Родники

Эту поэму написал мой отец, Анатолий Иванович Шестопалов. В 2004 году он умер, оставив в рукописном варианте свой 40-летний труд.

Труженику войны, Известному
и Неизвестному солдату
ПОСВЯЩАЮ



А. И. Шестопалов


РОДНИКИ

Политический, историко - фактологический роман-поэма,
исповедь перед Совестью и Отечеством



















г. Карасук Новосибирской области 2015 г.



УДК 821.161.1-14
ББК 84(2Рос=Рус)
Ш52

 

Ш52            А. И. Шестопалов, Родники, 2015, 396 стр




; А. И. Шестопалов, 2015


Предисловие

"РОДНИКИ" - политический, историко-фактологический роман-поэма, - исповедь перед Совестью и Отечеством инвалида Великой Отечественной Войны, гвардии-майора в отставке, противотанкиста 21-й гвардейской Ордена Суворова Невельской дивизии 3-й Ударной Армии, Шестопалова Анатолия Ивановича. Тяжело ранен в боях под Ригой. С 1944 г. постоянно проживал в г. Карасуке НСО. Педагог, пенсионер, садовод. Награжден двумя серебряными медалями ВДНХ за выращивание винограда в Сибири. 12 марта 2004 г. на 81-ом году после тяжелой продолжительной болезни он умер. Около 40 лет у ав-тора "Родников" ушло на реализацию его замысла: в доступной по-этической форме рассказать новым поколениям о самой страшной войне в истории Человечества, о её основных битвах при смертельной схватке Сил Тьмы и Света, рассказать о людях, ковавших Победу, об уроках войны, дать напутствие молодым. Горе - реформаторы сегодня, в мирное время, предательски сдали могучую и самую богатую в энергосырьевом, геополитическом и территориальном отношении страну СССР, Россию с образованнейшим народом Планеты на рас-терзание вандалам, помогая им реализовать Гарвардско-Хьюстонский проект (Перестройка, Реформы, Завершение) как логическое совре-менное продолжение известной послевоенной "доктрины Даллеса". Наши совокупные потери сегодня значительно превышают потери в Великой Отечественной Войне, т.к. мы недостаточно учли уроки ис-тории и не были готовы к информационным войнам, недооценили значимость невоенных приоритетов. Роман-поэма 'Родники" написан сердцем и кровью ветерана ВОВ, отражает концептуальное видение автором через призму "прошлое, настоящее, будущее" в глобальном историческом процессе середины и конца 20 века "общего хода ве-щей". Сталин не умер, он растворился в будущем. В годы ВОВ он сплотил народ, и ЕДИНЕНИЕ народа явилось основой ПОБЕДЫ сил ДУХА и ОРУЖИЯ над германским фашизмом.

В.Шестопалов



От автора

Время неумолимо. Его не опередишь и не остановишь. Оно своей невидимой рукой уже, считай, докашивает наше поколе-ние, которому на своих плечах довелось вынести все тяготы войны и своим мужеством и кровью добыть и подарить Отчизне и всему миру Великую Победу над фашизмом.
Сегодня, когда пройденный нами путь подвергается много-сторонней ревизии, хотелось бы излить то, что хранил в своей душе, как живой участник тех страшных боев на фронтах войны и мирного труда. В предлагаемой на ваш суд поэме «Родники», над которой я работал многие годы, попытался в поэтической форме дать коллективный портрет борца за Победу. Но главный ее герой, который хоть часто и остается в тени, с боями прошел от границы до Москвы и от Москвы до Берлина, неся свою лю-бовь к Отчизне и своей девушке - подруге.

Шестопалов Анатолий Иванович


















У ИСТОКОВ

«Надо быть родником, чтобы вечно течь и не замутиться».
Пословица.

"Найдет дорогу к рекам и морям,
И сам борьбой нелегкой насладится».
Из поэзии.


 











1
Пью с наслажденьем воздух горный —
Стою хмельной, как на балу,
Гляжу, как родничок проворный
Сверлит гранитную скалу.
Громады гор окрест теснятся,
А струйки радугой искрятся —
С молодцеватой хваткой вниз
Бегут с карниза на карниз.
И так сегодня, завтра — вечно:
Один, погас — забил другой,
Забыв про отдых и покой,
Всем дарит свежесть струй сердечно.
И даже солнце свысока
Глядится в струи родника

2
В нем не вода — бальзам струится,
Все, кто испил, тот мощь обрел:
И зверь, и человек, и птица —
И голубь мира, и орел.
Родник — бесценный дар природы,
Не зря издревле все народы
Бьют за родник поклон богам,
Не кажут путь к нему врагам.
Он непокорен злым морозам,
Он бодр и свеж, когда жара,
Не гнет его лиха пора
И неподатлив ярым грозам.
Он мал собой, но велика,
Щедра душа у родника

3
Хоть бьют день-ночь — не иссякают,
И, отражая небосвод,
Как янтарем живым сверкают
Струи всегда прозрачных вод.
Родясь в горах, не терпят горы,
А с силой рвутся на просторы
Лугов цветастых, хлебных нив.
И там, струи объединив,
Несут прохладу Каракумам.
Вобрав в себя дары ключей,
Река течет не как ручей —
В ней больше вод и меньше шума.
Но как река ни велика,
Не выпьет вод ключей в века.

4
Не так ли из пластов народных
Самозабвенно родники
Струят, бурлят легко, свободно
Без чьей-то давящей руки.
А бьют они в любое время
Но тем живей, чем больше бремя
Ключи рождающий народ
Перед историей берет.
Пускай, тесня собой пустыни,
Под солнцем пенятся сады,
И лишь ключи живой воды
Фонтаном бьют везде отныне.
Я гимны Родникам пою
И вам на суд их отдаю.

5
Прими, читатель, в добрый час
По былям века мой рассказ.

РОДИНА
Ключ первый

Как невесту Родину мы любим
Из песни.

«0, Родина святая! Какое сердце не дрожит,
Тебя благославляя».
В. Жуковский

 






1
Пьянит июнь луга и чащи
Настоем сочных, буйных трав,
Да жаль:
бальзам, что меда слаще,
Испить
нет времени и прав.
Ворон ловить — не по уставу,
Коль стал дозорным на заставу.
Здесь, на суровом берегу,
Страны покои берегут.
Проскачет зверь,
вспорхнет ли птица,
Обронит шишку темный бор,
Засечь обязан острый взор —
Нельзя иначе —
здесь граница.
Не грань земель и хуторов —
Лежит граница двух миров.

2
Хоть, верно, щедрая природа
Равно цветет и там, и тут.
Но здесь она —
удел народа,
А там фашисты все гнетут.
Здесь — наше все,
до слез, до боли:
Жемчужный луг, ржаное поле...
А там, чуть дальше,
за межой,
Уже простерся мир чужой,
Чужой, бездушный и холодный.
И этот мир, что за рекой,
Куда совсем подать рукой,
Глядит на нас, как волк голодный.
И, по всему: на рубеже
Запахло порохом уже.

3
Светает... В сизой дымке тая,
Редеет ночь.
Как жар горя,
У кромки неба, золотая,
Всплеснулась заревом заря.
Он все не спит.
А ведь, бывало:
— Отбой! — Нырнет под одеяло
В слепую дрему-пелену,
Миг — и Роман у сна в плену.
— Подъем! —
а он зальется звонко:
— Эх, старшина, ты, мать честна,
Лишил меня такого сна! —
Не дал доцеловать девчонку. —
Сегодня —
заблудился сон,
И не пришел к Роману он.

4
На травах жемчуга оставив,
Бредет в лога седой туман...
Крадется утро по заставе,
А он не спит, не спит Роман.
Что, что Сибирцева тревожит?
Он почему уснуть не может?
Уж не отважился ль мечтать
О том, как генералом стать?
И то — не грех!
У нас бывало,
Злословил часто старшина,:
«По мне, солдату — грош цена,
Коль стать не метит генералом».
С мечтой солдат стократ сильней
И легче тягот бремя с ней.

5
Мечта... Она - родник начала,
Судьбы, —
Таков ее удел.
Она не раз в волнах качала
Челны больших и малых дел.
Витая в розовом тумане,
Ввысь,
на седьмое небо манит.
То высветит до Счастья путь,
То знак подаст от бед свернуть —
Не зря зовут ее крылатой.
И человек давно открыл:
Он без нее — орел без крыл.
Без неба — что же за пернатый?!
Роман, как финишной чертой
Бегун, пленен своей мечтой.

6
Найдут себя и честь, и слава,
Служи,
Доверила сполна
Тебе Советская держава
Судьбу свою и ордена.
А у того же генерала
Забот о том, о сем немало:
Что пьет и что жует солдат,
Какими мыслями богат?
Готов ли, как отцы и деды,
Отдать (вдруг громыхнет война!)
Все силы, кровь,
себя сполна
Не славы ради, а Победы?
До генерала далеко,
И в генералах нелегко.

7
Поди ты, соблазни Романа,
До генерала чтоб дорос!
Он непременно скажет:—
Рано...
К тому ж, с солдата меньше спрос.
На совесть если —
не до чина,
Есть веская тому причина:
- Лукаво с карточки маня,
Ждет ненаглядная меня.
Томясь три года,
Право, други,
В мечте лечу на крыльях к ней —
Нет для меня ее родней
И нет милей ее в округе.
А вы служите...
в добрый час!..
Рад в генералах видеть, вас.

8
А я... вот-вот приказ Наркома
Прочту...
в строке и... между строк:
«Валяй в запас! — Заждались дома.
Служил ты чинно — вышел срок
И... благодарствуем премного!
Билетик вот,
а вот дорога...».
Как вас ни жаль —
слезу смахну,
Домой, в Сибирь свою, махну.
Поклон сыновний, край мой, с жаждой
Лечу к тебе — нет сил забыть.
Не всем дано Наркомом быть,
Солдатом быть — обязан каждый.
А я в запас! Не зря народ
Твердит: Запас карман не трет.

9
Как я люблю тебя, планета!
Молю тебе счастливых дней.
Но мне милей Сибири нету
И нету Кулунды родней.
Куда судьба меня ни бросит,
Домой вернуться сердце просит.
Он с материнским молоком
Вошел в меня,
стал маяком,
Звездою утренней на круче:
Березка,
домик у реки,
Хлопочут мило старики
День-ночь
в заботе неминучей.
Сошелся клином белый свет —
Милей и краше — в мире нет!

10
С и б и р ь... Суровый край, студеный,
Над ней Медведица — в зенит,
Но воздух там, какой ядреный! —
Ведешь рукой,
а он звенит.
Люблю свой край за гордый норов,
За ширь и даль степных просторов,
За шелк седого ковыля,
За реки, хлебные поля,
За сказочные зорь разливы,
Тока нарядных косачей
И блеск Наташиных очей,
И губки, что спелее сливы. —
За это все в лиху беду
В огонь и в воду я пойду.

11
Есть уголки намного краше
Моей суровой Кулунды
Щедротами лугов и пашен,
- Улыбкой солнца и воды.
Я рад красе их,
только все же
Мне край родной —
всех их дороже,
Там все — все, до былинки вплоть,
Вошло, вжилось, и в кровь, и в плоть.
Земля, где пращуров могилы,
Моя земля, мой Отчий край!
Пусть он не рай, но мне он — рай. —
Вдохнул в меня живые силы,
Поднял на крылья, по сему
Сыновний мой поклон ему.
12
Холмы, болота, лес тенистый,
И города, и хутора,
Дробь соловья,
трель гармониста,
Частушки с пляской до утра,
Свет ГЭС,
гул фабрик и заводов,
Гудки охрипших пароходов,
Флаг полюса,
пески пустынь,
Разливы рек, Сибири стынь.
Небес простор и недр богатство,
Тепло мартенов и костров,
Звон пил и говор топоров,
И всех народов наших братство,
Ущелья, реки и моря —
Все это РОДИНА моя.

13
Сибирь! Сибирь!
Какая сила
В тебе чарующая есть!
Сурова ты,
но и красива —
Всех прелестей твоих не счесть!
Но самый ценный клад твой, люди —
Герои повседневных буден.
Гордись, Сибирь!
Твои сыны
Ловки, выносливы, сильны.
Почти уж двадцать поколений
Ковала ты сибиряков! —
В горне сибирских мужиков
Прошли закалку
Сталин,
Ленин,
Дух крепкий и сильна рука —
Мы родом-то от ЕРМАКА.

14
Роман Наташей,
домом бредит,
Не разберет, где явь, где сны...
Он сводит сальдо: дебет — кредит —
Что в пользу мира, что — войны.
Вот и сейчас ему не спится:
Чем дышит,
дышит чем граница?
Пытается найти ответ:
Что взбудоражен так сосед? —
Как муравьи снуют машины,
В логах курчавятся дымки,
И самолетов косяки,
И танки рыком рвут долины.
И вдруг сегодня — тишина!..
Но как обманчива она!

15
То в пользу мира — веский довод,
То вот он, четкий гул войны:
Как нерв,
как оголенный провод.
Граница стала в эти дни.
Война?..
Нет, это невозможно.
Ведь много дней вот так тревожно.
Иль может это не для нас
В печати Заявленье ТАСС?*
И воспаленными глазами
В окно уставился:
рассвет...
Страна, где Маркс?
где Гейне?.. Нет!
Подумайте серьезно сами:
Так, ни с чего... и вдруг — война?..
Нет, не посмеет, не должна!..

16
А если... все же стиснет горло
Нам кровожадная война?
Роману вмиг дыханье сперло,
Как будто в том его вина.
Встают, тесня воображенье,
Картины страшного сраженья,
И, корчась там, в огне, в дыму.
Наташа тянется к нему.
А в небе красная ракета,
А в след —
зеленых две подряд,
Завыл и шмякнулся снаряд
И разорвал  зарю рассвета.
— В ружье!!! —
В атаку, знать, пора:
Роман вскочил, кричит:
— Урраа!!! —



*Заявление ТАСС 25 мая 1941 г опровергло, «распространяемое неко-торыми кругами» подготовку Германии к войне против СССР

17
— Чему обрадовался? — строго
Его одернул старшина. —
То не учебная тревога,
То... —
глухо выдавил, — война!..
На сборы — ровно полминуты:
Бойцы одеты и обуты,
В строю.
Готовы в грозный час
Исполнить Родины приказ.
И ощетинилась застава:
Чужой земли мы не хотим,
Но и своей — не отдадим,
Согласно правилам Устава.
И,
чтоб вернее был удар.
Зовет душевно комиссар:

18
— Сыны мои! Пора настала,
Чтоб каждый встал богатырем.
Не забывайте:
мы — застава...
Уж если что...
так здесь умрем. —
Но спохватился:
— Нет, не смейте
И мысли допускать о смерти!
Кому мы, мертвые, нужны? —
Врага осилить мы должны!
Без жертв Победу не добудешь,
Не слава — честь нам дорога,
Убей насильника врага,
Тогда и жив, и волен будешь.
Пришел час,
выпал нам черед:
— Ура-а!.. За Родину! Вперед.






























БЕЗУМСТВО
Ключ второй

«Это громадное государство на Востоке созрело для гибели... Мы избраны судьбой стать свидетелями катастрофы, кото-рая будет самым веским подтверждение правильности расо-вой теории».
«Земной шар — это всего лишь переходящий кубок, кото-рый достается чемпиону-победителю».
А. Гитлер

 

1
В дымах... чадит долина Рура
В свинцовых космах хмурых туч.
Здесь войны спят, спасая шкуру
За дикой цепью горных круч.
Их гимн —
не «Лунная соната».
А пушек гром, лай автомата.
Не Шиллер с Гейне здесь поют,
А Крупп и Тиссен меч куют.
В наш век —
назад к средневековью?
Рвет ночи факельный шабаш —
В кострах Маркс, Гейне,
Горький наш...
И мостовые моют кровью.
И оболваненных юнцов
Толкают в бой путем отцов.

2
Преданье древнее вещает:
Грудь скал рвет разная вода,
Есть —
мертвых к жизни возвращает.
Но бьет из толщи иногда
Родник водой холодной, горной,
Но... обезжизненной —
тлетворной.
Там в каждом всплеске — Дантов ад,
В алмазных брызгах — кровь и яд.
Там пульсом бьется злая сила,
Хохочет Смерть
в коварствах чар...
Его, как некогда анчар,
Земля во гневе породила.
С тех пор он с древности седой
Бушует мертвою водой.

3
О, путник, жаждою томимый,
Не обманись, постой, не пей!
Пройди отравы этой мимо
И уберечь других успей.
Пусть бешенство воды сердитой
Не брызнет каплей ядовитой.
Несет вся эта круговерть
Не мир и жизнь —
разбой и смерть.
Тревожно то, что с каждым годом
Струи живых и мертвых вод,
Скрестясь,
все злей швыряют плот,
Несущий нас под небосводом.
Всмотритесь, вот он,
как чумной,
Тот страшный выродок земной.

4
Давным-давно уже забыли
Ту улицу Ам Толь с пивной,
Где будто только пиво пили
В обшарпанной Штарнекерброй.
Здесь планы пенились, как пиво,
Легко,
самим творцам на диво,
Из бочки здесь
в пивном бреду
Джин вышел миру на беду.
Под чьим-то оком недреманным
Простой ефрейтор отставной
В компании хмельной пивной
Стал в одночасье капитаном.
И «Гитлерюгендом» чума
Вползла и в школы, и в дома.

5
—Всех патриотов, всех нацистов
Я за собой вести готов,
Спасти страну от коммунистов
И от засилия жидов.
В газетах, в радио, в рейхстаге —
Везде главенствуют жидяги,
На всем жидовский гнет лежит, —
Во век не станет немцем жид! —
И властно он махнул рукою.
—Атланты мы!
Нет выше рас
Умнее и ценнее нас!
Все прочие — рабы, изгои!
Я обеспечу вам успех!
Германия — превыше всех!

6
—Так жить Германии негоже! —
Народ немецкий с неких пор
На положенье чернокожих
Низвел Версальский договор.
Нужда, инфляция, разруха...
А голова —
служанка брюха.
Германия не стерпит зла:
Великой будет,
как была!
Она войну не проиграла! —
Сгубили Карл и Роза* нас!
И вот настал спасенья час! —
Бурлила улица, орала,
И барабанщик-патриот
Свои идеи нес в народ.

7
— Зиг хайль! — одно с утра до ночи. —
Страшитесь, подлые враги!
Известно: капля камень точит.
А если капать на мозги?!
В глубоком трансе блажь любую
Легко подать, как голубую,
А в том угаре голубом
И стены прошибают лбом.
Да, Гитлер был мастак на это!
Он немцев на войну не гнал —
Охотно шли
и каждый знал:
Ариец он!
Хозяин света!
А прочий люд — отбросы, сброд,
На двух ногах рабочий скот.

8
—Еврейской расы нет в природе —
Не выносил ее живот.
И все же — есть она!
Но вроде

* Карл Либхнехт и Роза Люксембург - организаторы революции в Германии
Не в плоти,
а в умах живет.
Хотя у чистокровок тоже
Жида увидишь и по роже:
И нос, как хобот у слона,
В ноздрях черно, в губах слюна.
А ум вот, дух —
всегда отметим!
Жид не потерпит равным быть,
С тобой на равных в лодке плыть —
Прет в капитаны непременно.
Жидовской крови капля есть —
Прут изворотливость и лесть.

9
Отправьте немца, скажем, в Штаты —
Американцем станет он.
А вот еврея —
хоть куда ты
Вези, везде —
хамелеон.
Будь камерад он,
иль товарищ,
На равных кашу с ним не сваришь.
- Под монастырь вас подведет,
А сам — чистехоньким уйдет.
Аптеки, банки,
соль науки
И весь торговый капитал,
И государственный штурвал —
Сыны Сиона взяли в руки
И каждый, грабя нас, орет:
—Мы, богоизбранный народ! —

10
Они, жиды, как тараканы,
По всей планете расползлись,
Пиявками челом поганым
В другие нации впились.
От марокканского базара
До польских гетто —
всюду Сара,
Слюнявый Мойше да Абрам
Возводят Соломонов храм. —
И, заключил он деловито: -—
Я не позволю!
Я не дам
Германским
и иным жидам
Пленить весь мир Звездой Давида!
У всей планеты на виду
Я эту нечисть изведу! —

11
Коротконог, сутул, нестроен,
Заносчив,
неказист на вид —
Как говорят, неладно скроен,
К тому ж еще и наспех сшит.
Косой на левый глаз немножко —
Подбит печеною картошкой
Не ест мясной обед и ленч.
Рубашку носит,
чаще — френч.
Косяк волос до левой брови,
Под нос — обрубок колбасы
Льнут черной бабочкой усы,
Глаза шакальи —
жаждут крови.
Свиреп его зубов оскал,
Чем и доверие снискал.

12
Не терпит он противоречий
(Родился фюрер в год Быка).
Ему приятны с вами встречи,
По шерсти гладите пока.
Вынослив Бык.
Но если малость
Чуть что не так — вскипает ярость.
Тогда сдавайся,
падай ниц —
Нет бычьей ярости границ.
Он победит в любой корриде:
Поберегись, тореадор! —
Набычась, мчит во весь опор,
Иного ничего не видя.
И даже друга, как врага,
Подденет мигом на рога.

