне. Именно от него я услышал впервые о многих наших каторжанах и погибших. Он много знал, много читал, собрал прекрасную библиотеку.

Он вообще много со мной возился. Научил меня пить водку, вывязывать галстук. С 14 лет стал приходить ко мне на день рождения и петь моим гостям, и это было праздником для всех! Когда мне врачи велели ходить с палкой, он сказал: «Разве с этим можно ходить?!». И притащил элегантную черную трость из жженного бука, ему ее вырезали во время съемок фильма «На войне как на войне», когда он поломал ногу, упав с танка. Драться ею было очень удобно. Показал мне гимнастику для разработки стоп, после чего моя оперированная стопа стала такой сильной, что врачи удивлялись…

И еще одну песню в его исполнении все обожали — студенческую «Крамбамбули»: с ней веселели все без исключения! Без «Колодников» и «Крамбамбули» не обходился ни один его домашний концерт. И еще без «Красных помидоров» и «Махорки» Чичибабина. Лешка всегда их пел вместе.

Я думаю, что Боря Чичибабин именно Лешке обязан своей первой известностью. Все, знавшие о Борисе, кто мне попадался, сначала слышали песни в Лешкином исполнении — «Красные помидоры», «Махорку», «Смутное время», «Паруса», «Старик-добряк…», «Вечером с получки», «Клубится кладбищенский сумрак…» — а уже потом узнавали, что это стихи Чичибабина. Магнитофонный самиздат в те годы расходился куда более активно, чем бумажный.

Цикл «Сонеты из альбома» сложился так. Сначала Лешка написал картинки. Потом Боря написал к ним подписи в виде сонетов, правда, не ко всем. Затем Лешка сделал из этих сонетов песни. Я давно задумал издать альбом Лешкиных картинок с подписями-сонетами и приложить к нему диск с песнями. Да вот никак не соберусь…

«Мои стихи» Юлика Даниэля приехали из лагеря, из Потьмы. Там были такие строки:

И не уйти, не скрыться нипочем
От этих буден.
Их петь не будет Лешка Пугачев,
А может будет?

Конечно, Лешка сделал песню и пел ее везде. И еще замечательную «Вспоминайте меня…» И еще прекрасный образец даниэлевского юмора — «Мы выстроились все в одну шеренгу…», это уже был целый спектакль! Но больше — нет! Лешка, почему ты не делаешь песни на другие стихи Юлика? — спрашиваю. — Да потому что их Костя Бабицкий поет — не имею права!

По этой же причине он на мамины стихи сделал только «Дорогу» — остальные стихи, говорит — все Шмерин репертуар. Еще он пел «Песню о песне», но ее стал петь также Петя Старчик, и Лешка прекратил.

Талантливый человек талантлив во всем! Художник Лешка Пугачев не менее интересен, чем автор песен и певец. Когда я впервые увидел Энди Уорхола, я ахнул: Лешка! Не поразительно ли, что далеко друг от друга, ничего друг о друге не зная, два художника работали в одной парадигме и сотворили очень схожий мир? Они даже родились и умерли примерно в одно и то же время.

И актером Лешка был прекрасным. Я видел несколько спектаклей с его участием в театре музыкальной комедии и театре имени Т. Г. Шевченко и могу засвидетельствовать. Но актерская его карьера не сложилась. Одной из причин, я думаю, было нежелание нарушать актерскую этику — Лешка отказывался заменять старых актеров в их ролях по требованию администрации театра без их согласия. Другая — не вписывался он в душную атмосферу советского театра без хороших спектаклей, но с многочисленными склоками и интригами. В конце 70-х он покинул Харьков и колесил по российским провинциальным театрам Дальнего Востока и Сибири до самой своей преждевременной смерти.

После его отъезда мы, увы, не встречались. Но вот желание сделать альбом с его картинками и диск с песнями меня просто съедает. Это просто необходимо! Ведь их нет в Интернете, и сегодня о них если и помнят, то только старые друзья — нам просто должно быть стыдно.

Вот стихи моей матери, написанные после его смерти:

Памяти Лешки Пугачева

Лиде Пугачевой (жена Леонида Пугачёва)

Ну вот, такие пироги, такие чашки-ложки:
не написалось ни строки, когда не стало Лешки!
Ну, ни словечка не дал Бог: простите и поверьте:
невмоготу — свести итог житья его и смерти.
Не верю я, что он остыл, что он во тьме кромешной:
как будто где-то, полный сил, он есть, живой и грешный!
Куда-то тянутся следы за снежные террасы,
где он меж дружбы и вражды навеки затерялся…
И там стоит он за трудом, а не скучает, лежа,
и скоро мы к нему придем и скажем: «Здравствуй, Леша!»
Он там рисует и поет, любви на бедность подает,
и все покоя не дает душе своей крылатой…
Он горе водочкой запьет, тоску веревочкой завьет…
Придем — он скажет: «Ё-мое!», как говорил когда-то.

Марлена Рахлина- любовь молодости Бориса Чичибабина, поэтесса.

 

  Лёшка - Леонид Сергеевич Пугачёв (1929-1986 г.г.)- (Царство Небесное!) - был шафером на моей свадьбе (Слава Богу!)

