Ад

расскажи, говорят, про год, а весь год был – кромешный ад…
я себе вырывала глаза, чтоб любимый не брёл наугад,
я себя распускала клубочком, чтоб он брал золотистую нить:
выходи же из подземелья – тебе ещё жить и жить.

я себя разрезала, как тесто, чтоб он ел мою свежую плоть,
я ложилась послушным барашком, чтоб он мог меня заколоть.
отмывала в купели, поила кагором, укладывала в кровать…
чтобы утром он мог проснуться и спокойно меня предать.

чтобы высосал все мои соки и вытянул все мои жилы,
чтобы больше уже никого я к себе на порог не пустила,
чтобы не было сил писать ни стихов, ни похмельной прозы…
непутёвый Иван-дурак не стрелой вошёл, а занозой.

то не год был, а сущий ад, говорю без прикрас, как есть,
потому что крепчала плеть, тяжелей становился крест,
разъедало горячей солью щёки, плечи, окно балкона…
столько дней с телефоном в руке, столько ночей бессонных…

а потом я дошла до края, и спрыгнула вниз с обрыва,
потому что за весь этот год я ни дня не была счастливой,
потому что устала до жути, до чёртиков, до безумья.
и теперь я сижу на таблетках, и выгляжу, будто мумия.

и теперь у меня ничего – кроме выскобленного сердца,
но от рваных и вязких флешбэков всё равно никуда не деться.
я себя распускаю клубочком и хватаю прозрачную нить:
как мне выбраться, покажи…

и как после этого жить?