13
Всегда бессонницей страдая,
Он в эту ночь совсем не спал,
И, из угла — в другой шагая,
Все паутину плана ткал.
Совсем недавно целый вечер
Он генералов слушал речи,
И сам играл по сердцу роль:
Он, фюрер —
выше, чем король!
Он цезарь!
Мир пусть это слышит!
Нет — Бонапарт Наполеон!
Он Мольтке!
Нет! Нет! — Выше он»!
Он всех их вместе взятых выше!
И скоро всем! всем! всем! на страх
Весь мир зажмет в своих руках!

14
Он истерично кулаками
Потряс и дико завизжал.
И снова частыми шажками
Околесил гостиный зал.
Пристыл к окну. —
Сверлящим взором
Скользнул по спящим черным горам.
В них видит красную луну,
Уйти готовую ко сну.
А он не спит.
Да и до сна ли?!
Забыться сможешь разве тут,
Когда в мозгу крапивный зуд?
Что,
если бы в Кремле узнали?!
Нет! Биться об заклад готов;
Обставит сталинских плутов.

15
Там, в Нюрнберге и в Берлине,
Он полководец и трибун,
Здесь, в Альпах, дремлющей долине,
Он бог и ариев пестун.
Он недоступный мрачный гений,
Вершитель судеб поколений.
Он все продумал здесь, в Бергхоф:
Сотрет с земли большевиков,
И всей Вселенной завладеет! —
Ярмо...
Да-да... на всех ярмо,
А непокорных, как дерьмо,
В огонь — пусть корчатся злодеи! —
В припадке выпалил и сник —
Лишь усик дергал нервный тик.

16
В большом имперском кабинете
Сидит всего Нацизма цвет:
Здесь будет задан курс планете
На тысячу грядущих лет.
В поход крестовый все готово,
Ждут лишь напутственное слово,
Вот фюрер скажет — и должна
Взмыть черной молнией война.
Сейчас важнее нет вопроса:
Что? «Зеелеве»?
План Икар»?
Иль «Изабелла»?
Нет пока! —
Курс: Дранг нах Остен! -
"Барбаросса"!
Набит чинами кабинет,
Но только фюрера все нет.

17
Здесь Геринг - боров плотоядный,
Король люфтваффе, бог небес
Здесь не ахти собою складный
Матерый наци Рудольф Гесс,
МИД Робентроп
глядит понуро -
Весьма зловещая фигура:
Здесь Гиммлер - черная оса,
Зейс - Инкварт, Франк-два борзых пса;
Фельдмаршал Кейтель, генералы
Иодль, Браухич, Гальдер, Фрик,
Функ,
Гебельс, ростом не велик,
Зато болтун и враль немалый.
Бок, Дениц, Борман, Розенберг
И прочих наци феерверк.

18
Незримо здесь и те сидели,
Кто этих всех держал в руках,
Глазами чьими в мир глядели,
Вся сила рейха в чьих клыках:
Крупп, Тиссен, Шнитцлер, Кирдорф, кланы -
Пружины рейха, капитаны,
Те короли, что без корон,
Но держат скипетр и трон,
Здесь всей планеты капитала
Безумный дух,
как бог витал,
Что пот людской и кровь впитал,
Но жаждет:
мало! Мало! мало!
Коричневый махровый цвет
На свой аршин раскроят свет

19
Где фюрер? Может, в Левенбрау?
Речь держит? Или в Спорт палац?
Все речи...
Даже Еве Браун
Не сможет выкроить хоть час.
Не раз он замечал ей гневно,
Что фюрер должен ежедневно
Не праздно на Курфюрстердам
Тонуть в улыбках милых дам, -
Он должен быть среди народа!
Вот и сейчас он речь кричал,
Как время шло -
не замечал.
А здесь... здесь ждут...
Он прямо с хода,
Дверь не успевши затворить:
Зиг хайль! - и начал речь творить.

20
- Стоят арийцы у порога
В мир безмятежно-голубой!
Нам выпал жребий
волей Бога,
Мы избраны самой судьбой:
Проснулся
предок наш могучий!
Решить вопрос имперский жгучий
И дух его, и борода
Зовут нас по его следам:
Россия в самый раз, поспела
Рабой арийцам лечь к ногам!
Всех гоев - в жертвенник
богам!
Бехют ойх Гот!* Сражайтесь смело!


* Храни вас Бог!
На варваров! На их простор!-
И руку властно он простер.

21
- Для фюрера нет выше счастья,
Чем клад бездумных темных масс!
Рассудок нужен лишь отчасти
Отдать
и выполнить приказ.
И если было бы иначе,
То человечество задачи
Вряд ли смогло б одолевать,
Да и само существовать. -
Вся эта адская машина
Огня, железа и зверей,
Отцов, сынов и главарей
И с силой сказочного джина
На нашу ринулась страну,
Ударив мощью всей по сну.

22
Повел рукой - и сладость ночи,
Как демон грохот разорвал:
В-вах! - в щебень дом!
У-ух! - домна в клочья!
А с неба- новых гроз обвал.
Что? - Мост? Детсад? Больница? Школа? -
Б-бах! Тр-рах! - Кирпич. Пустырь, все голо.
- Старик ли, женщина, дитя? -
Убей безжалостно, шутя,
Всех, кто перечит планам нашим,
Стреляй, руби их , как курчат! -
Не вам за то -
мне отвечать.
А города их перепашем,
Жги! Рушь!
И, пеплом тем пыля,
На благо удобряй поля.

23
Сто миллионов! Страх представить! –
Налитых ядом битюков
Спешат истории оставить
Ужаснейший позор веков.
Дать миру Маркса, Гейне, Гете
И бросить под сапог пехоте!!!
Свет-разум, душу, сердце — прочь!
Варфоломеевская ночь?
Куда ему, средневековью?!
Двадцатый век! — Так отупить
Мильоны,
чтобы затопить
Весь шар земной!!!
Какою кровью!
Жаль! Но... ни человек, ни Бог
Дать немцам разума не смог.

24
В костел Европа устремилась —
Настал общенья с Богом час.
За все в т о т день она молилась,
За всех,
но только не за нас.
— О, милостивый, дай покоя
Нам не скудеющей рукою!
О, матка Боска! Покарай
Тех, кто забыл про ад и рай! —
Лишь кое-где в большой утайке
В бунтарской чьей-то голове
Теплилась искорка к Москве
Цветком в заснеженной лужайке.
Бог звал паству
Большевиков
Предать анафеме веков.

25
«Спаситель мира» без опаски,
С бравадой наглой напоказ
Шагал, как черт, в рогатой каске
И точно выполнял приказ.
С ним — Смерть с косой.
с ним космы дыма.
Он слеплен был без права думать.
Но жечь, громить —
за семерых:
—Майн фюрер денькт аух унд фон михь.
И «Готг мит унс!»* — блестит на пряжке
Весь грех вперед прощен ему:
Арийцу мыслить ни к чему,
Ведь с ним он, Бог, в одной упряжке
Вон, засучив свои штаны,
Прет колесницу всей войны!









* Фюрер думает за нас. С нами бог.
ОТЕЦ ОТЕЧЕСТВА
Ключ третий
«Он принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой».
«То был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставил нас даже, которых называл открыто империалистами, воевать против империалистов».
Уинстон Черчилль

 


1
О нем сегодня, как ни странно,
Сужденья разные живут —
Одни клеймят его тираном,
Другие гением зовут.
А первым меч Хрущев Никита
Поднял на культ его открыто,
Спеша, на тот чтоб пьедестал
Свой монумент при жизни стал.
А для меня нет благородней,
Унявши меченосцев пыл,
Сказать о нем, каким Он был
В те дни войны, а не сегодня.
Не легок труд! Но, а пока
Молю: не дрогнет пусть рука.

2
В ту ночь отважились, посмели
Лишить положенного сна —
И… Самого поднять с постели
Тревожным голосом:
— Война!..
— Он знал, что рано или поздно,
Но бросят нам злодейский, грозный,
Кровавый вызов и не раз
Предупреждал серьезно нас.
Но что сегодня.... — Он не верил.
Нет — не хотел! И сгоряча
Он тискал трубку и... молчал,
Молчал, сверля глазами двери.
Взметнулись мысли в голове
О том, что было там, в Москве.


3
А там, в Кремлевском кабинете,
Вчера докладывал Нарком: —
Враг может завтра на рассвете
Напасть на СССР...
тайком...
К тому, чем мы располагали,
Теперь мы день и час узнали. —
Тут вклинил веско генерал:*
— Нет, перебежчик не соврал!
— Но, взглядом взгляд в упор измерив
Через прищур пытливых глаз,
Прикинул и...
войскам приказ
Не подписал. Он — не поверил.
Сказал лишь:
— Могут в эти дни
Нас провоцировать они.

4
И, как укор, он слышит снова:
Ночная рвется тишина
От страшного того же слова.
Насквозь пронзившего:
- ВОЙНА!!!
Какая дьявольская шутка:
Разруха, смерть... Как это жутко!
Все планы рухнут, все мечты
Из-за фашистской сволоты.
Фашизм — война. —
Кто в то не верил?
В себе волнения глуша,
Он думал, тяжело дыша: —
Но Договор ведь?!
В клочья?! Звери!!! —
Зло, гневно выпалил в ответ
И заспешил в свой кабинет.

5
Машин кремлевских кавалькада
Сверлит Арбат в рассветный час.
И светофорная триада
Таращит свой зеленый глаз.
И думал каждый из прохожих,
Что там. в одной из них, похоже
Торопится куда-то Он.
Велят дела... —
Какой тут сон?!
Воскресный день катил с востока.
И можно не чураться нег,
Раз Он, великий человек,
В мир смотрит недреманным оком.
Всех сбережет отец, слуга
От злобных происков врага...

6
Когда вошли, как прежде, вместе —
К нему начштаба и Нарком
Он там стоял,
на том же месте,
Сжимая трубку с табаком.
Политбюро. —
Все в полном сборе.
Недоуменье — в каждом взоре:
Зачем?
Да разве мало дел?!
— Докладывайте! — он велел...
— А вам не кажется... сначала
Нас спровоцировать хотят? —
Как тот раз. Он спокойный взгляд
Направил вновь на генерала.
— Уверен: НЕТ! — услышал Он,
Чем был нежданно поражен.

7
—В крови тевтонская сноровка —
Чванлива нация, горда.
Фашисты, козни строя, ловко
Свои бомбили города*...
Сказал и сразу в стенах зала
Еще тревожней как-то стало.
Он, коренастый генерал,**
Всегда,
до боли в сердце, знал,
Что часто
приторно-елейно
В угоду — не на пользу дел
Звучал ответ, как ОН хотел.
Но генерал — прямолинейно: —
Где ж провокация, когда
Дымят в руинах города?!

8
Насторожились: что Он скажет?!
Подавит дерзость, или нет?
А ОН молчал. Спокойней даже
Шагами мерил кабинет.
Стал. Мундштуком горбатой трубки


* Повод для нападении на Польшу.
** Генерал — Нач. шгаба , Г. К- Жуков.
Усы разгладил.
Жестом робким
Кивнул:
— В Берлин... послу звонить:
Суть дела срочно уяснить! —
И облегченно все вздохнули:
ОН действует,
дает приказ!
А как он нужен был сейчас,
Врага разящий хлеще пули!
Но...
бомбой рвется тишина: —
Нам, нам объявлена
ВОЙНА!

9
Прогромыхало сообщенье
Наркома Иностранных Дел.
И ОН в то страшное мгновенье,
Казалось, дрогнул, поседел.
Потупился угасшим взглядом
И... сел за стол...
с другими рядом...
И трубку выпустил из рук...
Но, обратясь к военным, вдруг
ОН твердо, веско,
как обычно,
Сказал:
— Послать приказ в войска:
Отбить атаки! Но пока
Не нарушать границу. Лично
Займитесь прежде всяких дел.
Идите! — ОН, прося, велел.

10
И от Карпат — до Сахалина
Тревожно громыхал набат:
Войной — войну! Врагов лавину
Должны мы вышвырнуть назад.
Для фронта все! Все для Победы!
Чтоб подлый враг наш дух изведал!
Свой каждый мускул,
каждый шаг —
На то, чтоб был повержен враг!
Все достояния народа
Собой от черных орд прикрой:
И свой родной советский строй,
И то, что нам дала Природа.
Мы вдаль уверенно глядим:
Мы непременно ПОБЕДИМ!*

11
Кто смог бы в те часы представить
Всю жуть навязанной войны,
Что на грабеж врагу оставить
Придется часть родной страны?!
Все верили, что как надменно
Ни пер бы враг,
он непременно
Бит будет на своей земле,
Раз так сказали там, в Кремле.
Все ждали радостных известий:
«Враг вышвырнут с родной земли!».


* С сообщенном о нападении Германии на СССР выступал В. М. Мо-лотов.

А с фронта, не спросясь, ползли,
Одна другой страшнее вести.
Бил в уши, рос железный гул —
Враг лапы вглубь страны тянул.

12
Ломился в окна поздний вечер
Косматым черным кулаком.
Над картою, склонивши плечи,
ЕМУ докладывал Нарком.
Как ни казалась это странным —
Враг мощным танковым тараном
Пробился к Минску с двух сторон,
И лишь теперь представил ОН
Всю жуть,
весь ужас положенья.
Вскипевший гнев сдержать не смог,
Обрушил гневных слов поток
На всех за проигрыш сражения,
Подавленный и злой, потом
Уехал в Кунцево, в свой дом.

13
Куда-то мчались светофоры,
Тонуло карканье гудков.
Во тьму шарахались заборы
И стыло цоканье подков.
Совсем бесшумным поворотом
Открылись мощные ворота
И ОН, не зажигая свет,
Прошел в свой дачный кабинет.
Сел. Сдвинул в сторону газеты...
И здесь впервые ощутил
Боль в сердце и упадок сил.
Но знал: в шкафу лекарства где-то...
Встал, посмотрел на пузырьки,
Не протянувши к ним руки.

14
Открыл окно, но почему-то
Вдохнул не прежний аромат:
Какой-то гарью в ту минуту
Пахнул в лицо вечерний сад.
Москва огней не зажигала,
Притихшей и суровой стала.
Над ней местами плотно ввысь
Аэростаты поднялись
И в небе плавали китами.
«Как? Как вломилась к нам война?
Где? В чем просчеты?
Чья вина?
И справимся ли со скотами?»
Закрыл окно и лег, угрюм,
Отдавшись в плен тяжелых дум.

15
Не видел, как ночное небо
Луги прожекторов мели,
Гул самолетов будто не был, —
Лежал, как крейсер на мели.
Лежал недвижимо в потемках,
Дыша прерывисто и громко,
Его дыханьем из Кремля,
Казалось, вертится Земли.
Теперь же шар земной всей мощью,
Всей дикой яростью быка
Упер рога ему в бока,
Чтоб раздавить июньской ночью.
Будь шаг, лишь шаг! не тот свершен —
И не велик ты — ты смешен.

16
А на плечах как будто гору
Держал.
Нет — страшный динамит.
Какая дума в эту пору
Отца Отечества когтит —
Никто не знал о том, не ведал.
Не встал на завтрак, не обедал,
Он долго, долго так лежал,
Не спал,
глаз даже не смежал.
В нем все кипело,
все бурлило.
Он был, как дремлющий вулкан,
И магма где-то в нем пока
Подспудно силой шла на силу.
Свой гнев Он сдерживал едва —
Мечи скрестя, сошлись в нем два.

17
И тот, другой, вооруженный.
В руке такой же острый меч,
Лишь миг —
один из них, сраженный,
Костьми на землю может лечь.
Двойник, невидимый, но хваткий,
Вопросом метит на лопатки
Повергнуть, не позволив встать,
И демоном за-хо-хо-тать: —
Ответь,
верна ли та дорога,
Которой ты ведешь народ?
Как ты воспримешь поворот
По воле фюрера и Бога?
— Верна!
Не Бог и не герой
Судья тому! — Советский строй!

18
— Не взял, не принял ты в наследство:
«Движенье — счастье,
цель — мираж».
— Для нас движенье — это средство
Борьбы за цель и цели страж.
— Чем оправдаешь ты лишенья
Во имя быстрого движенья?
— Крутой подъем по Ильичу
Тяжел, тернист, но по плечу.
Есть путь вперед английский,
прусский...
А мы в грядущее идем
Никем не хоженым путем,
Притом идем с размахом русским.
Теперь в России капитал
Народу чужеродным стал. —

19
Где проглядел? В чем сделал плохо?
Что от него хотят? Что ждут?
Но все вокруг, саму эпоху
Его ведь именем зовут!
Народ другим стал по натуре —
Поднялся к свету и культуре.
То Он,
его марксистский глаз,
Россию от троцкизма спас!
Взорвал уклад Он архи древний,
Хребтину кулачью свернул,
К социализму повернул
Патриархальную деревню.
Взметнулись в небо сотни труб.
Стал делом чести, славы труд.

20
Но... что там? Из-за косогора,
Сверкнув клинками, на него
Поднялись Блюхер и Егоров.
И Тухачевский...
А всего
Взвод генералов, им казненных,
Врагами строя нареченных.
И... строясь в роты и полки,
Стеной идут, сжав кулаки.
Интеллигентики, дворяне,
Купцы, банкиры, кулачье
И царь с семьей, и мужичье,
И прочий сброд казненной дряни... —
Какая чушь!
Какая блажь!
Сгинь! Приведенье! Сон... Мираж...

21
Те что? Мираж! — Без силы джины.
А вот — живые! — Каково,
Когда матерые вражины
Судьбу решают в ГКО?
Кулик? — свое болото хвалит,
Свой грех он на Тебя же свалит.
В овечьей шкуре Мерецков...
А Вознесенский? — Пан, каков!
Тот же Нарком вооружений...
Иль Штерн — бог службы ПВО? —
Враги все — строя и Его,
Содеятели поражений! —
Тот Каин, этот Кассий Брут,
Тот - строя враг, тот — в деле плут.

22
Казнили? Значит, так и надо!
То революции Закон!
К чему? Зачем теперь бравада?
А все же... с кем остался ОН?
Донецкий слесарь Ворошилов?
Буденный — конюх? — ворошил ОН,
По рангам всех перебирал —
Тот слаб, тот свадеб генерал.
Так с кем же в бой идти, скажите?
Народ!
Истории творец!
Всех благ кузнец, всех дум мудрец,
Родной земли — не неба житель!
Вон, из кого комдив Чапай?
А воевал?! — Другим, Бог, дай!

23
Постой! Не я ль совсем иное
О роли масс всем говорил.
Что это детище земное,
Ну, вроде
скопища горилл.
Иное дело — лидер,
гений! —
Он светоч, свет во тьме явлений,
И без него хоть и жива,
Толпа бездейственна, мертва,
А каждый смертный в госмашине
По мере места своего —
Шурупик,
винтик лишь всего.
Так было при любом режиме,
Тем более сейчас у нас,
Где всем вершит рабочий класс!

24
Марксист мне! — Взял в подмогу Бога!
Не я ль кресты с церквей снимал?
Средневековая эпоха
Давно прошла. И стар и мал
Безбожья дух в себя впитал,
Как самый ценный капитал.
И Храм Спасителя Христа
Был взорван нами неспроста.
А фюрер браво козыряет,
Что с ним в одной упряжке Бог,
Европу покорить помог,
Теперь — Советы покарает!
Но...Патриарх Всея Руси
Молил:
— Нас, Господи, спаси!

25
Спаси нас, Боже, и помилуй,
Благослови на бой святой —
Не дай Отчизне нашей милой
Быть под фашистскою пятой! —
А уцелевшие соборы
Ведут уж в фонд Победы сборы!
А я что сделал? Я лежу
Один, как пень, во тьму гляжу...
И... патриархи... пред глазами..
С Лубянки на него идут. —
Помилуй, Господи! — поют,
Крестясь щепней пред образами.
Как вас антихристу понять:
Презреть Моленья? Иль принять?

26
Уже почти что две недели
Грохочет страшная война,
А ОН лежит пластом в постели,
В огне, в дыму, в крови страна.
ОН пал в бою одним из первых —
Велик был грех — и, сдали нервы.
Не ровен час, что за войну
Все взвалят на НЕГО вину?!
И есть за что!
Ведь в самом деле —
Взять тот же самый Договор:
Он внес сумятицу, раздор,
И козни рейха проглядели.
Но хватит! Никого хандра
Не доводила до добра.

27
Но весь анализ, на который
Он сам отважился тогда,
Не беспристрастным был разбором
Народа и его следа.
А быть, как Он, —
довольно сложно:
В нем правда слилась с лестным, с ложным.
Вождь всех времен, народов, стран —
И демократ Он, и тиран.
Ценил Он мудрость:
дух в Антея
Земля вдыхала. Только с ней
Он всех врагов своих сильней.
Могуч был,
славен связью с нею,
Но сам Он, близкий и родной,
Сокрыт за каменной стеной.

28
Все верят: Он не терпит фальши,
Большой философ, дипломат,
Он мыслит глубже,
видит дальше,
В сужденьях ровен,
трезв весьма.
Но в нем каскад восточной крови:
Не ровен час — насупит брови,
В словах спокойных, чуть враспев
ВСКИПИТ его могучий гнев.
И что ни довод —
твердь металла,
С железной логикой удар,
В нем — луч рентгена, в нем радар,
В нем то, что прочь с пути сметало,
А руку чутко он держал
На пульсе всех земных держав.