Жива ещё родная сестра Лёшки - Нелли. В юности она писала стихи.Вышел сборник - "Жизни разноцветные страницы".

ПАРУСА

Есть в старых парусах душа живая.
Я с детства верил вольным парусам.
Их океан окатывал, вздувая,
и звонкий ветер ими потрясал.
Я сны ребячьи видеть перестал
и, постепенно сердцем остывая,
стал в ту же масть, что двор и мостовая,
сказать по-русски — крышка парусам.
Иду домой, а дома нынче — стирка.
Душа моя состарилась и стихла.
Тропа моя полынью поросла.
Мои шаги усталы и неловки,
и на простой хозяйственной веревке
тряпьем намокшим сохнут паруса.
1963
 

ВЕЧЕРОМ С ПОЛУЧКИ

Придет черед, и я пойду с сумой.
Настанет срок, и я дойду до ручки.
Но дважды в месяц летом и зимой
мне было счастье вечером с получки.
Я набирал по лавкам что получше,
я брился, как пижон, и, Бог ты мой,
с каким я видом шествовал домой,
неся покупки вечером с получки.
С весной в душе, с весельем на губах
идешь-бредешь, а на пути — кабак.
Зайдешь — и все продуешь до полушки.
Давно темно, выходишь, пьяный в дым,
и по пустому городу один —
под фонарями, вечером, с получки.
1962
 

ПОСТЕЛЬ

Постель — костер, но жар ее священней:
на ней любить, на ней околевать,
на ней, чем тела яростней свеченье,
душе темней о Боге горевать.
У лжи ночной кто не бывал в ученье?
Мне все равно — тахта или кровать.
Но нет нигде звезды моей вечерней,
чтоб с ней глаза не стыдно открывать.
Меня постель казенная шерстила.
А есть любовь черней, чем у Шекспира.
А есть бессониц белых канитель.
На свете счастья — ровно кот наплакал,
и, ох, как часто люди, как на плаху,
кладут себя в постылую постель.
1963
 

ОСЕНЬ

О синева осеннего бесстыдства,
когда под ветром, желтым и косым,
приходит время помнить и поститься
и чад ночей душе невыносим.
Смолкает свет, закатами косим.
Любви — не быть, и небу — не беситься.
Грустят леса без бархата, без ситца,
и холодеют локти у осин.
Взывай к рассудку, никни от печали,
душа — красотка с зябкими плечами.
Давно ль была, как птица, весела?
Но синева отравлена трагизмом,
и пахнут чем-то горьким и прокислым
хмельным-хмельные вечера.
1963
 
 Четыре сонета Бориса Чичибабина на Лёшкины картинки, которые он положил на музыку и пел под гитару. Записи у меня - на старых носителях...Но надеюсь перезаписать и выложить в интернете в память о замечательном человеке - моём друге.Он одним из первых иллюстрировал роман "Мастер и Маргарита)- гравюры.

Светлая память, Лёшеньке!

На фото - Лёшка с неразлучной гитарой


https://www.proza.ru/2011/06/25/1481 - Феликс Рахлин ( брат Марлены Рахлиной) - О Лёшке Пугачёве.


               
                БОРИС ЧИЧИБАБИН

                ПОСОШОК НА ДОРОЖКУ
                ЛЁШЕ ПУГАЧЕВУ

С дорогой, Лёша Пугачев,
и здравствуй, и прощай!
Кто знает, брат, когда еще
приду к тебе на чай.

Я ревновал тебя ко всем,
кому от щедрых крыл
ты, на похмелье окосев,
картиночки дарил.

А я и в праздничном хмелю —
покличь меня, покличь —
ни с кем другим не преломлю
коричневый кулич.

Твой путь воистину не плох,
тебе не пасть во тлен,
иконописец, скоморох,
расписыватель стен.

Еще и то дрожит в груди,
что среди прочих дел
по всей Россиюшке, поди,
стихи мои попел.

Тобой одним в краю отцов
мне красен гиблый край.
С дорогой, Леша Пугачев,
и здравствуй, и прощай!

Нам люб в махорочном дыму
языческий обряд,
но, что любилось нам, тому
пиши пропало, брат.

Пиши пропало, старина,
мальчишеской стране,
где пела верная струна
о светлой старине.

Пиши пропало той поре,
когда с метельных троп,
едва стемнеет на дворе,
а мы уже тип-топ.

И прозревает глубина
сквозь заросли морщин,
когда за чарочкой вина
в обнимочку молчим.

За то, что чуешь Бога зов
сквозь вой недобрых стай,
с дорогой, Леша Пугачев,
и здравствуй, и прощай...

Ты улыбнулся от души,
как свечечку зажег, —
и мы в ремесленной тиши
осушим посошок.

Хвала покинувшему брег,
чей в ночь уходит след,
кто сквозь отчаянье и грех
прозрел всевышний свет.

Еще немного побредем
неведомым путем,
а что останется потом —
не нам судить о том.

О нашей сладостной беде,
об удали в аду
напишут вилы по воде
в двухтысячном году.

Но все забьет в конце концов
зеленый молочай...
С дорогой, Леша Пугачев,
и здравствуй, и прощай!
1978