Я внук тех живых и мёртвых...

Я внук тех живых и мёртвых,
Что не сдали врагу Ленинград.
Я тот, чья память не стёрта,
Мой дед защищал Сталинград.

Я б лётчикам, асам  Люфтваффе
Хотел прочитать свой стих.
Вам не было разве страшно,
Когда вы стреляли в них!?

В блокадных детей и женщин
И в немощных стариков,
Когда вы  средь Ладожских трещин
В них били со всех стволов.

Их бедных везли   машины
Из Ленинграда в тыл
По снежной «дороге жизни»,
Где лёд не везде застыл.

Как вы на гашетку жали,
Видя в прицел детей?
Как в эти глаза стреляли?
Да вы же страшней зверей!

Представьте теперь солдата
Без дома и без семьи,
Где нету отца и брата,
Нет мамы, детей и жены.

Их бомбой одной накрыло,
Могилою стал им дом
И никого не стало.
Так кто же виновен в том?

Мы этой войны не желали,
Не мы нападали на вас.
Мы в ваших детей не стреляли,
Не ждите пощады от нас.

И вот наш солдат приходит
В Берлине в ваш целый дом,
А там ваши дети ходят,
Живые и мать с отцом.

Прочувствуйте это сами,
Сумейте его понять,
Ведь он вас готов зубами,
Зубами на части рвать.

Он должен был вас ненавидеть,
Сын русских святых кровей,
А он, вдруг, в глазах их увидел
Глаза своих мёртвых детей.

Но что же с ним? Что  происходит?
Он видит чужих детей
И слёзы к глазам подходят.
Он снял вещь-мешок скорей,

Открыл и достал конфеты,
Тушёнку и шоколад,
И эти немецким детям
Вдруг: - Bitte – сказал солдат.

Куда его злость девалась?
Развеялась на ветру,
Осталась лишь только жалость
К безжалостному врагу.

У русских душа живая,
Как звонкий ребячий смех,
Великая и простая,
Молящая бога за всех.