29
А как поступят миротворцы?
Куда кренятся их умы?
Потянут руки к свету,
к солнцу,
Иль вновь лизнут штыки чумы?
В сей час они — не те, кем были —
Чихают от своей же пыли:
Петух — ощипан, без косы,
У льва оторван хвост, усы.
В чью бричку
слон с ослом впрягутся?
Возьмет ли ношу дядя СЭМ?
Иль хитро улыбнется всем.
Тот толстосум:
— О кей! Пусть бьются.
Возможно с нами станет в ряд?
И без корысти? так? Навряд!

30
Политика должна быть гибка,
Но справедлива и стройна:
Взмеится глупая ошибка —
И лопнет тонкая струна.
Бывалый штурман,
Он умело
Брал курс, минуя рифы смело.
Когда был груз не по плечу,
Он обращался к Ильичу.
Храните мир! Но рать — лишь ратью
Крушить и прочно меч держать,
Беречь Союз и умножать
Семью его народов - братьев». —
Нет! Нас фашисты не согнут!
Пусть, сея ветер, бурю жнут! —



31
Народ, познавший вкус Свободы,
Свободы Духа и Труда,
Земли хозяин,
недр, заводов —
И в рабство вновь?! — Да никогда!
Умрет — не станет на колени! —
Как то еще подметил Ленин.
Народ и вождь,
толпа — герой... —
Слова одни, но в них порой —
То скипетр был, то плод служенья,
Никто героем не рожден,
И личность вызреет вождем
В шагах великого движенья -
Нет на века застывших мер,
Но Ленин — яркий в том пример.

32
Дар Возрождения — титаны,
Шагнувшие через века.
Закат же выродил тирана
В лице Адольфа-маньяка.
Схож с Бонапартом Шикельгрубер?
Ни капельки! — смешно и грубо!
Тот, генерал Наполеон,
Был революцией рожден,
Косой ефрейтор всплыл на лоно
Во лжи и страхе мировом.
Как вон котенок схож со львом.
Так Гитлер схож с Наполеоном.
К тому ж, мир помнит и сейчас
Как драпал тот мусью от нас.

33
Мир знал владык! Знал — не любого
Венчали лаврами вождя.
Не солнцем с неба голубого
Мрак гений рвет, похвал не ждя,
Цель озаряет не речами,
А сердца чистого лучами,
Он весь, как зрелая заря,
Как электрический заряд.
Пусть знает Чингисхан с радаром —
Что мировую высоту,
Всю боль свою и красоту
Спасти нам выпало не даром.
И вновь из-под его руки
Из толщ взметнулись родинки.

34
По всей стране, на всей планете
Звучал надтреснувший слегка
Знакомый голос — звал ответить,
Стеной встать супротив врага: —
Родные братья мои, сестры!
Настал момент предельно острый —
Сплотитесь, как одна семья, —
К вам обращаюсь я, друзья.
Над нашей Родиною милой
Навис свинцом кромешный мрак,
Война, что навязал нам враг —
Адольфа Гитлера громилы —
Не сеча армий меж собой,
А двух миров смертельный бой.



35
Подмяв в Европе все народы,
Фашизм на нас разинул пасть.
Пред нами выбор: за Свободу
Всем грудью встать,
иль в рабство впасть.
В войне с фашистскою оравой
Мы бой ведем святой и правый.
На Русь войною шли нередко,
Но всех удел: поднявший меч
Сам должен от меча полечь, —
Таков завет нам наших предков.
На том всегда Россия-мать
Стояла. Будет впредь стоять! —

36
Мир слушал, затаив дыханье,
Пытаясь суть познать в бою,
Осмыслить наше издыханье
И углядеть судьбу свою.
Гремит помпезно, хлестко, рьяно
Хвала броне Гудериана,
Манштейна, Хеннера броне,
Люфтваффе, ассам, всей войне...
— И ошарашенные люди
Уж верят: этой силе свет
Стать поперек не может, нет!
И больших сил во век не будет!
Была та сила той порой —
Народ наш. Армия, наш строй!

37
Не Дарий, Кир, не Македонский,
Не Робеспьер, не Тьер-урод,
Не фюрер с дуче — не подонки
Стезю торят, а весь народ.
Как беден мир 6ез Льва Толстого,
Матерого и так простого!
Без Рафаэля блекнет свет,
Представить можно ль:
Гете нет?!
Мы без Бетховена грубее,
А Пушкин? —
В нем парнасский клад.
Чайковский - чародей услад.
Стал с Горьким люд стократ сильнее,
Не мал —
велик житейский воз!
Суть в том! ты ехал, или вез.

38
Мечту, надежду поколений
Хребтом подперли три кита:
Сын Трира Маркс, друг Энгельс,
Ленин —
В них — человечества мечта,
Ключ к диалектике природы,
В них сил Родник нашли народы,
Мощь слова, веру и любовь,
Разлив зари, планеты новь.
Нет, жизнь без них нельзя представить.
Как наши судьбы ни сложны,
Потомкам, уходя, должны
Мы не развалины оставить.
Уроним если красный стяг —
Сыны и внуки не простят.


39
Дохнул вулканом гнев народный,
Забил из недр, заклокотал,
И с русской удалью природной
Ударил в крупповский металл.
И ОН, тряхнув свои седины,
С народом слившись воедино,
Могуч, кряжист стал, как Памир,
Каким его знал целый мир.
И каждым вздохом, каждым шагом
В сраженье вел, к Победе звал,
Машине вражеской развал
Он близил собственной отвагой.
«Где бой — там должен быть и я
В том суть, смысл жизни, бытия».

40
Мы знаем то не понаслышке,
Как жизнь страны была сложна,
Как много горя было слишком
И как война была страшна! —
Весь этот груз нечеловечий
Свалился партии на плечи.
И комиссаром, и бойцом,
И всей Победы кузнецом —
Такой она предстала сразу.
Став нашей Силой и Судьбой,
Крепила тыл, водила в бой —
Эпохи Совесть, Честь и Разум.
Тогда весь этот капитал
До капли Он в себя впитал.



41
Он с нами был в любом сражении,
Пред ним держали мы обет —
Источник сил и вдохновений,
Геройства, мужества, побед.
От генерала до солдата —
Всем близко имя то и свято.
Был Он и Родина в бою
Для нас всегда в одном строю.
Мы поднимались с ним в атаку,
С ним били пушки по врагу,
В шинелях спали на снегу,
Стояли насмерть: вспять - ни шагу!
Был грозен час, а посему
Он нужен нам, как мы ему.



















ЖРЕБИЙ БРОШЕН
Ключ четвертый

«Германия уничтожит большевиков с полного одобрения и по поручению Европы».
Альфред Риббентроп

 

1
Горел, пылал закат, как рана.
Опухло солнце-исполин —
День дотлевал в заре багряной,
Ночь наползала на Берлин.
Устав, умаявшись от гула,
Все в рыжих сумерках тонуло
И из-за каждого угла
Плыла коричневая мгла.
Но, силе этой не подвластный,
Зарей во тьме плескался флаг,
Горел и плавил душный мрак
И звал куда-то лоскут красный.
И, кажется, на целый свет
С него лучился теплый свет.

2
Вокруг пучина океана —
Там мир иной, закон иной —
В наш берег хлещет непрестанно
Он злобной, мутною волной.
Как ни грозны валы с оскалом,
Как бешено ни бьют о скалы —
Дробятся в брызги, а гранит,
Шлифуясь, монолит хранит.
Не нужен глаз предельно острый —
В пучине снова вызревал,
Казалось, тот, девятый, вал,
Что захлестнет злодейский остров.
Да, по всему видать, опять
Пытаться будут Русь распять.



3
А в здании под красным флагом,
Томясь, изводится посол:
«Что?! Что там?
Что за этим шагом?»
Приема ждет — суров и зол.
Москва, видать, не зря тревожит,
Но ей ответ он дать не может:
Фон Риббентропа нет и нет —
Как провалился на тот свет.
Субботний день... — и не иначе,
Былой торгаш шампанских вин
И политический кретин
Пьет негу где-нибудь на даче.
Дипломатический прием,
Сорвать обещанный прием

4
Померк закат, искровоточил.
Сглотила темь узор следов,
Простерлась лапа черной ночи
Над паутиной проводов,
Расплывшись кляксой во Вселенной.
Холодный, чопорный, надменный
Берлин напрягся, сжался в ком,
Как хищный зверь перед прыжком.
Его все нет,
нет Риббентропа
Кому подвластен он? Кому?
Когда, покорная ему,
Дымит вся старая Европа?!
А он, упрятавшись в горах,
Готовя подлость, глушит страх.

5
А страх, тот страх, что душу с телом
Пронзил, был страхом игрока,
Который, ставку жизнью сделав,
Ждет выиграть наверняка.
Миг — и сгребет он миллионы!
— Он знает: карты-то краплены...
Да-да... уверен, убежден:
Он должен!
Выиграет он!
Но дрожь его колотит все же:
Уж больно ставка велика,
И суд да дело там пока —
Черт знает, что случиться может!
Вдруг — дама пик?! —
Хоть волком вой:
Плати повинной головой...

6
Внутри щемило и сосало,
Щипало,
словно рану соль
И в полной мере не давало
Войти ему со вкусом в роль.
Прочь страх! —
Мечом полки лихие
Пройдут по варварской России!
И разлетится в пух и в прах
Колосс на глиняных ногах.
Брюссель, Варшава. Прага, Вена...
— Над всеми взмыл нацистский флаг.
Париж...
Париж зажат в кулак!
Теперь — Москва, и непременно!
Придвинув ближе телефон,
Связался с министерством он.

7
И вдруг, от гнева стиснув зубы,
Заметно вздрогнул:
— Кто? Посол?
Ответьте: «Нету!», — бросил грубо:
— «Не знаем где... уехал, мол».
«Когда? Скажите: «Неизвестно!..»
Зер гут, майн фроинд! О, прелестно!
Вы просто гений!
Ничего,
Я сам, сам приглашу его...
Да, кстати, там предупредите:
Остаться в ночь... всем... Да, да, да!
Не отлучаться никуда!
Зачем?!
Болван! — Сидите, ждите!
— Уж полночь... — Близится рассвет...
Спешит министр в свой кабинет.

8
И снова мерзкое волненье;
То жар морит, то бьет озноб...
Одно, одно лишь заявленье —
И он — не просто Риббентроп!
Пусть с трепетом весь мир узнает,
Что из себя он представляет!

О, нет!
Теперь не будет он
Той мрачной тенью заслонен!
Но почему вдруг сердце сжалось?
— Как волк затравленный глядит:
Гора и пропасть...
Он летит!
Нет, нет! Все это показалось!
А стрелка — к трем уже ползла...*
— Зовите русского посла!..

9
Уж хлещет ровно час планету
Смерч необъявленной войны.
Фон Риббентроп по кабинету
Снует,
лицо белей стены.
Он то лукав,
то зол, то мрачен,
То бурной радостью охвачен:
Узнает поутру весь мир,
Что он открыл кровавый пир!
И он заставит непременно
Сейчас московского посла,
До дна испить всю чашу зла.
И, головой кивнув надменно,
Он повторил —
который раз!
Фарс политических проказ.

10
Пусть знает фюрер: он отменно
Сейчас свою сыграет роль!
Он Отто Бисмарк современный!



* По европейскому времени.
А в нервах — зуд, тупая боль...
Зо вэр бист ду? —
Чего страшишься?
А вдруг?! — и головы лишишься...
Кто объявлял? —
Он. Риббентроп!
Изволь! Живым загонят в гроб.
Эх, если б! прямо в кабинете,
Без глаз чужих рычаг нажать
И к черту их Союз взорвать
С людьми и прочим всем на свете!
О здесь бы...
нет не дрогнул он!
Бермет мих Готт! — ес ист цу шен!

11
Ночная смоль с зарей рассвета
Мечи скрестили в вышине,
И не одна уже ракета
Вспорола небо на войне.
И бомбы рвали озверело
Моей страны живое тело.
Как динозавров злых стада,
Врывались танки в города.
Уже надменные солдаты
В дымах растерзанной земли,
От крови пьяные, брели,
Как псы, врываясь в наши хаты.
Враг сатанел.
И вот посол
К министру в кабинет вошел.



12
Дрожь, спазма... тик... и снова — жарко,
Встал. Грозно на посла взглянул:
Вся церемония — насмарку
— Посол вдруг руку протянул!
Он не хотел бы... о, проклятье!
К чему? зачем рукопожатье?
Но руку все-таки подал.
Кивнув, он первым в кресло пал,
Застыл. Ни слова от волненья.
И слышит голос... Чей? Посла?!
— Есть неотложные дела....
Ждет ряд вопросов разъясненья...
— Министр, отбросив маскарад,
Изверг в посла словесный смрад:

13
— Но смысла нет! Теперь вопросы
Солдаты пушками решат!
— И он презрительно и косо
Метнул в посла надменный взгляд.
В недоуменье цепенея,
Тот думал:
Что за ахинея?!»
А в уши бил визгливый крик,
Что рейх разведал, он проник
В коварный замысел Советов.
И фюрер, в ход пустив свой дар:
Опережающий удар
Решил дать сталинским клевретам.
И бросил гордо, свысока:
— Уже вступили в бой войска! —


14
— Во всем Россия виновата —
Союзу верность не спасла! —
Плескал, как грязью из ушата,
В ошеломленного посла.
Его душа зельем налилась,
Противно сердце колотилось,
Ходили гневно желваки,
И пальцы сжались в кулаки.
Со лба на самый кончик носа
Скатился крупной каплей пот,
Нет, он не ждал таких хлопот
И слышать не хотел вопроса.
Пусть бьет пульс-молот в два виска
— Развязка вот она, близка!

15
Он смолк. Сорвался барсом с места,
Сгреб меморандум со стола,
Официально ловким жестом
Сует, не глядя на посла.
А тот, бумаг не почитая —
В карман небрежно,
не читая.
И сфинксом замер Риббентроп
— В испарине и нос, и лоб.
— Мир вероломства не забудет, —
Заметил холодно посол. —
Война — не регби;
не футбол...
История еще рассудит.
Какая наглость!
Но о том
Вы пожалеете потом.—
16
И сфинкс заметно содрогнулся...
Хотя бурлило все внутри,
Посол, кивнув чутъ, повернулся
И, не спеша, пошел к двери.
На Риббентропа в это время
Еще одно свалилось бремя:
Он, вылетев из-за стола,
Хватает за рукав посла.
То забежит,
то трусит рядом...
Он задыхается... вспотел...
— То фюрер...
Я... я не хотел...
Скажите там... —
лукавым взглядом
Он молит. Но посол в ответ
Покинул молча кабинет.

17
Еще с минуту у порога,
Как на углях топтался он.
— Но жребий брошен!
Волей бога,
— И утонул в медовый звон...
О, время! Дай тебя окинуть,
Дай полог твой на миг раздвинуть,
Пучину разглядеть до дна!
Уж два часа кипит война...
И есть ли,
есть ли в мире сила,
Да сыщется ли где страна
На всей планете, хоть одна,
Чтоб ей дорогу преградила?!
Нет, нет! Рейхсверу равных сил
Подлунный мир не породил!

18
Вот так, когда с осатаненьем
Вонзивши жертве в спину нож,
Убийца мечется в смятенье,
Спеша унять злодейку дрожь.
Он сам, подкошенный испугом,
Ползет ужом в безлюдный угол.
В глазах встает картина вновь...
О, смыть бы только с лапы кровь!
Уравновесить бы дыханье,
Чуть прилизать, оправить вид
И убедиться; не грозит
Возмездие и наказанье...
Назад нет хода все равно...
Фон Риббентроп открыл окно.

19
В Берлине утро занималось,
Восток — в бордовых веерах.
С души министра схлынул малость
Гнетущий дикий, мерзкий страх.
В туман тонуло преступленье,
Как дым, растаяло волненье:
Международных дел бандит
Обрел уверенность и вид.
Он властелином мира будет!
Все ниц падет к ногам ему!
К чему волнения? К чему?
— Ведь победителей не судят.
Он сам, сам будет с этих пор
Писать штыками приговор.

НАШЕСТВИЕ
Ключ пятый

«Пример Наполеона не повторится!».
И. Геббельс

«Красная Армия, благодаря отеческой заботе о ней, уже ос-талась без головы. У нее теперь целы только ноги, чтобы драпать до самого Урала».
А. Гитлер,


 

1
Велят нам, чтобы мы забыли
О той, с фашистами войне
— Я это выполнить не в силе:
Она внутри меня,
во мне.
И только чуть глаза закрою —
Я вижу всех ее героев,
От маршалов до рядовых,
И павших в битвах,
и живых.
Перед потомками в ответе
За то, как бил он, как возник
Солдатской удали Родник,
Какую свежесть дал Планете.
Пусть знают правнуки мои,
Как и за что мы шли в бои.

2
Вставал рассвет. В разгаре лето.
У россиян — День Всех Святых.
Но рейх, поправ, презрев все это,
Пантерой бросился на них.
Рев самолетов порет небо,
Рвут землю танки Клюге, Лееба
Манштейна, Гепнера броня —
Кромсают в клочья святость дня,
Ползут, осатанев без меры.
Центральный клин, могуч и рьян
Вонзил броней Гудериан,
Став ярким для других примером.
Вставай!
Воспрянь, страна, от сна,
Решай: ты пасть иль жить должна!
3
Посол наш Деканозов «дезой»*
Вновь бомбардирует меня:
Стращает: смерч огня-железа
Начнется с завтрашнего дня.
И в том же Тупиков - тупица
Нас с вами убедить стремится.
И Новобранец тоже врет,
Что Гитлер завтра нападет.
Клянусь Вам: этого не будет!
Прошу с постов их отозвать
И за вранье четвертовать.
Пусть нас история рассудит!»,
— Такая Берией мура
Вождю доложена вчера.

4
Выходит, враль и Рихард Зорге?
Четвертовать его? — Прохвост!
«Двадцать второго! Будьте зорки!
План «Барбаросса» —
Дранг нах Ост!»,
А Сталин сам совсем недавно
Пил с Риббентропом
и так славно
За Гитлера тост поднимал,
Всех благ земных ему желал.
И... крахом все! — Кого к ответу,



*Деза» -дезинформация. Деканозов- посол СССР в Берлине. В. И. Ту-пиков — генерал-майор, военный атташе в Берлине. Новобранец — ПОДПОЛКОВНИК, сотрудник разведуправления.
Что в Отчий дом ворвался вор?
Кто, кто с бандитом договор
Принял за Чистую монету?
Туда гнал поезда зерна,
Оттуда платежом — ВОЙНА!

5
Да, человек порой — загадка,
А тут ведь — всей страны народ!
Идея мерзка, гнусна, гадка,
А он, как флаг, ее берет.
Ей с головы до пят объяты
Идут, как во хмелю, солдаты.
Считали мы: рабочий класс
Войною не пойдет на нас.
А он? Он ломит обалдело,
Как на большой дороге вор,
Захапать жизненный простор,
Притом — нахально, нагло, смело.
Приходится встречать врага,
Как говорят — рога в рога.

6
А про Люфтваффовских пилотов
Что скажешь? —
Звери! Первый класс.
— В день тыща двести самолетов
Разбили, обескрылив нас!
Четыреста армейских складов
Разбарбаросил подлый фриц,
Перепахав посты границ.
Внезапность? Да!
И все же, все же...
В тот час унять ту саранчу
Был груз стране не по плечу,
Захватчик был сильней и строже.
И он, нас праздными застав,
Измолотил посты застав.

7
По правде, так — «остолбенели»...
— И снизу доверху одно:
Хоть нервы, как струна, звенели,
Но суетились так смешно.
- Те, потерявши управленье,
Дают приказы к наступленью
Войскам, которых нет уже
— Костьми легли на рубеже.
Другие — в панике бежали
И разбредались по домам
В подолы жен, в объятья мам,
И как осенний лист дрожали.
Все было...
было в том бою!
Но не ему я гимн пою.

8
Крах! Фронта крах! И войск потоки...
Рать! От врага спешат удрать.
Он был в те дни свиреп, жестокий
— Опять придется ведь карать?
Центральный фронт...
Все крахом пало...
Кто? Враг? Иль бездарь этот Павлов?
Ведь этот горе-генерал
Всю связь с войсками потерял.
— Бегут все,
как от волка стадо.
А он, пастух, быстрее всех.
И жди, надейся на успех!
Нет! Отрезвить таких вот надо!
Нельзя остановить врага,
Коль все ударимся в бега.

9
Заблаговременно к границе
Не дал я выдвинуть войска...
Конечно, на меня он злится,
Виновных станет он искать...
Припомнит что-нибудь еще там.
Что жертва он моих просчетов.
Нет, не моя —
его вина!
И это знать должна страна,
Другим чтоб было неповадно.
Тебе Отчизны рубежи
Доверили, умри — держи!
Чтоб было всем, как есть отрадно.
Под суд! —
Они страшней врагов
— Григорьев, Павлов... Коробков».*

10
Расстрел! Так грозно, так безбожно?!
И все-таки
скажу, друзья:


*22 июля 1941 г. был исполнен приговор военной коллегии Верховно-го суда СССР и расстреляны за развал управления войсками, сдачу оружия врагу и нанесенный ими большой ущерб боевой мощи Крас-ной Армии Павлов Д. Г., Григорьев А. Т., Коробков Л. А. — генерал-майоры.
Жалеть казненных нужно,
можно.
И все же... не винить — нельзя...
По всей Германии бравада —
Ист аллес гут! Все так, как надо!
Еще лишь шаг, еще лишь миг
— И... получай плоды блицкриг!
Нельзя терпеть такое боле
И с неба благодати ждать!
— Порядок надо утверждать
Железной сталинскою волей!
А тут еще одна беда
Свалилась на Отца тогда.

11
Он наказанием Господним
Звал часто сына своего.
Но то, что Он узнал сегодня,
Пронзило, как мечом Его.
Он от войны не прятал чадо:
— Иди, воюй!
Как все, как надо!
— И вот листовка...
Ну и ну!
У немцев Яков! Сын в плену!
И как тут, как не разозлиться?
Сумей отмыться!
Стыд, позор! —
Терзался Он, потупя взор.
— Подлец! Не мог же застрелиться.
Закон. — И Юлия, жена
Теперь в тюрьме сидеть должна.


12
Вот и суди, внучек мой, где он
К Победе нашей первый шаг
Во благо Родины был сделан,
Какой ценою,
кем и как...
Из ада в приграничной зоне
На искореженном «ГАЗонс»
Полуживых в крови солдат
Роман кой-как привез в санбат.
Привез... из ада —
в ад кромешный:
Село горит, чадит, дымит,
А с неба строчит «мессершмитт»
Нахально, нагло, зло, потешно.
В санбате — вопли, стоны, крик,
А рядом — вражьих танков рык.

13
От войск и беженцев дорога
В натуге стонет, как больной.
И вдоль обочин жутко много
Навек обнявших шар земной.
Хоть и грешно для отступавших
Вписать их в «безвести пропавших»,
Но... мимо них течет река...
Вдруг…
Рокоссовского рука
Легла пред той рекой плотиной.
И враз, опальный генерал
Поток тот весь в себя вобрал
И сам с ним слился воедино.
И вскоре «мощь» узнали все
Волоколамского шоссе.
14
— Во избежание окруженья
Оставить Киев. Отвести
Войска за Днепр.
Без промедленья!
— Главкома Жуков возвестил.
А тот:
— Вы там, в своем борделе
Штаны и стулья пропердели...
Каким штабисту надо стать!
Он предлагает Киев сдать!
— И Жуков выпалил в азарте:
— Раз так,
в штаб не ступлю ногой,
Пердит пусть кто-нибудь другой.
Вот вам ключи, бумаги, карты
А я готов
хоть в ад, хоть в рай,
Хоть в тыл, хоть на передний край.

15
Вот так: нашла коса на камень!
И Жуков твердь,
И Сталин — сталь.
Они не сделались врагами,
Но каждый сам собою стал.
— А вы не горячитесь больно.
Поерничали —
и довольно.
Незаменимые нашлись!
Без Ленина мы обошлись,
Без вас —
управимся тем боле...
— И Жуков тем, кто за рулем,
С тех пор стал как бы костылем.
И все в его учились ШКОЛЕ,
Грызя науку, побеждать —
Шаги ПОБЕДЫ утверждать.

16
А там и у второй столицы
Грабеж, разбой чинил пират:
Там с финнами в союзе фрицы
В кольцо замкнули Ленинград.
Сегодня Яковлев Сан с пылом
Нас укоряет:
лучше б было
Не защищать, не голодать,
А Ленинград фашистам сдать.
Ну что ж,
с Сион-горы Иуде,
Где он, Иисус Христос, видней,
А полководцы войск тех дней
Решили:
Защищаться будем!
И Жуков именно тогда
Верховным послан был туда.

17
Вопрос захвата Ленинграда
Фон Лееб считал: сполна решен —
Дать яркий,
бравый текст доклада
Уж краснобай был приглашен.
Но вермахту на удивленье
Ленфронт ожил...
прет в наступленье!
Разгневан фюрер. И фон Лееб
Был списан на гражданский хлеб.
Нева державная ожила
И танки, и Кронштадта флот,
И пушки Пулковских высот —
Во всем заклокотала сила.
Ее дала наверняка
Стальная Жукова рука.

18
Два мира в каждом бренном теле:
Мир внешний — вот он, не трубя
Встает, каков ты, в самом деле,
Каким воспринял люд тебя.
Мерило здесь —
не прелесть тела,
Но больше — суть, весомость дела.
А мир другой —
внутри тебя,
Таков, каким ты мнишь себя,
В душевном Зазеркалье вроде.
А Сталин - сталь!
Он Бог земной!
Он самый мудрый под луной!
Вождь всех времен
и всех народов.
Он выше всех, а потому
Страшней, больней упасть Ему.

19
После падения Юхнова,
Как ни крути, как ни юли —
Верховному сверхсрочно снова
Потребовались «костыли».
— Товарищ Жюков.
как с Ленфронтом?
Не грохнет что-нибудь экспромтом?
— Фронт на позициях застыл.
С ним воедино слился тыл. —
— Тогда, прошу вас,
вылетайте. —
Здесь, под Москвою, тяжело, —
Верховный звал, забыв про зло. —
Ленфронт Федюнинскому сдайте.
— И Жуков на себя берет
Судьбу Москвы — Центральный фронт.























ТАЙФУН
Ключ шестой

Когда я взялся за поэму,
Во славе был, кто воевал,
Теперь советскую систему
Покрыл собой девятый вал.
Не весть нам, по какому праву
Похоронил и нашу славу.
Шипят:
Священная война
Была, мол, вовсе не нужна…
Нет! Перевертышам в угоду
Я и строки не напишу! -
Как клятву дал
Так и служу
Стране и своему народу.
Мой долг святой сказать сынам,
За что пришлось сражаться нам.


 


1
Роман познал жуть отступленья,
Боль сдачи сел и городов,
Видал в пожарищах селенья.
Стон матерей, стенанье вдов.
Терпел от беженцев упреки,
Как суд народа веский, строгий.
Он видел тысячи смертей
И незнакомых, и друзей.
С боями лето отступали —
Враг гнал все дальше на восток.
— Придет ли он, расплаты срок? –
В досаде острой все роптали,
А осенью копали рвы
Уже под стенами Москвы.

2
«Прости, отец, тебе ответа
Пришлось весьма изрядно ждать.
Ты прав:
мы драпали все лето
И стыдно было мне писать.
Все ждал:
врага вот остановим,
Тогда с тобой и позлословим.
Ты пишешь, батя, про Урал...
Не верю, но...
к Москве прижал,
Стоим сейчас вблизи столицы.
— За самолетом самолет
На нас с небес в пике идет
И нечем нам пока хвалиться.
Но праздник (каждый верит, ждет)
На нашу улицу придет!
3
Ну вот и все.
На том кончаю.
Поклон, родная сторона.
Ты мне мила!
Я так скучаю!
Но что поделаешь? — Война!» —
Так он писал.
Дела в ту пору
Шли  вкривь и вкось — еще не в гору.
Мотался Жуков по фронтам,
Латая бреши здесь и там,
Семь армий в двух котлах кипели,
А земляки-сибиряки,
Хоть и построились в полки,
К Москве подъехать не успели.
К Калуге немцы били клин,
Другой — ко Ржеву и на Клин.

4
Хоть назван Тихим океаном,
Его стихия иногда
Таким грохочет ураганом,
И так вскипает вся вода,
Что во всю пасть ревут тайфуны,
И все суденышки и шхуны
И даже крупные суда
Ныряют в бездну без следа.
Таким «ТАЙФУНОМ» наносили
Фашисты по Москве удар,
Мир равной битвы не видал
По мощи, варварству и силе.
Всю ярость, злобу той волны
Мы были одолеть должны.
5
Не с караваем на Поклонной
Московский люд врага встречал,
А шел бригадой миллионной
Создать преградой третий вал.
А где Роман?
А он чем будет
Встречать «Тайфун»?
Как прежде — грудью?
О, нет! К «шофер и тракторист»
В права дописано: «танкист!»
Танк получал он на Урале,
Как говорится, с молотка,
С горячим штампом ОТК,
С наказом тех, кто танк ковали,
Идти на броневом коне
Смелей бронею встречь броне.

6
Дыша огнем, гремя железом,
Пер, от успехов летних пьян:
Ломил, давил, рычал и лез он,
Сам бог брони Гудериан.
Грозой прошел по многим странам:
Он Францию пробил тараном.
Он Польшу в пленницы обрек
— Рассек и вдоль, и поперек!
Теперь Москве грозит обхватом.
Белов же с шашкою в руке
Его встречает налегке
Лихим буденовским солдатом.
— Врёшь!
Есть броня и у меня! —
Отчизне верности броня! —
7
Уж догорал в кострах пожара
Берез багряный их убор,
Земля московская держала
Осатаневших орд напор.
Птиц потянулись караваны,
Холмы окутали туманы.
И небо, хмурясь, каждым днем
Секло назойливым дождем.
Уже на службу заступает,
АКТИВНО за дела берясь.
Союзник наш извечный – грязь,
У нас ее-то всякий знает!
А тем,
С кем нам не по пути.
И не проехать, не пройти.

8
Сибирь. Не раз звучали трубы,
Зовя твоих сынов на бой.
И хлеборобы, лесорубы
Шли защищать страну собой.
И снова вольной и широкой
Сибири мужества уроки
Война всей сутью задает:
Сибиряки! Москва зовет! —
В беде мать городов России
В сей грозный и тяжелый час.
Она, родные братья, вас
Зовет помочь врага осилить.
И шлет Сибирь скорей, скорей
К Москве своих богатырей.


9
Кисель дорожный в это время
Дивизия родная мне
Хлебала тоже — шла, чтоб бремя
Москвы делить с ней наравне.
Стрелку-то — по колено море!
А грязь - что!
Велико ли горе!
Все на горбу прет, как ишак.
И - выше ногу! Шире шаг!
А пушкари — вот те досыта
Понахлебались. Бой и труд
В одном строю. — Силен будь, крут.
А дождь весь день, - льет, как из сита,
И все ж нам легче - за спиной
Хоть нищий тыл, но наш, родной.

10
И вновь изведать силу силе.
Как тот раз, было суждено
За честь Москвы и всей России
На поле под Бородино.
Опять земля, как наши груди,
Дохнула залпами орудий.
Тот же редут Шевардино
Встречал врага — от пуль темно.
Грохочут бомбы, воют мины,
Но ломит, озверев, фашист.
Под взрыв гранат, снарядов свист
Пылают танки и машины
И весь Семеновский овраг
Уже застлал телами враг.


11
Бок* у Москвы. Таращит жадно
Глаза на маковки церквей
И танков силищей громадной
Уже вцепился в душу ей.
Трезвонит радио Берлина,
Что эта
мощная лавина
Сметет Советы. Навсегда
Погаснет Красная Звезда!
«Тайфун» бушует,
страх вбивая -
Бой на последнем рубеже!
И явно видится уже,
Что вся победа боевая
Так ощутима, так близка,
Что слюнки брызжут с языка.

12
Летят, восторженны, крылаты,
Пронзая души всех слова:
Германской армии солдаты!
Вот перед вами и Москва!
Удар! —
Десятая столица
Пред вами в ужасе склонится!
Вы по Москве пройти должны,
Москва для вас — конец войны.
Все рассчитал он педантично.
Чтоб там не вешали носы,
А дрались яростно, как псы,


* фон Бок - немецкий генерал-фельдмаршал.
И браво, гордо, энергично!
Не скажет же им здесь тиран,
Что дальше — Индия, Иран.

13
Монетный двор медаль чеканит,
А Геббельс с Герингом твердят,
Что принимать сам фюрер станет
На Красной площади парад.
Рейх будет! Будет непременно
Хозяином во всей Вселенной!
Уже мундиры шьют.
Полки
Муштруют — слышатся шаги
У стен родной Москвы-столицы.
В литавры дробь победы бьют
И гимны фюреру поют,
Трубят и быль и небылицы.
О, город —
городов всех мать!
Найдешь ли силы устоять?

14
Падет к ногам Москва поклоном,
Коль за кадык схватить смогли!
- Уже шестнадцать эшелонов
Гранит и мрамор привезли.
— Огромный памятник победы,
Какого мир еще не ведал,
Он на Садовом, на кольце
Воздвигнет, битвы сей в конце!
Вот так! —
Не ахай, рот разинув,
И не стони, что ты устал —
Адольф займет твой пьедестал!
И будет эта образина
Руси позором и тебе,
Что крах ты потерпел в борьбе.

15
Волоколамск потерян нами.
Калинин, Клин, Сталиногорск...
И над Можайском вражье знамя,
В дыму, в огне Солнечногорск.
Рад фюрер! Потирая руки,
Москве изобретает муки.
Пузатый Геринг ржет, как конь,
Мол, пусть сожрет ее огонь!
Москву в кольцо возьмем мы вскоре!
Так как же, как с ней поступить?
В прах разбомбить? Сжечь? Затопить?—
Там, где Москва, там будет море! –
И рад ликующий вампир:
— Москву с тех пор забудет мир.

16
—Грех утаить, но ведь и Сталин.
Хоть бог земной, но человек,
Во плоти он, а не из стали,
И в волосах уж белый снег.
Не устоим —
не дай Бог дрогнем! —
Иль, пав в бою, протянем ноги
— Вмиг будет подчисто сметен
Союз и строй, да и
сам ОН.
В такое страшное мгновенье
Ты хоть на что согласье дашь,
Чтоб снизошел могучий страж
И снял хоть чуть-чуть напряженье.
—Товарищ Жуков,
дай ответ:
Москву удержим, или нет?!

17
Любой ответ весьма опасен —
Не то вдруг слово оброни,
Ведь он был гневен и ужасен
В те напряженнейшие дни.
Что — уклониться от ответа?
Нет! Не способен он на это!
И твердым голосом своим
Заверил Жуков: — Устоим!
— А по шоссе Энтузиастов
С «энтузиазмом» на восток
Тянулся беженцев поток
В своем обличье разномастном.
Да и для Сталина блиндаж
Готов был
в Куйбышеве аж!

18
Вот в штабе Берии, «работа»
Шла по-ударному в те дни:
За сутки по две, по три роты
Сплавляли на тот свет они.
Два взвода (!)
только полководцев,
Разведчиков и флотоводцев!
Теперь и тройка не нужна —
Все спишет матушка-война.
А их, врагов, в ту пору было!
— Вон, как песка на берегу!
И что — прикажете врагу
Жать руку?
Улыбаться мило?
Ведь все поставлено на кон:
Отчизна. Строй. Москва. И... Он!

19
Трудны, тяжки шаги к Победе,
Особенно тот, первый шаг,
Когда и путь к ней был не ведом,
Да и Москве сжал горло враг.
Как быть?
Оставить, как Кутузов?
И немцев, как тогда французов,
В Москву под зиму завести?
И здесь их мором извести?
Нет! Нет! Нет, этого не будет! —
Цена уж больно дорога
В столицу заводить врага.
— Нас предки мертвые осудят.
— Разбить врага!— вот таково
Было решенье ГКО*.

20
Его на Кунцевскую дачу
Румянцев не пускал тогда,
А он, капризно заартачив,
Поехал все-таки туда...
Ворота наглухо закрыты...
И все ископано, изрыто


* ГКО — Государственный Комитет Обороны
— Ни въезда и ни входа нет
И ни во двор, ни в кабинет.
—Все!.. Заминирована дача! —
Так встретил комендант Орлов.
Понятно все без лишних слов
— Ведь рядом враг — нельзя иначе.
—Зачем? Очистить все от мин
И в доме затопить камин.

21
—А ночью в небе над Москвою
Со свистом разверзался ад.
На город, руша все живое,
Ниспровергался бомбопад.
Что им какие-то запреты?!
— Бомбили школы, лазареты,
Больницы, детсады, дома...
— На все фашистская чума.
Имеем ли сегодня право
То зверство варваров забыть?
Любезными к фашистам быть?!
Скажите мне! Ответьте здраво!
Нет! Наша боль так велика,
Что пронесем ее в века!

22
И все ж, как враг в Москву ни рвался,
Каких нам ни чинил преград
— Парад седьмого состоялся,
Не вражьих! —
Наших войск парад!
Знай, м и р! —
Москва жива! Воюет!
И даже (!)
Даже торжествует!
— Урра! —
И слышит вся земля
Клич, клятву войск у стен Кремля.
Назвав солдат тогда сынами,
Главком с трибуны говорит:
—Пусть в этой битве осенит
Вас Ленина святое знамя —
Солдаты шли с парада — в бой
Связать судьбу с Москвы судьбой.

23
Хоть вид участников парада
Не очень-то парадным был,
Но как была Россия рада!
Как он взбодрил и фронт, и тыл!
Какое счастье в том, что ныне
По Красной площади — святыне
В колонне, в танковом строю
Мощь демонстрировал свою
Мой давний друг — герой романа!
Он собран, горд, подтянут, рад,
И для него здесь не парад,
А старт для встречи «Урагана»...
Остановить, пресечь разбой
Пойдет с парада — прямо в бой.

24
А фюрер был в тот час на «даче» —
Свиреп, как барс, как леопард.
Каким же быть ему иначе?
— Ведь там, в Москве, гремит парад!
Не он вершит дела, а Сталин!
Красноармейскими устами
Кричат:
«Ур-ра! Урра! Урра!»
Какая бравая игра!
И он набросился барбосом
И в трубку властно заорал:
— Нет! Вы осел — не генерал!
Парад у вас гремит под носом,
А вы там спите, как свинья.
Бомбить приказываю я!

25
Хоть в космы туч и свист метели
Ворвался вмиг эскадры гул,
Но до Москвы не долетели
Никто из хищнейших акул.
А оберст Шранке, что майором
Пошел в полет с таким задором,
И впрямь — был награжден потом
Не рыцарским хоть, но крестом.
И двадцать пять других пиратов
Тогда нашли себе покой
За стынущей Москва-рекой.
И не вернулися обратно. —
Знать, поработали не зря
Зенитчики в честь Октября.

26
Москва...
Хоть городов немало
Есть на Руси, но ей одной
Так суждено, что всем им стала
Издревле матерью родной.
То ей бурлит не уставая,
Страны история живая
Из глубины седых времен
Славянских и иных племен.
Полки на Куликово поле
Отсюда уходили в бой.
Она закрыла Русь собой
От шляхтичей и их неволи.
И бонопартовская спесь
В огне Москвы сгорела здесь.

27
Над опаленным Подмосковьем,
Где, не смолкая, бой гремел,
Уже не раз политым кровью,
Однажды... самолет летел.
Летел... и что ж?
Других немало
Над полем битвы пролетало:
То «Юнкерс», «Мессер», то «Ла-5»...
Но этот! —
Надо было знать!
Не бомбу он пронес — икону.
Икону — ту же, что давно
Подняла дух Бородино
Дать страшный бой Наполеону.
Синод Святейший так решил —
Верховный молча разрешил.

28
Вот так-то, знайте, супостаты.
— С кем Матерь Божья,
с тем и Бог!
И не уйти вам от расплаты —
Войне МЫ подведем итог!
И то: беда нависла грозно —
Взмолилась Русь вполне серьезно.
Секретно?
Так зачем трубить? —
Дай, Боже, сил врага разбить! —
Что ж, и в безбожную эпоху
Мы за победу в ТОЙ войне
Молились, нет, не сатане —
Ему, всевидящему Богу.
Но, обращаясь к небесам,
Солдат наш не плошал и сам.
























ДУХ МОСКВЫ
Ключ седьмой


«Кто с мечом к нам войдет,
Тот от меча и погибнет».
А. Невский


 








1
Москва заметно опустела.
Повсюду надолбы, ежи,
Вросли в ее живое тело
Фронтов народных рубежи.
Душ колокол гудит набатом:
Враг у ворот — так стань солдатом!
Студенты храбро держат тут
Экзамены за институт.
Ученый, дворник и рабочий,
Работу отложив свою,
Сравнялись все в одном строю,
Глаз не смыкая дни и ночи.
Пружина сжата. Но она
Должна расправиться. Должна!

2
— А если? Вдруг — проломят двери
И изверги в Москву войдут?!
— Не хнычь!
Москва слезам не верит. —
Зачем с тобою мы вот тут?!
Зачем Подольские курсанты? —
Кровь с молоком — сильны,
Атланты!
Знай, против рейховских вояк
Стократ сильнее сибиряк! —
Белобородов, Полосухин,
Морозов, Гуртьев и Швецов
Ведут сибирских молодцов,
Сторнованных в сибирском духе.
И ополченцы-москвичи
Сильны, отважны, горячи.

3
— А что сидят там англичане?
Скорей открыли б фронт второй.
—А ты подумал бы вначале —
Ишь, захотел чего, герой! —
Сбежались все буржуи света
Большевиков спасать, Советы!
Так что, друг мил, в бою любом
Тяни Союз своим горбом!
— А санинструктор Ксерапонтов
Английскую, что слабит, соль —
(Как выпьешь — на горшок изволь!)
Давно зовет вторым он фронтом.
— Что скажешь? Правильно! Остряк!
Вот так! Запомни, сибиряк.

4
А Черчилль врет: в песках Туниса
Уже открыл он фронт второй,
Что Окинлек* пустыни Лиса
Колотят будто там порой.
В песках же тех на самом деле
Свечой все «Черчилли» сгорели.
А Лис упрямится попасть
Британскому удаву в пасть.
Что б ни плели тогда и ныне,



* Окинлек — командующий британским экспедиционным корпусом в Северной Африке, Лис пустыни — Эрвик Роммель — генерал, фельд-маршал, командующий германской группой войск на африканском фронте. «Черчилли» — именем британского премьера назван танк.

Какой бы не чинили вой —
Судьба планеты под Москвой
Тогда решалась! —
Не в пустыне!
Москва жива! Жива страна!
Да, тяжело! — И все ж — стройна!

5
Мечты солдатские крылаты...—
Что сделать с Гитлером потом,
Когда придет он, час расплаты?
Штаны снять — выстегать кнутом!
Такое натворил! и...
Мало!
На цепь фашистского капрала —
И все чтоб — до ребенка вплоть
Могли иголкой уколоть.
- Четвертовать!— Повесить!
— Тише!
Не рано ль размечтались тут?
А где он, Гитлеру капут?
Нам матери вот слезно пишут
И нас, сынов своих, корят:
Как быть? Ответьте! — говорят.

6
Ждет Гитлер, чтоб Москву мы сдали!
Но здесь не Франция, а Русь!
И не Петэн у нас, а Сталин!
— Не будет этого! Клянусь!
— Перед лицом друзей-танкистов
Клянусь достойно бить фашистов!
Сам Гитлер знает это пусть!
— Роману вторил полк:
— Клянусь! —
В лесу перед застывшим строем
Сибирцев душу изливал
И клятву мужества давал
Иль победить, иль пасть героем. —
Пусть это знает целый свет,
Каков наш матерям ответ.

7
«Клянемся матери - Отчизне,
Клянемся нашим матерям,
Которые нам дали жизни:
Спасем величье Октября!
С Победой лишь домой вернемся —
И в том, родные, вам клянемся!
Клянемся жизнью, что пока
К винтовке тянется рука
И сердце пламенное бьется,
Бить будем подлого врага!
Земли фашистам ни вершка
У нас в излишке не найдется.
Нам честь Отчизны дорога —
Клянемся: разобьем врага!»

8
Украсил рощу луч заката,
А песня* рвалась в облака,
Как клятва гнать врагов проклятых,
Как гимн сибирского полка:
«Сыны Отечества родного,


*Песня — гимн 586 с. п. 5 гвардейской дивизии алтайцев.

Страшны сибиряки врагу.
Крепки в плечах, в бою суровы,
Не знают слова «Не могу!»
Они идут железной лавой,
Железной лавой волевой.
Их каждый шаг овеян славой,
Солдатской славой боевой».
Так пели души и сердца
Всех — от комдива до бойца.

9
А у Сибирцева Романа —
Не знаю, как вам и сказать! —
Своя в душе сквозная рана:
Пришло письмо: скончалась мать.
«Нет, я не верю, что не стало
Тебя, родная. Ты устала
И прилегла... Чуть отдохни.
Оставь все, милая, вздремни.
Ты видишь, мама, я не плачу,
Чтоб не нарушить твой покой.
Поспи…. А мне... мне надо в бой.
Здесь фронт — и мне нельзя иначе».
Всю боль его души, как друг,
Делил в тот день с ним политрук.

10
На поле брани Подмосковья
Легли по-зимнему снега,
И первый снег обрызган кровью
Сынов Отчизны и врага.
Но Зоя, что назвалась Таней
(Чуть позже бронзовою станет),
Босая по снегу идет
За Родину на эшафот.
Вот Талалихин за Отчизну,
Охваченный огнем ведет
На вражьи танки самолет,
Чтоб преградить врагам путь жизнью.
Жизнь Васильковский отдает,
Чтоб захлебнулся вражий ДОТ.

11
А утром рано на поляну,
Давя, утюжа все собой,
Вкатились «ролики» и грянул
Огня с железом страшный бой.
Клочков поднял слова, как знамя:
—Ребята! Не Москва ль за нами?!
Хоть велика Россия-мать,
Но некуда нам отступать!
И, стиснув зубы, сжав гранаты,
Сердца о храбрость заострив,
С Москвой себя всей плотью слив,
На танки ринулись солдаты.
— Враг не пройдет, пока живы!
Умрем, но не сдадим Москвы!

12
Их только двадцать восемь было...
Они в бою погибли все...
Погиб Клочков, комдив Панфилов,
Но танки не прошли к шоссе!
Никто героем не родится
И не дано о том рядиться,
Прет на тебя беда горой,
Не струсил, дал отпор —
герой!
О, поклонись им, мать-Отчизна!
Ведь, сделав больше, чем могли,
Они геройски полегли,
Своей не пожалевши жизни.
Рос гнев. Кипел жестокий бой,
Чтоб заслонить Москву собой.

13
Кто? Кто из них замолвил слово,
Что хочет жить потом, в веках,
А не сейчас, как мы, чтоб снова
Иметь мозоли на руках?
Враг сатанел от боя к бою.
Пехота в рост шла
цепью, строем,
И танки, грохоча, ползут
И на броне десант везут.
«Катюши» песнь свою пропели,
Снаряды чинно — к ряду ряд —
Торжественно, как на парад,
На вражьи цепи полетели.
В пылу гвардейского огня
Горела, плавилась броня.

14
Найти язык как с подлецами?
Что ж — кровь за кровь! — так на войне.
И не гранатами — сердцами
Хлестали парни по броне.
Горит броня, гудит долина,
А танки новою лавиной,
Гремя и лязгая, ползут.
— Сдавайся, Русь, не то — капут!
— Их двое, но одна граната.
Тогда другой схватил топор.
—Нет! Не пройдешь, бандюга, вор!
—Взмахнул:
— За мной! Смелей, ребята! —
Как тигр — на танк.
И...топором… —
Поди, все опиши пером!

15
А может зря, совсем не надо?
Какой-то будет же исход...
Влечет бессмертие? Награда?
Нет! — Вспышка совести зовет.
Кто в грозный час мечтал, что смертью
Войдет в сердца людей, в бессмертье?
Кто торговался, чтобы их
Посмертно чтили, как живых? ...
Ритм наступленья не потерян —
Крылатый бой летит вперед
Ценой того, что вражий ДОТ
Закрыл собой солдат Падерин.
Была ли мысль в тот миг о том,
Что ждет невеста, отчий дом?

16
У каждого своя забота,
По месту в бое — долг и честь.
— Ур-ра!!! За мной! — и жмет пехота,
Пока души хоть капля есть.
Танкист обязан помнить свято:
Броней прикрыть в бою солдата.
Связиста долг — хоть снег, хоть грязь,
Хоть день, хоть ночь — должна быть связь!
Но чтобы всем гвардейски биться
В любом бою, с любым врагом,
Владелец ложки с котелком
Не прочь бы с кухней подружиться.
Выходит, повар на войне
Фигура всех важней вдвойне.

17
Воспета кухня на колесах
Не зря солдатами в стихах.
Обед! —
Он гвоздь во всех вопросах —
И на земле, и в облаках.
Война войной, а вот обеды
И в дни марш-драпа и победы
По расписанью поспеши
Подать. Подай — и не греши!
Борщом армейским настоящим
Силен солдат. А коли так...
Недаром поварской черпак
Зовут солдаты разводящим
И если повар, плюс к тому,
С душой к искусству своему.

18
Земля стонала от бомбежки,
Артиллерийского огня.
В обед — не облизали ложки,
Как вражья ринулась броня.
«Пантеры» мяли пушки, ДОТы,
Артиллерийские расчеты,
И кухню раздавили в ком.
Остался повар с черпаком,
Полнехоньким «шрапнельной каши».
Вот им и «врезал» по броне!
А в зад — «коктейлем»* —
Танк в огне!
Вот так, бандюги, знайте наших!
У нас и поварской черпак
По танкам бьет. Да еще как!

19
И даже в грозный час атаки.
Вступая в свой последний бой,
О смерти думает не всякий,
А жить надеется любой.
Жить!
И по долгу, и по праву
Разбить врага — спасти Державу,
А там пусть судят: был иль нет
Твой, твой в Московской битве след?
...А Жукова из Ленинграда,
Где оборону создавал,
Верховный срочно отозвал,
Сказав:
— Спасать столицу надо.
Здесь очень тяжело сейчас. —
Мы полагаемся на вас. —

20
На плечи тяжкий груз свалился:
И Гитлер бил,
и Сталин жал—
Порою на два фронта бился,


*Коктейль» — так называли зажигательную самовоспламеняющуюся смесь, в бутылках. Повар, подбивший танк поварским черпаком, По-пов, на ПТД 21 Гвардейской стрелковой дивизии.
Но полководца честь сдержал.
Могуч, кряжист —
всю сложность разом
Пронзал своим пытливым глазом.
Он был рожден для ратных дел —
Был зорче, дальше всех глядел.
В «Воспоминаньях» он поведал:
«С народом вместе, как солдат,
Я разделил и боль утрат,
И радость добытой Победы».
Мы все обязаны ему,
Как полководцу своему.

21
Росло врагам сопротивленье.
И вот — настал он, звездный час!—
Фронт переходит в наступление
В день Ангела его как раз.
Комфронтом Жукову в то время,
Несущему такое бремя,
Исполнилось... (как не сказать?!)
Все богатырских сорок пять!
Поклон вождя и Государства
Он благодарно принимал
И даже стопку поднимал.
Но не коньяк был в ней —
лекарство.
Здоров будь, крепче и ловчей!
Гони фашистских сволочей!

22
Что? Кавалерию? На танки?!
В музей ее! Стой! Погоди!
Белов зовет:
— За мной! — как Данко,
И сердце вырвал из груди.
Смешались кони, танки, люди,
Храп лошадей и гром орудий,
Лязг гусениц, снарядов вой... —
Кипит за жизнь смертельный бой,
—Ура-А! — И вот в руках село!
Семьсот фашистов полегло
И семьдесят отбили танков!
—Теперь вот
можно и в музей! —
Иди, на конницу глазей.

23
Я повторю охотно снова:
С врагом вступили в бой в те дни
Не только конники Белова —
Войска всех видов. И они!
Полей царица и танкисты,
Ракетчики, артиллеристы…
Москву спасали, как сыны,
Народы всех краев страны.
Рос гнев. Креп Дух от боя к бою.
Мужала воинская честь,
И Гвардия родилась здесь,*
Здесь,
в этой битве под Москвою!
Я горд -
и часть, родная мне
Гвардейской стала в том огне.*



*361-я Уральско-Сибирская дивизия стала 21-ой Гвардейской.
24
Зима люта... — Трещат морозы
В иную ночь до сорока!
Машины, танки, продобозы
В плен взяли русские снега
Да и самих вояк не грели
Фуражки, сапоги, шинели —
Мороз пришельцев всех мастей
Пронзал со злостью до костей.
А нас не брал — не лез
по-свойски
Нам дед Мороз среди зимы
Ни в полушубки, ни в пимы —
Стоял он на довольстве в войске.
Шли, стужи не страшась, крепки.
В бой за Москву сибиряки.

25
А сибиряк? Чем он отличен
От всех иных в семье большой?
Закваской, нравами, обычаем,
Но более всего — душой.
Она, как Родина — безмерна,
Велит нести долг честно, верно,
К друзьям - открыта и добра,
К врагам, как меч — храбра, остра.
Коль есть беда у вас — разделит.
Он, сибиряк, к труду охочь.
Попеть и погулять не прочь.
Пусть бури вьюжат по неделе,
А он у света на краю
Живет, работает — в строю.


26
Танкистам пленных брать —
не дело.
Скажи, а как- поступишь тут? —
Три фрица с наволочкой белой,
Завидя танк, навстречь бредут?! —
Один в лаптях, другой в кошелке,
А третий — Санта Клаус с елки.
На головах у всех платки —
Вояки жалки и горьки.
Маячат что-то нам руками:
Мол, Русь-Иван, возьми нас в плен.
Дошло, видать! — На кой вы хрен?! —
В расход. Зачем возня с волками?
Но на убогого врага
Не поднимается рука.

27
Остановился танк громада,
Поднявши руки, фрицы ждут.
Кричим:
— Какого черта надо?!
— Эс шне! Эс кальт! Гитлер капут! —
Впрямь ангелы, а не солдаты
На танк сложили автоматы —
Мол, все! Генуг! — Окончен бой
И молят нас взять их с собой.
Ну что ж! — Зетц ойх —
Дрожат бедняги –
Мороз до мозга их костей
Пронзил непрошенных гостей,
Вчерашних гордых, властных франтов.
Так к штабу гвардии сержант
Доставил вражеский десант.
28
— Вы кто? Наверно англичане?
— Откуда им быть в эти дни?
— У русских бы рога торчали.
— И расстреляли б нас они. —
— Роман ответил виновато;
— То Гитлер с Геббельсом рогаты,
— Сынам морозов и снегов
Забыл, не додал Бог рогов —
На всякий случай барахлишко
Перетрясли — нет ли чего,
Но в скарбе их нашли всего
Листовку нашу, да письмишко
Где должен быть противогаз.
Вот с ним и познакомлю вас.

29
- Не ферю, Эльза, дорогая.
Что жиф к тебе домой вернусь —
Скорей всего, что доканает
Меня их варварская Русь.
У Русь-Иваноф есть «Катюша»,
Как «запоет» — так страшно слушать:
Сидишь в окоп — и не поймешь,
То в жар бросайт,
то сразу в дрожь.
Ми все дрожим здесь дни и нотчи.
И скоро вийдем из ума.
Здесь с октября трещит зима,
И мы уже замерзли отчень.
Зачем мне этот их Москва,
Когда дрожу весь — жиф едва?


30
А вереницей вдоль дороги
В плену снегов грузовики.
И Дед Мороз уже на многих
Надел свои пуховики.
А в них трофеи — все, все рядом —
От мерзлых трупов - до снарядов.
Замечу все-таки мельком,
Что трупы чуть не голяком. —
Зачем им, мертвым, их шинели?—
Пусть греют тех, кто жив пока
И месит русские снега —
За фюрера пасть не успели.
И рота пленных молодцов —
В ров всех трофейных мертвецов.

31
И все-таки минуты были
И даже на передовой —
Солдаты языки точили,
Коль чуть стихал снарядов вой.
Не только в матушке пехоте,
Не только в роте —
в каждом взводе,
На каждой точке огневой
Был тоже Теркин — в доску свой.
Чуть отогрев в землянке душу,
Стряхнув с себя огня дурман,
Баян походный взял Роман.
Хоть песню пели про Катюшу,
Но каждый думал лишь о ней —
О Любе, Любушке своей.


32
«Вас дома ждут Эльзы и Марты,
И милые Гансики ждут,
А вы, обронивши штандарты,
Лежите убитыми тут.
Каков Дух Советской России,
Хотели испробовать вы,
Пришелся тот Дух не по силе —
Дух русской столицы Москвы.
Зачем ваша рать захотела
Народ наш и землю пленить?
Нам будто другого нет дела,
Окроме, как вас хоронить?
Есть ров, что ж, зароем — лежите,
Здесь вам и блицкригу капут,
Да только сынам накажите:
На Русь пусть с мечом не идут.
А песня задорная льется:
Врагу не сдается «Варяг»!
И сердце восторженней бьется.
И воля и нервы — в кулак».

33
Весь мир рейхсвером заворожен,
Европа стонет под пятой —
И вдруг —
он бит! Назад отброшен!
Не может быть! Постой! Постой!
Да что стоять? Как то ни странно,
Нет войска у Гудериана.
Солдаты стонут: шлехт, нихт гут!
И с фронта толпами бегут.
И Гейнц, верзила двухметровый,
Влез в танк и поспешал удрать,
Но не забыл с собой забрать
Трофей — забитую корову
С колхозной фермы, что украл
Оголодавший генерал.*

34
Большой знаток и военном деле,
Набивший руку на войне...—
Кого учить вы захотели?
Того, кто выше вас втройне!
Отвел войска? Так как иначе? —
Фланг оголен — не жди удачи!
А он привык бить кулаком,
А наступать — так с ветерком.
Но фюрер, Кейтель, иже с ними —
Что прав, поди им, докажи! —
Шипят, как змеи, как ежи,
И жезлами грозят своими.
Но потерпевши крах в бою
Отстаивает честь свою:

35
— Россия — это ведь не Польша!
Молю, мой фюрер, не шутить:
Ведь откусили много больше,
Чем мы способны проглотить.
Вредна чрезмерная бравада —
Остепениться чуть бы надо,
Унять Лихой арийский пыл,
Да привести в порядок тыл...—


*60 тыс. дезертиров осуждено военно-полевыми. судами за то, что покинули свои части и бежали в Германию.
А он, как уросливый мерин:
— Нужна Победа! а не крах!
С разбитой мордою в бинтах
Просить я мира не намерен!
Мы богоизбранный народ!
Не вешать нос! Форвертс! Вперед! —

36
Поди, уразуми капрала! —
Свиреп, как барс, суров, жесток.
Прогнал прочь сорок генералов! —
Рунштедт пал, Враухич и фон Бок*,
А Клюге? —
Без опалы вышел!
И даже в должности повышен:
Он на Центральном — бог теперь!
Он! Он в Москву проломит дверь!
Вот нате — полюбуйтесь, люди!
Фон Клюге — бездарь и балбес
На пост такой ужом пролез!
Нет. Гейнц то в жизнь не позабудет!
Одно желает, чтоб рога
Тот обломал о фронт врага.



*Рунтштедт - командующий группой армий Юго-западного направле-ния,

Враухич - Верховный главнокомандующий сухопутных войск.

Генерал-фельдмаршал фон Бок — командующий группой армий «Центр».

37
Война! Ее ведут народы,
Вдыхают дух в нее — вожди,
А коль мужи те — сумасброды,
То благоденствия не жди.
По случаю же пораженья
Объявлен траур.
Шли служенья.
Молились все по всей стране. —
Дай Боже, моему народу, —
Безбожный Гитлер Дух просил, —
Терпенья, мужества и сил
Завоевать в боях Свободу! —
Вот так: изволь рот разевать —
Свободу шел завоевать!

38
Не велика Победа. Спору
Нет, рано гимны петь пока.
Но шаг-то сделан!
Шаг-то — в гору!
А значит —
ой, как ВЕЛИКА!
Она нам нас самих открыла —
Какая в нас таится сила.
Да, страшен был «Тайфун», велик!
Но сорван, усмирен блицкриг.
Верховный цвел в ажиотаже —
С души свалился дикий страх.
С улыбкой щедрою в устах
Нарисовал прогнозы даже: —
Еще полгода! Может год!
И радостно вздохнет народ!

39
Но как ее разделишь,
Славу?
И где он был, тот главный бой,
Который спас тогда Державу
Великой битвой под Москвой?!
От маршала и до солдата —
На всех одна!
Одна, но свята!
К тому же — и гражданский тыл
В боях на равных с фронтом был.
И цель у всех одна —
Избавить
Отчизну от фашистских пут.
Телами тот мостили путь,
Порой имен забыв оставить.

40
Всех, кто урок тот первый дали
Фашистам,
вряд ли назову —
Вручили миллион медалей
Тем, кто отстаивал Москву.
Антеев же, что свод держали,
Не только вспомнить —
на скрижали
Вписать бы радугою слов:
К Рокосовокий, А. Белов...
На память для сынов и внуков:
Д. Делюшенко, Кузнецов...
Но прежде, ярче всех борцов
Георгин Константиныч Ж У К О В!
Основу битвы создал ОН.
Наш полководец всех времен.
41
Твердят, что Сталин, как Кутузов,
Стратегом дальновидным был:
Завел германцев вглубь Союза
И там морозом погубил.
Что дед Мороз был другом нашим,
Мы против ничего не скажем.
Воздать стратегу честь пока
Боюсь —
не вытерпит строка.
Кутузов вел, а мы бежали.
Нас гнали стадом, брали в плен,
В печах сжигали в пепел, в тлен,
И на прицеле всех держали.
А он стратег! А он герой! —
Сберег себя, страну и строй!

42
Есть люди — разгоняют тучи,
Отводят прочь и дождь, и град.
А ЖУКОВ—
богатырь могучий
Прикрыл Москву, спас Ленинград.
Твердят порой: один — не воин,
Но Жуков (!)
стал того достоин,
Чтоб благодарно нарекли
БОГАТЫРЕМ родной земли.
Могучей волей исполина,
Победа стала чтоб близка,
Провел советские войска
Он от Москвы и до Берлина.
Но как он вел к Победе нас,
Напомню я в другой уж раз.
«ЗИГФРИД»
Ключ восьмой

«За ошибки государственных деятелей расплачивается на-ция»
Н. Бердяев
«Никакая победа не принесет столько, сколько может от-нять одно поражение».
Гай Юлий Цезарь
«Русского солдата мало убить, его еще надо повалить»,
Отто Бисмарк

 

1
Путь к истине тернист и труден —
Пойди ее
впотьмах найди! —
Историю творят-то люди,
А пишут под себя в о ж д и .
Сперва, на все взглянув сердито,
Переписал ее Никита,
Потом затмила из Кремля
Большую «Малая земля»*.
Теперь принялись дерьмократы
В гробах всех мертвых ворошить –
Не так, мол, надо было жить,
Как жили дедушки когда-то!
Хоть и не летопись пишу,
Но ИСТИНУ не искажу!

2
Болело сердце, грудь сдавило
От множества душевных ран —
Лежит без дел в берлинской вилле
Гейнц, генерал Гудериан.
Взлететь!
Быть на вершине славы!
Пройти победно три державы(!) —
И оказаться не у дел...
Кто виноват? Где проглядел?
Не взял Советскую столицу,



*«Малая земля» — так называется брошюра Л. И. Брежнева о битве под Новороссийском, где он был членом военного совета, написанная холуями за его  подписью.
Оставил танки там в снегу
Им, не разбитому врагу...—
Как фюреру не обозлиться?!
Но вклад его в рейх так велик —
Не зачеркнуть в единый миг!

3
Он ждал, что фюрер гнев на милость
Заменит все-таки к нему,
Но время шло... Плыло... катилось –
Он чах ненужным никому.
Уж лето вон — на горизонте,
Но перемен-то нет на фронте...
А там проблем —
ого-го-го!
Но все решают без него.
Где? В центре грянет бой?
На юге?
Кто первым? Русские? иль мы
Перечеркнуть позор зимы?
Кто даст? — Манштейн?
Или Клюге?
У! Этот гадкий кабарга!
Такому честь не дорога!

4
Весной не только снег растаял,
Но чуть согрелась и душа:
К нему лисой и горностаем
Впросился гость
на брудершафт.
Шмунд за столом за чаркой рома
Хотел знать,
как у Гейнца дома,
Что фюрер, чтобы дух поднять,
Просил имение принять
В Восточной Пруссии, у моря.
Поехать надо посмотреть,
У моря душу отогреть...
Что летний бой начнется вскоре,
А где и как его начать,
Хотел бы ваше мненье знать.

5
— Москву в тот раз взять не сумели,
Но это цель!
войны при том!
Да! Но... идти к той самой цели
Ведь можно и другим путем!
Вы правы, Гейнц!
И фюрер старым
Москву брать лобовым ударом
Не хочет. Но готовить план
Приказ уже фон Клюге дан.
И тот:
Извольте, рад стараться!
С штабистом в несколько ночей
Все усмотрел до мелочей —
Готов начать сегодня драться,
К июлю выкурить суля
Бонз коммунизма из Кремля.—

6
Чуть души солнце отогрело —
Запетушился рейх опять:
Дробь барабанов загремела,
Войска готовя наступать.
Нет! Хоронить рейх русским рано!
Оправясь от московской раны,
Оттяпать целится простор
Вплоть до Уральских рудных гор!
«Зигфрид»! —
таков план войск на лето:
В Москву чрез Волгу, Дон, Кавказ —
Майкоп и Грозный — нефть и газ!
Союзу смерть
и смерть Советам!
Но план секретный: ни гу-гу(!)
Знать не дозволено врагу.

7
Начштаба Шапошников только
Суть плана «Кремль»
смог разгадать,
Молил, просил все взвесить с толком:
Нельзя! (пока!) нам наступать.—
Но охлади, уйми,
поди ты,
Пыл Тимошенко и Никиты!
У них вершит не Разум — спесь. —
А у меня — пар вышел весь.
И вижу, что не будет лада.
Вон, Василевский — в самый раз
И острый ум, и зоркий глаз,
И по другим статьям, — что надо, —
И генштабист, свободней став.
Засел за «Боевой Устав».

И здесь, замечу между нами,
О лучших временах скорбя,
Тем, кто считает всех нулями,
А единицами — себя:
Мы метим все в Наполеоны,*
Двуногих тварей миллионы.
Для нас — орудие одно.
Как это дико, как смешно!
Вредна бездумная бравада.
А если рветесь вы к борьбе
Не только о своей судьбе —
О всех, о всем подумать надо.
Сто раз, как говорят, отмерь,
Чтоб лишних не было потерь.

9
Пока в верхах в преддверии лета
(Не на ковре! а под ковром)
Велась война авторитетов,
А над страной вновь грянул гром.
Все рвались в бой неудержимо:
Разбить! Загнать в бутылку джина!
Лишь дай доверия кредит
И он мгновенно победит!
В Крыму таким героем слова
Лев Мехлис был —
ГлавПУРа бог —
Баран в делах, но груб и строг,
До одури загрыз Козлова.** —
Вперед!
Ослушаться не сметь!
Ведь оборона — это смерть! —


* Частично по Пушкину «Евгений Онегин».
** Генерал-лейтенант Д. Т. Козлов — Командующий Крымским фронтом. Л. 3 Мехлис — армейский комиссар 1-го ранга, зам. Наркома Обороны, Начальник ГлавПУРа, представитель Ставки.
10
Вот так пока Козлов с бараном
Бодались пятьдесят часов,
Манштейн танковым тараном
Прошел по фронту колесом.
И боль, и горечь — сердце стынет:
Национальную святыню,*
Откладывая день за днем,
Уже спасали под огнем.
Пал Крым — И Керчь, и Севастополь,
Не павший в Крымскую войну.
Кому поставить то в вину?
ГлавПУРу? Ставке? – Всем растяпам?!
Все кувырком пойдет, все впрах,
Когда в делах не Разум — страх.

11
Другим бараном в этом деле
Хрущев был —
Украины бог.
О, как их светлости хотели
Войти скорее в свой чертог!
Верховный торопился тоже: —
Что оборона дать нам может?
Да, крови меньше,
слаще спать!
А надо... гнать их!
Наступать! —
Ведь он же дал народу слово:



* Национальная святыня—Панорама. 20 июня на корабле «Ташкент» Панораму вывезли, и она хранилась в Новосибирске.
«Еще полгода,
может, год —
И радостно вздохнет народ!»
Быть мненья не должно иного!
О, как щедра должна быть длань,
Платить чтоб цезаризму дань!

12
Фон Паулюс рад был,
рад безмерно,
Что маршал с бритой головой
Опередил его и первым
Нелепо так рванулся в бой.
Он рад — теперь уже не надо
Терять солдат,
терять снарядов,
Чтоб оборону их долбить,
Лишь надо осторожным быть.
О, вы, уроки Сталинграда!
Видать войны премудрость в том,
Чтоб ты не каялся потом,
Что воевал не так, как надо...
Все искромсав, Манштейн и Гот
Начали летний свой поход.

13
Почти полмиллиона пленных!
До тыщи танков и машин! —
Итог двух «подвигов» военных,
Покроенных на свой аршин.
Тяжки уроки! и кровавы!
Позор! Презренье вместо славы.
За их безумие должны
Платить «шурупики» войны.
А тут и... маршал потерялся...—
Уж сутки нету! —
Вдруг в плену?!
Нарком ведь бывший!
Ну и ну!
Как говорят: довоевался!
Но... маршал с бритой головой
Нашелся! Войск нет — сам живой.

14
И Волхов фронт провел бездарно
Бой
выйти к Невским берегам,
Где командарм второй ударной,
Погоны сняв, ушел к врагам.
Печать молчит. Но, кто не глухи,
Разинув рты, ловили слухи
Из центра ярмарки чудес
И из агентства ОБС*
- Слыхали? Власов немцам сдался!
- Не может быть! Москвы герой!
Ударной командарм второй.
- Герой тот с Гитлером сбратался...
- Из пленных уж РОА собрал**
С трехцветным флагом генерал.

15
Нет! Не вздохнул через полгода,
А в ужасе застыл народ:


* ОБС — о слухах в народе говорят: «одна баба сказала».
**РОА — русская освободительная армия. Кого освобождать и от ко-го?
Кулак бронированный Гота,
Гремя железом, к Волге прет!
Здесь не смоленские болота,
Где танки, часто и пехота,
Могли ползти лишь по шоссе,
А степь.
Враг прет, да так, что все
В неделю километров двести!
Вгоняя всех и в страх, и в дрожь.
Посев весенний был хорош,
Знать, будет урожай по чести.
Ну что ж, посмотрим! А пока
Стонала степь от трепака*.

16
В Берлине улицы кипели,
Народ ликует — торжество!
Везде портреты на панели
Пустыни Лиса** и его.
Его, как Харькова героя —
Такой мешок врагам устроил!
И рыцарский Железный Крест
Под одобренье всех окрест
Надел фон Паулюсу на шею
Не кто-нибудь — а фюрер сам!
И Фриди волю дал слезам,
Клянясь кромсать врагов траншеи.


* Трепак — русская народная пляска в быстром темпе с сильным при-топыванием. И музыка к этой пляске.
** Лис пустыни — так прозвали ген. фельдмаршала Эрвина Роммеля, командующего немецкими войсками  в Сев. Африке

И фюрер беспредельно рад —
Такой возьмет и Сталинград!

17
— Ведь у тебя, мой друг, не скрою:
Такая доблестная рать!
Не только сталинскую Трою —
С ней можно небо штурмовать!
— О, браво, Фриди! —
Коко рада.—
Теперь к Кресту еще бы надо
Дубовый лист — и кавалер
Всем современникам в пример! —
Мечтала, ставя угощенье.
В дар свекру за его дела
Невестка двойню родила.
И вот сегодня их крещенье.
Жаль, что отца малюток нет —
Он ранен.—
Койка. Лазарет.

18
Вот в страшную такую пору
Приказ тот
Двести двадцать семь
Остановить фашистов свору
На фронте был объявлен всем.
Он звал нас проявить отвагу
И протрезветь:
«Назад ни шагу!»
Без боя? сдать? врагу? Ростов?
А сдал —
ответить будь готов!
Суров приказ? —
А как иначе?
Ведь Родина у нас одна,
Навечно предками дана.—
Храни! — важнее нет задачи.
И свой девиз исполни впредь:
Иль победить, иль умереть.

19
Зато сегодня командармы
Поют себе хоральный гимн,
Хотя сдают врагам плацдармы
Один без боя за другим.
Уже столица, как ни странно,
Сдана барыгам иностранным,
А банковский весь капитал
С двойным,
с тройным гражданством стал.
И что в ответ на то мы слышим? —
Приказ тот писан для отцов! —
Смеется зубоскал Немцов,—
А мы теперь их сами пишем! —
Назад ни шагу!
как в тот год -
Прут снова Клейст, Манштейн и Гот!

20
А тут еще...
как быть? скажите!
Нередко рыцарей брони
Встречал с хлеб-солью здешний житель
Поволжья немцев и Чечни.
Вопрос сей сложный и серьезный.
Но не грозил чтоб нам свой Грозный,
Чтоб дух братания остыл,
Всех в поезд и…—
в глубокий тыл!
Вот так решал легко и просто,
К тому же и в короткий срок,
Непревзойденнейший знаток
Национального вопроса.
А там суди, ряди, потей,
Кто — гений он, или злодей?!

21
А как сейчас страны «отцами»
Чеченский разрешен вопрос,
То ворошить не стану, сами
Все знают, сколько Грозный гроз
Принес народам всей России...
Но... расписался Кремль в бессильи.
А Лебедь, на колени став,
Шамилю в плен Россию сдал.
Смешно:
Дудаеву-Иуде
Посмертно, с номером один
(Почетный, значит, господин!)
«Вручают» паспорт.—
Знайте, люди!
Как бланк, где Каина печать,
Теперь мирянам получать?

22
Промчалось лето. Там уж скоро
Зима, Мороз.
Ломи, не стой! —
И разгорелся бой за город,
Бой шестьдесят второй с шестой.
Фрид Паулюс опытный вояка —
Ему не в новь за город драка.
Манштейн пусть ломит на Кавказ,
Здесь Гот броней прикроет нас.
В средине сентября крылато
В мир полетело:
«Фюрер рад! —
На Волге город! СТАЛИН-град!
Заняли вермахта солдаты!
К ПОБЕДЕ ключ у нас в руках!
Зигфрид!
Теперь Союзу крах!».

23
«Молчат «великие» державы,
Мирясь с ниспосланной судьбой,
Вот только сербы, югославы,
Остервенело лезут в бой.
Теперь, с победой на Востоке,
Я учиню с них спрос жестокий:
Часть — на тот свет! — мечтал капрал,—
А остальных всех — за Урал!
Таких не сделаешь рабами!
А там пусть сами меж собой
Чинят, коль есть охота, бой,
Сшибаясь, сталкиваясь лбами».—
И вождь судьбу благодарит -
Пал СТАЛИНГРАД! ЗИГФРИД! ЗИГФРИД!*

24
Какая наглая бравада! —
Победу праздновать вперед!

*16 сентября берлинское радио сообщило о падении Сталинграда, о захвате его шестой армией Паулюса..
Знать, рейху это ой как надо,
Раз Геббельс так нахально врет.
Но турки... хоть они и турки,
Играть не захотели в жмурки
И отвечали так хитро: —
Ждем сводку Совинформбюро…
Войну легко начать, но кончить
Бывает... ой как тяжело!
А вдруг! тебя твое же зло
В горбатого верблюда скорчит?!
И самураи говорят:—
Нет, ви не взяли Сталинград! —

25
А запахи российской пыли
Приволжских выжженных степей
И опьяняли и слепили
Солдат и рейха главарей.
Теперь-то им не только снится —
В руках нефть! Уголь! Газ! Пшеница!
Рабы и жизненный простор —
Все есть у рейха с этих пор!
Мир слушал, затаив дыханье,
И звон речей, и гром фанфар,
Великих полководцев дар,
Награды их и взлеты в званья.
Уж над Эльбрусом, как-никак,
Заполыхал германский флаг.

26
А в этом, «павшем» Сталинграде,
Чуйков, «не ведая» о том,
Не славы, а Победы ради,
Вел стойко бой за каждый дом.
Дом Павлова взять...
знает каждый,
Дом с горсткой воинов отважных.
Долг, Совесть. Честь,
а не приказ...—
За Волгой нет земли для нас! —
Так и стоял непобежденным
Снарядами избитый дом.
Стоял! не ведая о том,
Что должен был лежать сраженным.
Дом Павлова... но за рекой
В те дни был каждый дом такой.

27
Вот мельница, что здесь же, рядом,
Такой же крепостью была,
Хоть и трубу снесло снарядом,
Врагу позиций не сдала!
А над Мамаевым курганом
Снаряды выли ураганом
На сто рядов издолблен весь,
Но уберег Отчизны честь.
Цеха завода «Баррикады»
И танкотракторный завод
Пустили все, что было, в ход,
Чтоб не прошли фашисты-гады.
Вон, равнозначная броне,
Грохочет надпись на стене:

28
«Вы здесь покоя не найдете —
Вас ждет не радость, а беда.
Еще не раз вы проклянете
Тот день, когда пришли сюда.
Не лезьте лучше!
Город милый
Вам станет пропастью, могилой.
Так знайте и учтите впрок:
Отсюда нет других дорог!» —
И тут, внучек, замечу сразу:
Такие веские слова
И ни рука, ни голова
Не вымучают по приказу.
Взгляни, прочти и оцени:
Душой написаны они.

29
Пусть это знает враг треклятый,
Зарвавшийся германский тать,
Что Сталину фронт пишет клятву
Фашистам Сталинград не сдать.
Клянутся летчики, танкисты,
Разведчики, артиллеристы...
«Клянемся вам,
все, как один,
Своих позиций не сдадим!».
И клятва их не просто слово,
Но и броня, но и дела
И Ротмистрова, и Орла,
И Лелюшенко, Катукова,
Чуйкова и его солдат,
Душою вросших в Сталинград.

30
Все в рейхе в розовом угаре,
В волшебном, чудном, сладком сне...
Солдатам фюрер отдых дарит
Копить сил к будущей весне.
Не ведали того,
не знали.
Что Жуков, Василевский, Сталин,
Унять чтоб вражеский таран
План операции «УРАН»
На картах начертать успели.
Теперь терзаются: кому
По силе, храбрости, уму
Доверить претворить на деле?
Сошлись на том, что нет храбрей
Вот этих трех богатырей.

31
На фронт Донской в такую пору
Назначен Рокоссовский был
Решить дел неотложных гору.
Отдать им весь талант и пыл,
Всем передать свою отвагу —
Разбить врага —
Назад ни шагу!
Еще сейчас в душе у всех
Его под Киевом успех: —
Позвольте мне занять Варшаву?!
(Там был отца родимый дом)
Просил,
не ведая о том,
Что враг уж ломит вглубь Державы.
И под Москвой за храбрость он
Был назван: «Мой Багратион!».

32
Тогда, в Гражданскую, он дважды
В открытой схватке ранен был
Лицом к лицу с врагом,
сейчас же —
В руке перо, флакон чернил...
Вдруг артналет!..
Свист, гром снарядов...
Шабаш смертей со штабом рядом...
Одна из них, взмахнув косой,
И… в спину!
У окна не стой!
И вот седьмую уж неделю
Он в Тимирязевке,
в тылу...
Шлет каждый день врачам хвалу,
Моля их цепи снять в апреле.
А те твердят:
— Опасно, знай:
Придется «праздновать» весь май. —

33
За дни, когда к больничной койке,
Как Прометей, прикован был,
О чем не передумал только,
Какую чашу не испил?!
То он, драгун,
Переодетый
Ведет разведку... и за это
Под одобренье всех окрест
Ему Георгиевский крест!
То он
под Знаменем Советов
Новорожденные войска
Ведет в Сибирь, на Колчака...
А то... в Манчжурии он где-то...
Где только он не побывал!
С кем только он не воевал!
34
У Берии в «Зверинце» тоже*
Два с половиной года был
И мордобой терпел, но все же
Честь отстоять хватило сил,
- Там били? — на приеме Сталин
Спросил. — Да, били... и хлестали!
- Не обижайся и забудь.
Вздохни свободнее — и... в путь. —
...И в путь!
Он помнит, как драгуны
И на ученьях, и в бою
Песнь задушевную свою
Так пели, что души всей струны
Звенели гордостью, да так —
Сжимали волю всю в кулак:

35
«Так свято ж помните об этом
На предстоящем вам пути.
И будет пусть у вас заветом:
Всегда пять против тридцати».
Он был таким.
Одно лишь имя
Сражало звуками своими.
— Кто жмет нас?
— Генерал Кинжал! —
И враг уже, дрожа, бежал.
Так и сей раз, под Жиздрой было,
Когда Сухиничи он брал.
По сути дела — враг удрал:

*«Зверинцем» узники прозвали Шлиссельбургскую крепость. Там и сидел К К Рокоссовский.
Трясло душонки и знобило.
Но сам... здесь, в штабе, за столом(!)
Настигнут был фашистским злом.

36
Сегодня вновь проснулся рано:
Не спится — горько на душе,
Она щемит больней, чем рана —
Полгода, почитай, уже,
Как он родных, единокровных —
Супругу Юлию Петровну
И дочку Аду «потерял»,
Страну спасавший генерал.
Когда враг осадил столицу.
Иль в Казахстан, иль на Алтай
(А ты ищи-свищи, гадай!)
Пришлось им в тыл переселиться.
Как рад — На днях нашлись они!
В Новосибирске у родни.

37
Лишь летом госпиталя бремя
Сменил он на круги свои.
На Брянском фронте шли в то время
Значенья местного бои:
То враг тебя осыпет градом
Авиабомб, иль артснарядов,
То ты для взбадриванья душ
Ему устроишь хор «Катюш»...
- А вам не скучно там без дела? —
Спросил Верховный в этот раз.
- Пожалуй, да!
— Так просим вас
В Москву... — и в трубке загудело.
Вот он... к Верховному идет,
Терзаясь: что ж его там ждет?!

38
— Там тяжело, под Сталинградом, —
Сказал Верховный, — тяжело.
На город бомбы сыпят градом,
Подряд все руша дико, зло.
Фон Паулюс с Готом. Эти волки
Уже местами вышли к Волге.
Грозит нам страшная беда...
Вам надо вылететь туда.*
И изменить там положенье.
Мы доверяем вам сполна.
На вас надеется страна.—
Как встретить это предложенье?
А так: принять его за честь
И, козырнув, ответить: — Есть!

39
Дивизию создать — не шутки,
Тут целый фронт!
И под огнем!
Но каждые буквально сутки
Мощь фронта
крепла,
рос объем.
И скрытно от врага — иначе

*Генерал К. К. Рокоссовский, командующий 16-й армией, с которой он отличился в боях под Киевом и под Москвой, защищая Волоколам-ское шоссе, с июля 1942 г. командовал Брянским фронтом, а 1 октября назначен Командующим Донским фронтом с задачей: окружить и уничтожить 6-ю армию Паулюса
Не разрешить ему задачи,
Такие сложные весьма,
К тому ж — не за горой зима.
Сам Василевский здесь — начштаба!
Сюда не к теще на блины
Зевс-громовержец — Бог войны*
Приехал в качестве прораба.
Под Сталинградом,
Здесь война
Начать иной весь ход должна!



















*Зевс громовержец — генерал-полковник артиллерии Н. Н Воронов, представитель Ставки ВГК, координатор действий двух фронтов.



«КОЛЬЦО»
Ключ девятый

«Ныне пойдем за Дон, и там или победим и все от гибели спасемся, или , сложим свои головы»
Дмитрий Донской

«Какой мерой мерите, такой и вам будет отмерено».
Священное писание

«Россия сама спасется и весь мир спасет».
Ф. М. Достоевский

«Не в силе Бог, а в Правде»
Князь Александр Невский


 








1
Писал я кровью и снарядом
Вот эти строки той порой,
Когда еще был Сталинградом
На Волге город тот герой,
Когда считали все по праву:
Исход той битвы спас Державу,
Что дали Волги берега
Уверенность разбить врага.
Здесь,
Духа Русского отведав
У «СТЗ» и «Баррикад»,
Враг начал пятиться назад,
А мы за ним ломиться следом.
Идя сейчас по тем следам,
Охаять истину не дам.

2
Сказ о Ватутине бытует:
О, как могуч, сей паладин!
Весь штаб на Западе воюет,
А на Востоке — он один!
Один следит за всем Востоком
Недремлющим штабиста оком:
Сколь алчно смотрит самурай
На наш Дальневосточный край,
Сколь храбро Мао с Чаном бьется, —
Верховному все доложить...
Что креслом бы не дорожить?
Так нет же!
Он на фронт все рвется,
Где огневая круговерть.
Мечи скрестили Жизнь и Смерть.

3
Два «В» — Ватутин, Василевский,
Как говорят, еще чуть свет,
Вошли к Верховному в Кремлевский
Его рабочий кабинет.
Доклад короткий, краткий, жуткий:
Враг под Воронежем за сутки
Вонзился клиньями опять
Вглубь километров двадцать пять!
Горят в Задонье все станицы...
И замыслы врага страшны:
Грозит отрезать центр страны
От угля, нефти,
от пшеницы.—
На Западе — война грозна!
— Как на Востоке?
— Тишина!..

4
— Весь фронт пропах свинцом и пеплом,
Войскам не могут лада дать...—
— Доверьте мне вернуть из пекла
Воронежскую благодать? —
Главком не терпит, если кто-то
Взмахнет вдруг шпагой Дон Кихота
И станет Санчо Пансо звать,
Чтоб мельницу атаковать.
Сей раз — смолчал с улыбкой хитрой.
Ватутин?
Нет, не Дон Кихот!
Мамая Паулюса поход
Сорвет он, как Донской Димитрий.
— Считайте, что решен вопрос!
Но знайте, что велик и спрос —
5
Большой знаток в военном деле,
Не мог в тылу он усидеть,
В Москве спокойно спать в постели,
С холма Кремля на фронт глядеть.
Он рвался в бой не ради славы —
Во благо матери-Державы.
Да и свою родную мать,
Чтоб в оккупацию не сдать.
Она в Воронежском селенье
Живет,
которое вот-вот
Пред лютым ворогом падет.
Спеши! Опасно промедленье.
И вот в дороге он, в пути,
Спешит на фронт с огнем в груди.

6
О, как все это непривычно!
Как побороть?
Как превозмочь? —
Он редко видел сны обычно,
А тут — кошмар из ночи в ночь...
...С горы меловой, к речке, к Тане
Бежит на сладкое свиданье
Расцеловаться горячо
С той, что с косой через плечо.
Бежит, торопится — пот градом!
Вдруг, на пути встает фашист! —
Огромный, черный и плечист...
...Проснется...
Здесь Танюша, рядом...
Но мама? Сестры? Где они?
Как горе мыкают одни?
7
В машине, развернувши карту
Тех мест, откуда родом сам,
Он вспомнил дом свой, школу, парту,
Бродил как по полям, лесам.
Теперь сюда чванливы, горды,
Топча все, прут фашистов орды.
Он едет, чтобы фронт принять,
И норов ворога унять.
Чтоб сделать, выполнить все это,
Врага повадки надо знать,
Каков холоп, какая знать,
Как в зиму действуют, как в лето.
Осилить взялся вражью рать,
Так силы попусту не трать.

8
— У них, знать, тактика такая,—
Он рассуждал.
— Сперва бомбят,
Потом же все огнем сжигают
И танки клин вбить норовят.
За их щитом — за ротой рота
Уже валом валит пехота. —
Так рассуждая, генерал
Уроки у Манштейна брал.
Путь к мастерству — тернист и труден,
О нем не скажешь в двух словах,
А мудрость в боевых делах —
Мощнее полевых орудий.—
И главный вывод сделал он:
Мой долг — нарушить их шаблон.


9
Но как ему, Манштейну-гаду,
Под дых ударить кулаком?
Какую? Из чего преграду
Соорудить перед врагом?
Резервов нет!
Вот так, друг милый! —
Лишь на свои надейся силы!
Размыслив все,
решил он так:
«Противотанковый кулак
Создать здесь в одночасье надо!»...
...Не через день,
но все же, вскоре
Взбодрился фронт, упругим стал:
Ни одного села не сдал
Разбойничьей фашистской своре!
Страну спасать и Отчий Дом
Весь фронт теперь пойдет за Дон.

10
Настала осень. Немцы ждали:
Как только грянут холода,
Опять толкнет войска в бой Сталин.
Но только где вот? И когда?
Скорей всего, что там же снова —
Под Ржевом, Вязьмой и Юхновом! —
Весьма заманчив этот клин!
Отсюда даже на Берлин(!)
Бомбить летает их армада!
Фадеев Александр сюда
В отсеке бомбовом тогда
Летел (чудак)
из Сталинграда!
И даже на передовой
Построил сам НП он свой.*
11
И впрямь, когда багровым цветом
Заполыхали все леса,
Разверзся ад перед рассветом,
И закачались небеса.
И враз пришел без промедленья
Весь фронт Калининский в движенье.—
Фадеев, знать, не зря летел?! —
Смотри, писатель, что хотел!
И вскоре я, мои ребятки,
По тонкольду через Ловать.
«Пантер» немецких «подковать»
Катили в бой сорокопятки.
Хоть шел снежок, гром грянул вдруг! —
То весть принес нам политрук...

12
Зима... и Жуков, торжествуя,
фронты благословляет в путь —
В бой зимний за страну родную,
Чтоб вспять войну всю повернуть.
Не только там, в «Вольфшанц», гадают,
Где будет главный бой, не знают
Никто об этом и у нас.
Как это важно в этот раз!

*А. Фадеев — председатель союза советских писателей, собкор газет «Правда» и «Красная Звезда». Хотелось своими глазами увидеть как прорывается оборона противника, как поднимается в наступление пе-хота. Полагалось, что именно здесь начнется генеральная битва зимней кампании.

В Заволжье в это время тайно
Вдоль левого крыла врага —
Силища грозная, строга! —
Два фронта встали не случайно.
Не ведал Паулюс Фрид,
не знал.
Что Сталинград — его финал.

13
Как углядеть судьбу похода,
Предвидеть, что в Задонье ждет,
Когда капризная погода
Заполонила небосвод?
У поваров Метеослужбы
Извечно нет с Природой дружбы:
Хотели лучше господа,
А получилось, как всегда.
Где ведро? Нет! —
Над степью тучи,
Туман... Валит косматый снег...
Как быть?
Тебе решать, стратег.
Не ошибись! — Серьезный случай!
Иль спи, сославшись на буран,
Иль поднимай фронт на «Уран».

14
Уран — один из старших братьев
Родимой матушки Земли.
План по разгрому вражьей рати
В честь той планеты нарекли.
План уберечь Отчизны имя,
Чтоб враг полег костьми своими,
Его потомки навсегда
Боялись нос совать сюда.
План грандиозен, сложен, труден!
Три фронта, три Богатыря —
В бой за него пойдут не зря
Донцов, Еременко, Ватутин.
Теперь мечтают, сделать как
На ту орбиту первый шаг.

15
Еще в степи седой и хмурый
Туман не спрятался в лога,
Артиллерийской увертюрой
Вспуржило волжские снега.
И свистом, грохотом и воем
Прелюдия большого боя
Вот так впервые за войну
Очаровала всю страну.
Здесь не театр, не представленье
Для наслаждения зевак —
Три фронта в бой пошли, да так,
Что замер мир от удивленья.
И именно под Калачом
Фронты сошлись — к плечу плечом.

16
За двести лет до новой эры
Из Карфагена Ганнибал
Взял Канны римлян, став примером,
Как легионы огибал.
Стратеги вермахта считали:
Они наследниками стали
Всех операций типа Канн!
И вот-те на! — Теперь в капкан
Попали сами, в нем сидели. —
Для трехсот тысяч их солдат
Стал Каннами наш Сталинград!
И не в теории — на деле!
Да и замкнулась западня
Всего лишь за четыре дня!

17
Ватутин, что по фронту справа,
Волною стали и огня
Всю их малыжников ораву
Привел в сознанье за три дня:
Швырнувши «шмайсеры», румыны,
Согнув в повиновении спины,
Своих хозяев прокляли
И в плен покорно побрели.
Ватутин раньше, первым руку
Подал Еременко свою
В том легендарнейшем бою,
Подал, как боевому другу.
«Уран» исполнив до конца,
Крепить стал внешний фронт «Кольца».*

18
В ударе фюрер. Как? Откуда
У русских вдруг такая спесь?!
В калач замкнуть! Какое чудо!
— Мой друг! Держи рейхсвера честь!
Не падай духом, Фрид, не надо —
Ведь ты же рыцарь Сталин-града!
Так распрямись во весь свой рост!

*19 ноября 1942 г началась операция, а 23 ноября уже соединились войска Донского (К. К. Рокоссовский), Юго-Западного (Н. Ф Ватутин) и Сталинградского (А. И. Ерёменко) фронтов.
И выше знамя «Дранг нах Ост!» —
Два фронта грозно загремели —
Гот- первый фронт, Манштейн- второй,
Хоть разверзался ад порой,
Калач разрезать не сумели.
Здесь Рокоссовского Орел
Клич «Танковый король» обрел.

19
И надо же, как грозно, ловко
Изволил Фриц нам накатать! —
Роман поднял с Земли листовку
И с удивленьем стал читать
«Вы окружили нас, бандиты! —
Ты погляди, какой сердитый! —
Но не надейтесь на успех —
Мы здесь вас раскромсаем всех!
Кольцо прорвем! Котел откроем!
И знайте, что еще не раз
На вашей улице для вас
Кровавый праздник мы устроим!»
— Сердито, храбро говорят.
Ну, что ответишь им?
— Навряд! —

20
«Манштейн даст руку? Нет, шалите!
У нас ведь тоже есть броня.
Броня!
 «Пантере», «Маргарите»*


*«Пантера» — название немецкого танка. «Маргарита» — название английского танка.
Ой как далеко не родня.
И знайте: нет у вас такого
Манштейна крепче Катукова
И рядовой солдат Иван
Уже не кланяется вам,
Как соплеменникам — соседям.
Привет вам с кисточкой, привет!
И в назидание совет:
В объятьях русского медведя,
Хотите если дальше жить,
Зовем оружие сложить».

21
В Берлине радио гремело,
Что Паулюс в зданье ГПУ
Вел бой в осаде храбро, смело,
Вписав в войну свою главу,
Высоких почестей достоин,—
Он пал в бою, как храбрый воин!
А если снять завесы мрак,
То было... было это так.
На площади (какие сутки!)
Шел бой. И вдруг Универмаг
Украсил грязно-белый флаг!
Флаг! Вопреки берлинской утке.
Универмаговский подвал
О милости к себе взывал.

22
В шинели грязной из подвала
Наверх поднялся человек,
Свой «вальтер» резко и удало
Швырнул к ногам солдат на снег.
То был, как вы уж догадались,
Фельдмаршал Фридрих Вильгельм Паулюс.
А в званье этом генерал
Сегодня на рассвете стал.
За что, про что такую милость
Сам фюрер дал? Скорее, чтоб
Пустил фельдмаршал пулю в лоб
Себе. Но это не случилось.
— А «вальтер» сдайте на покой
Донцову собственной рукой.

23
У Воронова и Донцова*.
Хоть ночь, но полон двор гостей,
Слетелись чародеи слова,
Ждут дивных зрелищ и вестей.
Кортеж машин застыл у зданья...
Вон ОН идет, объект вниманья, —
Высок, плечист, широкий шаг,
Унявший спесь, плененный враг.
Переступив порог, с поклоном
Он поднял руку, как привет,
И протянул свой пистолет,
Себя признавши побежденным.
— Садитесь. Можете курить...
И … сдачу войск обговорить.

24
— Скажите, генерал, диета
У вас?
Какой вам нужен харч?


*Донцов — Рокоссовский К. К., командующий Донским фронтом. Под такой фамилией он проходил по всем фронтовым документам.
Что вы больны, сказал нам это
Ренольди, ваш армейский врач.—
— Фельдмаршал я!
С утра... Простите!
А харч? Солдат вот накормите...
Не дайте раненым, больным
Отправиться к мирам иным. —
— На вашу просьбу честно скажем,
Что бухенвальдов нет у нас,
И помощь раненым тот час
Мы по возможности окажем. —
А Коко плачет там, скорбит,
Что Фриди русскими убит.

25
Недавно — гордый и могучий —
Разбит, пленен, покинул рать...
Сидит сердит, мрачнее тучи,
Не хочет грех на душу брать.
И он твердит одно и то же:
— Я пленник ваш — и мне негоже
Войскам приказы отдавать,
Чтоб прекратили воевать...—
— Ну, что ж! Тогда, фельдмаршал, знайте,
По вашей собственной вине
Погибнут тысячи в огне!
Тот грех на душу принимайте. —
И Рокоссовский в тот же час
Суровый отдает приказ.

26
Война! Пощады быть не может
Для остающихся в строю. —
Тот, кто оружие не сложит,
Тот сложит голову свою.
С НП он видит пред собою:
Там, в грозной битве под Москвою
Дрожал за каждый ствол, снаряд,
Здесь — восемьсот! «Катюш»! Стоят,
Похожи на кавалеристов.
Да пушки, пушки — там и тут,
Расчехлены — команду ждут
Сразить не сдавшихся фашистов.
— Огонь! —
и взмыл он, смерч огня —
Дрожит Земля, горит броня.

27
Всего пятнадцать лишь минуток
Налет тот длился огневой.
Но он так грозен был, так жуток —
Счастлив, остался кто живой.
Чуть смолкла пушек канонада,
Без всякого порядка, лада
В плен побрели солдат стада,
Чтоб жить, сгорая от стыда.
О, Волга, Волга, мать родная!
— О, Волга, русская.река!
Кати волну свою, века
Подобных ужасов не зная!
И в Ставку полетела весть:
«Вам доложить сочтем за честь:

28
Второго февраля в шестнадцать
Фронт,
выполняя ваш приказ,
Принудил окруженных сдаться,
Чем мы и заняты сейчас... "
Со СТАЛИНградской группировкой.
Такой могучей, наглой, ловкой,
Покончено, в конце концов!».
И подпись: «Воронов. Донцов»,
(Добавлю: две звезды созвездья!)
Нет больше армии шестой!
Хотя... кажись, была? Постой!
Была, как армия возмездья.
Была шестая! Только с ней
Схлестнемся в битве чуть поздней…

29
Отбой! Во все трубите трубы
Отбой! Отныне — навсегда!
...Сто сорок тысяч!
трупы... трупы...
За этим, что ли шли сюда?
В окопах, в поле, вдоль дороги
Торчат из снега руки, ноги...
В подвалах — тысячи калек,
Как ты жесток, двадцатый век!
А вон колонна - «митингуют»:
«Вир гээн алле нах Сибир!»
На грудь немецкий командир
Путевку в жизнь пришил такую,
Ну что ж — кати! Сочти за честь!
Но знай: еще и Север есть.

30
Еще герои Сталинграда
Не расчерпали клад котла:
А Сталин:
— Вам в Москве быть надо!
Есть неотложные дела. —
Дела... А здесь их нету, что ли?
Невпроворот! — До слез, до боли!
Но что поделаешь? — Приказ!
Спеши, солдат! — На сборы час.
И все же, все же на прощанье,
Вдыхая вольности озон,
Объехал в спешке гарнизон,
Последние дать указанья.
А у солдат шел той порой
По-фронтовому пир горой.

31
Славяне-братцы! Взяла наша!
Окончен бой! — Здоров, живой!
Щедр повар: рисовая каша
Взамен шрапнельной фронтовой!
А борщ?! —
Гляди, проглотишь с ложкой! —
С капустой! С мясом! И с картошкой!
Компот, какой не снился вам!
И фронтовых — по двести грамм!
Все пули пролетели мимо,
Свалилась ужаса гора,
Пришла расслабиться пора
И поцелуй послать любимой.
Ну как не взять в сей час баян
И не воспеть хвалу боям?

32
Гнать хотел нас до Урала,
А у Волги СТОП кран —
В плен сдаются генералы
В розницу и оптом.
Браво! в «Зигфрид» отыграло
Лишь на фронте нашем
Двадцать с гаком генералов
И один фельдмаршал.
Глянь, уверенно и гордо,
Выше ногу, шире шаг!
Да поставь ее так твердо,
Закачался чтоб рейхстаг.
Чтоб мастей различных орды,
Зная наших наперед,
И своей свиною мордой
В наш не лезли огород.

33
Уже убитого солдата
Свалить осталось в прах земли,
Как Бисмарк поучал когда-то,
Но Паулюс с Готом не смогли.
Россия, словно Феникс-птица,
Смогла из пепла возродиться,
Сверкнул ее меч-кладенец —
И полезай в котел, пришлец.
Пока два месяца кипели
В котле бомбежек и атак,
Саврасок, кошек и собак
Всех с потрохами вместе съели,
И рыцарский тевтонский дух
У всех в груди зачах, потух.

34
В слезах Германия. Печально...
Такая боль сердца прожгла!
И трое суток погребально
Грустят церквей колокола.
Грустят. Запомните надолго,
Что есть река в России, Волга,
Валдайских Родников вода
Течет в ней в зной и в холода,
В Каспийское впадая море.
Ту знайте истину всегда,
Не повторилась чтоб беда,
Вновь не свалилось с неба горе.
И Вагнер «Гибелью богов»
Делил скорбь с Волжских берегов.

35
Когда гляжу сегодня снова
На поле битвы грозных лет,
Сравненья не найду иного:
Война — гигантский людоед!
Противна мировая бойня!
Мы ж люди! Надо жить достойно!
Когда? с каких, скажите, пор
Решать все станет не топор,
А вече — форум всенародный?
Да будет ли когда война
В музей истории сдана,
Как инструмент уже не модный?
Но нет пока ответа. Нет!
А миром правит людоед.

36
Лишь Воронов и Рокоссовский
Вошли в кремлевский кабинет,
Их встретил Сталин и по-свойски
Не дал докладывать — нет! Нет!
Не за столом, а у порога
Доброжелательно — не строго —
С поклоном руки им пожал. —
И впрямь ведь — Генерал Кинжал!
Багратион! Вот это воин! —
Потом обнял, поцеловал,
По имя-отчеству назвал, —
Чего не каждый удостоен.
Потом благословил при всех
На новый фронт и на успех.

37
Багратион? А вот Калинин
Ему «Суворова» на грудь!
— Путь до Берлина труден, длинен —
Храни Господь! Достоин будь! —
А генштабисты — в самом деле
Аж с ног до головы одели —
От кителя и до погон! —
Стал генерал-полковник он.*
— Позвольте малость задержаться?
— Нельзя! Здесь дорог каждый час!
Мы с нетерпеньем ждали вас.
Жене в погонах показаться?! —
Вот так впервые за войну
Увидел дочь он и жену.

38
А там, на площади Героев,**
Под сенью боевых знамен,

*С февраля 1943 г. Донской фронт стал Центральным. Предстояла срочная переброска войск К. К. Рокоссовский за успешное проведение Сталинградской операции награжден орденом Суворова I ст. и ему присвоено звание генерал-полковника. В это время в войсках вместо петлиц введены погоны.
**Площадь Павших борцов
Стоят ее герои строем
С венцом прославленных имен.
Стоят и воины-солдаты,
Чьи подвиги Отчизне святы,
И командармы всех мастей
Подразделений и частей:
Чуйков с Чуяновым, как братья,
Родимцев, Горишной, Батюк,
Шестой воздавшие каюк.
А вот Хрущев с какой здесь стати?
С тех пор он, не жалея сил,
Героя почести носил.

39
У каждой битвы есть Герои
От полководца — до бойца.
Кто Сталинград врагам устроил?
Как имя главного творца?
Давайте ж хоть через полвека
Восславим имя человека
Не в тишине дворцов Кремля,
А так,
чтоб знала вся Земля!
Не тех, кто начертили ноты,
А кто симфонию сыграл!
Кто он, оркестра генерал,
Танкистов, пушкарей, пехоты?
Но нет! Пленит важнее страсть:
Идет своя война! — за власть.

40
Союзный хор на удивленье
Хвалу Советам возносил,
Чтоб нам потом за их спасенье
Отмстить, не пожалевши сил.
Взять, тот же Черчилль, что в Фултоне
Нам бросил вызов в грубом тоне...
Но, то потом, а вот сейчас
Он льстиво поздравляет нас.
Узнав про подвиг Сталинграда,
Король Британии Георг
В знак восхищенья, как восторг,
Меч Сталинградцам шлет в награду.
И Сталин, принимая меч,
Такую произносит речь, -

41
«Не меченосцы мы, конечно,
И не мечом разим врага,
Но принимаем дар сердечно.
Нам эта почесть дорога.
А вы, следя за фронтом нашим,
Протерли стулья за Ла-Маншем,
А надо бы, взмахнув мечом,
И... вместе в бой! — к плечу плечо!
Ведь вы в войну вступили ране.
Теперь за нашею спиной
Вы, как за каменной стеной,
Упрятались от поля брани.
Покой не сможет уберечь
В ножнах лежащий этот меч».

42
Чтоб всей Планеты люди знали,
Что Русский Дух непобедим,
И как нас вел к ПОБЕДЕ Сталин,
В музей ваш меч передадим.
Музейный меч тот не бравада,
А символ мощи Сталинграда!
И здесь замечу между строк:
В нем и врагам, и нам урок.
Что после славной битвы этой,
Победной той второй зимы,
Совсем другими стали мы,
И не зимою — даже летом!
Смотри о том стал Дух каков,
В ключе десятом «Родников».

























ОГНЕННАЯ ДУГА
Ключ десятый
«Всякая вражеская армия, осмелившаяся проникнуть до Смоленска, и далее, безусловно найдет себе могилу в русских степях».
Фридрих Великий
«Русские долго запрягают, но быстро ездят»
Отто Бисмарк

 
1
Стоит на Прохоровском поле
Часовня, бьют колокола
О нашей славе, нашей боли,
О битве, что страну спасла.
Со всей страны по доброй воле
Идут сыны на это поле,
Чтоб в сорок третий заглянуть,
Отваги, мужества вдохнуть.
Часовенку поставил эту
Опальный Николай Рыжков
С дружиной славных мужиков,
Как память «Огненному лету».
То лето и тот страшный бой
Я вижу вновь перед собой.

2
Уж в обиход вошла примета,
Притом, расхожая весьма,
Что для немецких армий лето,
А для советских войск — зима.
Не зря чтоб козыряли браво,
Мы не оспорим ваше право:
Что ж, начинайте и сей раз,
А мы встречать уж будем вас.
Прошел июнь... Мы с нетерпеньем,
Напрягши нервы, стойко ждем
Приказов, писаных вождем,
Чтоб громыхнуло наступленье.
Уж стал роптать, тревожить тыл:
Что фронт молчит? Уснул? Застыл?



3
Нет, фронт не спал — все в битву рвались
От генералов до солдат.
Вон как зимой на Волге дрались!
Как поднял дух всех Сталинград!
Ватутин рвался в битву тоже.
Он уверял всех: — Ждать негоже!
Мы немцев ждем, они нас ждут —
Так лето пролетуем тут. —
А коли так — и в обороне
Не собирается он спать,
А будет как бы наступать,
И чести фронта не уронит.
Не рвался в битву только он,
Он, сталинский Багратион.

4
Зимою в наступленье быстром
Весьма заманчив для врага
Образовался Курский выступ —
С Орла на Белгород дуга.
Мы ждали:
здесь, здесь, непременно
Бой грянет в третий год военный,
Враг будет до безумья рад
Дать здесь реванш за Сталинград.
Здесь крепче потому, чем где-то
Фронт — в три, в четыре полосы,
Чтоб фрицам утереть носы.
Впервые не зимой, а летом.
В разгаре летняя жара —
Пора бы начинать. Пора!


5
В степном заснеженном раздолье
У Волги матушки-реки
Родилось Русской славы Поле,
Фашистским планам вопреки.
На этом Поле Сталинграда
Сгорела Гитлера бравада.
Наводит ужас на солдат
Одно лишь слово Сталинград!
— Мы отомстим! — и вновь шестую
Для мести фюрер создает
И «Мертвой головой» зовет
Для страха армию живую.
Солдату каждому Холлидт*
Десятерых убить велит.

6
Стал фюрер злей, коварней, строже,
Придирчивее ко всему —
Медведи русские по роже
Уж дважды съездили ему.
За оплеуху Сталинграда
Дать сдачу Сталину бы надо.
Что ж — то исполнит «Цитадель»
За десять огненных недель.
Теперь рейхсвер стократ сильнее!
Манштейн и Модель наяву
До сентября войдут в Москву
И флаг свой водрузят над нею! —
Такой вот гениальный план
Рейхсверу фюрером был дан.


*Генерал Холлидт — новый командарм 6-й армий.
7
Еще в апреле — за неделю,
Как план тот Гитлер подписал,
Нарек который «Цитаделью»,
А Жуков все, все предсказал:
Где, как он, летний бой, начнется,
Кому, за что Марс* улыбнется,
И сколько «тигров» и «пантер»
На нас набросится теперь.
И заключил категорично:
— Исход войны, судьбу врага —
Решит все Курская дуга!
Готов за то ответить лично! —
С тех пор был занят той дугой
Сильней, чем кто-либо другой.

8
Покуда отдыхали пушки
От перекала в дни зимы,
У полководческой верхушки
Мечи скрестили их умы.
На этот раз одно и то же
Умы противников тревожит
На том и этом берегу:
Когда? Где? Как? Дать бой врагу?
Да так, чтоб выиграть сраженье!
В кремле сошлись: рассудит Время!
И в каждый день, и в каждый час
Оно сработает на нас,
Хоть и нелегким будет бремя.
А для захватчика-врага
Минута даже дорога.

*Марс — древнегреческий бог войны.
9
И там, в «Вольфшанс», кипит сраженье
Умов. Там генералитет
Свое выносит заключенье:
Дать «Цитадели» ход, иль нет?
По мнению Гудериана,
Сил маловато для тарана.
А он ведь танковый король,
И посчитаться с ним изволь!
Такого же и Модель мненья.
С брезгливо скорченной губой
Фон Клюге дал обоим бой:
- Что рейх решит без наступленья? —
- Фон Клюге от успехов пьян! —
Съязвил в ответ Гудериан

10
Шеф фюрера через неделю,
Войдя к Гудериану в зал,
Достал бумагу из портфеля,
— Вот, прочитай! — смеясь, сказал.
Не Пушкин, раненый Дантесом,
Упал на снег, а он балбесом
Сражен! Знать, Гейнц не понимал,
Зачем он вызов принимал...
«Во имя чести — не отваги.
За боль, что я в душе ношу,
Мой фюрер, разрешить прошу
Скрестить с обидчиком нам шпаги».
Дуэль?!
Стервец, куда ведет!
Уверен, что не он падет.


11
- Как фюрер воспринял все это? —
- В безделье из-за пустяков
Перестреляются за лето,
Взамен того, чтоб бить врагов.
Других забот-хлопот немало! —
Лишь этого нам не хватало!
Иди, мол, помири, уладь...
И надо... надо наступать! —
Вот таково умов сраженье!
Чуть что не так — и в берега
Хлестнет в свои, а не врага
Огнем души — на пораженье.
Будь проклят, бездарь, идиот!
Но Гейнц* еще сведет с ним счет!

12
По табелю взяв снаряженье,
Идут, отвагою горя,
Со Змей Горынычем в сраженье
Российских три Богатыря.
Их имена напомню внукам -
Георгий Константиныч Жуков,
Координатор всех фронтов
И войск всех видов и родов.
Он здесь, здесь, на переднем крае!
Правее Богатырь второй —
Разгрома Паулюса герой.
С врагом в войну он не играет.
То Рокоссовский Константин,
Поляк, России славный сын.


*Гейнц Гудериан — генерал-инспектор танковых войск.
13
Южнее держит фронт Ватутин,
Штабист доселе, деловой,
Сам по желанью стал вот тут он,
Чтоб сделать шаг к Победе свой.
Край, где родился, вышел в люди,
Теперь освобождать он будет.
От Ливн до Корочей стеной
Застыл в запасе фронт Степной.
Здесь третий Богатырь по силе.
Чуть что — готовый в миг любой
Вступить с врагом в жестокий бой.
За честь свою и всей России.
Здесь Конев,
но не на коне —
На мощной танковой броне.

14
Всяк ошибиться в чем-то может:
Чуть прозевал — и нет ферзя!
Ему... — да упаси же Боже! —
Ему и пешку сдать нельзя.
Благоразумно, благородно,
Пир закатить ему сегодня:
Исполнился трехлетний срок,
Как он покинул свой острог.
А он у Сталина канючит
То войск, то танков, то машин,
Да фронт крепит на свой аршин,
Да бить «пантер» и «тигров» учит.
Ведь прозвище не зря стяжал:
«Советский Генерал-Кинжал».


15
Уже прорабам «Цитадели»
Был отдан фюрером приказ,
Чтоб те в пылу не охладели
Сравнять с землею Курской нас.
В заполночь пятого июля
Вдруг просвистела словно пуля
Признанье немца-«языка»:
— Уже на старте все войска! —
Как быть?
Сорвать! В два тридцать ночи
Шестьсот орудий в полчаса
На все земные голоса
Исполнили свой гимн рабочий.
Той увертюрой для врага
Открылась Курская дуга.

16
— В ответ лишь тишина ночная...
Неужто зря? Но через час
«Ишак» с рыданьем начинает
Свою симфонию для нас.
Потом, щемя сердца и души,
Пропели арии «Катюши».
И... загремело — цель на цель —
Артиллерийская дуэль.
Когда заря чуть-чуть зардела,
И с их и с нашей стороны
Могучи, властны и грозны
Поднялись бомбовозы в дело.
А после, как из-под земли,
В бой «Фердинанды» поползли.


17
— Рад доложить, товарищ Сталин,
Довольно радостную весть,
Что немцы наступать уж стали:
Прут танки, БТР — не счесть! —
-Так что же радостного в этом?
- Теперь одержим верх и летом!
- Дай Бог! Пусть этому и быть —
Вам немцев в пух и в прах разбить!
— Мы опасались, что снаряды
Напрасно, зря перевели...
Теперь вновь веру обрели,
Что не ошиблись, вот и рады.
— Достойней встретьте уж «гостей»,
Жду новых радостных вестей.

18
По интуиции? Случайно?
Скорей — и сам не понимал —
Не в штабе, как всегда, а в чайной
Связных в тот вечер принимал.
И только стал входить он в дело,
Разверзлось небо, загудело
И ярче утренней зари
Тьму распороли «фонари».
Светло! — хоть собирай иголки!
И вдруг: ву-у! Ложись! Ложись! —
Побереги, сколь можешь, жизнь!
А «юнкерсы» рычат, как волки.
Вв-ах! Бб-ах! — и штаб-квартиру зло
По бревнам взрывом разнесло



19
Квартиру разнесло, а чайной
Лишь стекла вышибло волной.
По интуиции, случайно
Остался жив?
Вопрос смешной.
Смешным он кажется кому-то,
А он подумал в ту минуту,
И проблеск тот в ушах звенит:
Победы ради
Бог хранит!
Остался жив…
так значит нужен
На Огненной дуге вот тут!
Жена и дочь с Победой ждут...
Знать, вспомнили, садясь за ужин...
Он на войне!
Здесь нужен! Здесь!
Чему сполна отдался весь.

20
А что у южного соседа? —
Как у Ватутина дела?
С ним сообща ковать Победу
Судьба второй уж раз свела.
Подтянут, собран, деловитый,
Доброжелательный, открытый,
В делах напорист, крут и тверд,
Но не заносчив и не горд.
В войсках порядок —
Ставка рада:
Он с «Цитаделью» — не на вы,
Его солдаты — словно львы.
Сосед он — лучшего не надо!
Позвольте в несколько минут
Взглянуть, как здесь дела идут.
21
И вот настала та минута,
Которую так ждали все,
И непременно почему-то
Вот здесь, вот в этой полосе! —
Под вечер небо загудело,
Земли родной живое тело
Сто бомбовозов в клочья рвут
И дико воют и ревут.
А вслед за страшным, грозным валом
Артиллерийского огня
«Пантер» и «тигров» прет броня
Напором ране небывалым.
Но что там? «Тигры»? — и горят?! —
Кумулятивный бьет снаряд!*

22
А тот, к кому сходились нити
От укрощавших этот шквал,
Был весь — спокойствия хранитель,
Хоть в недрах пламень бушевал.
Он каждой клеткой, всем собою
Был там сейчас, на поле боя,
И четко видел каждый шаг
Как и куда направил враг,
Какой хлеб-солью был он встречен.
К исходу жаркой схватки дня
Вся уцелевшая броня
Ушла назад — хвалиться нечем.

*Кумулятивный снаряд — новинка, изобретение профессора Георгия Иосифовича Покровского
Знать, завтра именно вот здесь
Вновь закипит Манштейна спесь.

23
Теперь опасно промедленье —
Минута даже дорога!
Пока не начал наступленье,
На старте разгроми врага!
— Огонь! — и тысячи орудий,
Отчизной нареченных судей,
Выносят смертный приговор
Тем, кто пришел, как тать и вор.
Земля под небеса взлетела
Со всем, что было там на ней,
А взрывы все мощней, грозней —
Приводят приговор свой в дело
Тем, кто через полсотни лет
Забыл фон Бисмарка завет.

24
И так в течение недели
Со Змей Горынычем шел бой.
Три головы уже слетели,
А он еще рычит — живой
Живой Манштейн, сей прусский барин,
Умен, силен, хитер, коварен:
Нельзя здесь выйти на простор —
Пробьет он новый коридор!
И под покровом темной ночи
До тыщи танков, тьму солдат
Переместил тайком — и рад —
Клин бить на Прохоровку хочет.
Ватутин загодя и здесь
Готов унять Манштейна спесь.
25
Он все продумал до йоты,
Озоном грозовым дыша:
Асс летчик и солдат пехоты —
Все, как единая душа.
- Как дух, товарищи танкисты?
- Броня крепка и танки быстры!
- Артиллеристы! Как у вас?
- Готовы к бою, хоть сейчас!
- А бронебойщики? Готовы?
- Манштейна духом и огнем
Мы в Курскую дугу согнем!
К друзьям щедры,
к врагам суровы. —
Таков настрой — как есть у всех.
Теперь и отдохнуть не грех.

26
Родное, близкое до боли:
Он видит, как Боброк и князь
Заехали во чисто поле,
Земле родимой поклонясь.
Боброк с коня сошел и ухом
Припал к земле, всем телом, духом.
Потом поднялся — и поник
От тайн,
доверил что Родник.
— Одна на пользу нам примета:
Победа будет за тобой!
Другая, — страшным будет бой:
Полягут многие за это.
Я слышу плач двух матерей —
И басурманов, и твоей.

27
А через время видит снова...
И... замирает, как всегда:
Непрядва...
Поле Куликово...
Шатер Мамая
и... орда
Вот Пересвет с гигантом к бою,
Копье навечно сжав рукою,
Как ветер, на коне летит,
Пронзает Телебея щит!
Смешались
радость, боль и злоба...
А предсказатели судьбы —
Исхода начатой борьбы
Враз замертво свалились оба.
Вот так! — Ничья! Не может быть!
Должны Манштейна мы разбить!

28
Он видит бой, он слышит звуки:
«Вон сокрушился меч о меч! —
Летят отсеченные руки
И головы катятся с плеч».*
То лебедей над Доном клекот,
То «юнкерсов», то «илов» рокот,
То звон мечей, дождь стрел и пик,
То вдруг «пантер» и «тигров» рык.
То явно видит, как секиры
Скрестил князь Дмитрий с татарвой,


*К. Рылеев «Димитрий Донской».

То гимн играют фронтовой
«Катюши», гаубицы, мортиры.
Вот так, знать, надо и ему
Тьмой войск идти на вражью тьму.

29
Еще луна — хозяйка ночи
Не сдала солнцу свод небес,
А он уже вовсю грохочет,
Он, бог войны, раздоров бес.
Сперва эРэСами «Катюши»
Вгоняли немцам в пятки души,
Потом «ишак» их поднял свой
Во все шесть глоток дикий вой.
А на заре, сколь было силы,
Вся Вечность сжалась в полчаса,
Земля в огне и небеса,
В огне и «юнкерсы» и «илы».
И все-таки германский тать
Манштейн решился наступать.

30
Семьсот! стальных «пантер» и «тигров
По плотности, как на парад,
В жестокий бой,
а не на игры,
Рыча неслись — за рядом ряд.
За ними
в клубах дыма, пыли
Бронемашины чинно плыли
Июльской утренней порой,
Держа равнение и строй.
На полной скорости
навстречу —
Всю степь от грохота трясло! —
Семьсот! советских танков шло
Начать на равных эту сечу.
И... грянул Прохоровский бой
Судьбу страны решить собой.

31
Грохочут пушки-исполины,
Жужжит шмелем шрапнельный град,
Свистят снаряды, стонут мины
И танки свечами горят.
Псом бомбы воют, самолеты
Ревут натужно,
Пулеметы
Свинцом безжалостно секут,
Дымят воронки там и тут.
— Ур-ра!.. — поднялась в рост пехота:
Треск автоматов, стон гранат —
И мертвые враги лежат
У развороченного ДОТа...
Свой танк на вражий танк в таран
Ведет разгневанный Роман

32
Не славы ради, не бравады
Роман взъярился, словно бык —
Чем ближе сходятся громады,
Тем яростней их лязг и рык.
Удар! Как голова от тела,
С «пантеры» башня отлетела,
А безголовая броня
Дохнула клубами огня.
В ушах звенело от удара,
Дым щель затмил, щипал глаза,
Текла горючая слеза...
Не трать, танкист, мгновенья даром,
А делай! делай что-нибудь,
Чтоб избежать вулкана жуть!

33
Я с детских пор слыхал нередко:
То, что Историей зовем,—
Святой отчет потомкам предков
О житие-бытье своем.
Она - зерцало всех деяний
В миру, в труде, на поле брани,
Она - пример, она завет
И поученье и совет,
Священная живая книга
И откровения скрижаль!
И потому безмерно жаль
Не углядеть в ней прелесть мига.
А миг всегда имел в войну
Тысячекратную цену.

34
Грудь в грудь — с утра до темной ночи
Огонь и дым, и кровь, и смерть...
По-фронтовому день рабочий:
Есть только миг — сумей успеть.
Ночь. Схлынул бой. Да только рано
Считать свои и вражьи раны —
У Ротмистрова и Орла
Другие срочные дела:
Ведь завтра снова на рассвете
За ночь очухавшийся враг
Попрет на Прохоровский тракт,
Так в полной форме надо встретить.
Попрет... Но как? На поле том
Точь - в - точь — Гоморра и Содом.

35
Когда поутру луч Рассвета
Посторонить пытался тьму,
То и Вселенских сил на это
Господь не мог сыскать ему.
Два дня, затмивши солнце чадом,
Земным кипело поле адом.
И были в том земном аду
Все ада «прелести» в ходу.
И только лишь на третьи сутки
Скатилась с поля пелена,
Та, что соткала здесь война,
Открывши вид суровый, жуткий.
О, Поле Родины! Оно
Родилось здесь еще одно.

36
Внучек, запомни эту дату,
А павших в битве помяни:
Шли танки — с мужеством солдата,
Солдаты — с прочностью брони.
И передай об этом другу,
Как после боя всю округу
Такой окутал чад и мрак —
Не разглядеть, где друг, где враг.
Оцепеневшими губами
Спрошу, по-Пушкински скорбя:
О, поле, поле, кто тебя
Устлал железными гробами?!
Скажите, люди, мне, когда
Уступит Разуму вражда?
37
Не ведал мир еще доселе
Таких ожесточенных драк,
Не день, не два — а три недели
Ломился брешь проделать враг.
Нет. Этот год — не сорок первый!
Здесь все не то — и мощь, и нервы,
И враг не тот, и мы не те
По духу, вере, красоте.
Блицкриг теперь уже не в моде.
Всю спесь свою растратив тут,
В Москву с мечами не войдут
Ни Клюге, ни Манштейн, ни Модель!
История! Ты знать должна,
Кем «Цитадель» сокрушена.

38
Борьба миров!.. Сошлись грудь к груди
За право принципов своих.
Как это страшно! —
Гибнут люди!
И гибнут — лучшие из них!
Те, кто здоров душой и телом,
В бою решительный и смелый,
Оставив продолжать свой род
Тех, кто слабыш,
дурак, урод.
На суше, в воздухе, на море
Грохочет схватка двух миров —
Костер из множества костров
И реки...
реки крови, горя.
Но нас спасала от огня
Броня. Духовная броня.
39
Снарядов в день! два эшелона
Через стволы тогда прошло!
Два с половиной миллиона
Солдат здесь в битвах полегло!
Шесть тысяч сбито самолетов,
До тысячи взлетело ДОТов!
И танков —
тысяч до восьми
Здесь тоже «полегло костьми».
А как хозяин фронта лично?
Он, откровенно говоря,
Экзамен на Богатыря
Сдал всенародно
на отлично!
История! Ты знать должна,
ПОБЕДЫ какова цена.

40
Два фронта, как единый, были,
Как близнецы на этот раз:
В Орел и в Белгород входили
В один
не только день — и час!
Ур-ра! Нет больше «Цитадели»!
Манштейн и Модель в лужу сели!
ПОБЕДА! Под твоим крылом
В войне свершился ПЕРЕЛОМ!
Такому случаю во славу
Гудели б встарь колокола
По всей Руси: войскам хвала!
Хвала! Они спасли Державу!
Теперь сто двадцать пушек бьют
Двенадцать раз — салют. Салют!
41
Стоит на Прохоровском поле
Часовня.
Бьют колокола
О нашей славе, нашей боли,
О битве, что страну спасла.
Но в этом колокольном бое
Не столько славится былое —
Слышна в том басе бронзы речь,
Как в хрупком мире
МИР беречь.
Бом! Бом! Суть в том,
что если НАТО
Покажет бомбовый кулак,
Ответь на то.
Ответь, да так,
Как ворогу ответить надо.
Часовня та, как часовой,
За Русь в ответе головой.















ТАНГО СМЕРТИ
Ключ одиннадцатый

«Польша будет обезлюжена. А потом, господа, я поступлю так же с Россией.., Грядет немецкое мировое, господство... Жестокость — благо для будущего».
А. Гитлер
«Чем больше погибнет людей, тем легче будет проводить колонизацию»,
Из документов рейха.
«Мои меры не подлежат никаким юридическим сомнени-ям... Моя задача уничтожать и истреблять!»
«Зеленая папка», Герман Геринг.

 


1
Мастей различных моськи, шавки,
Порой, обнюхав след войны,
Выбрасывают на прилавки
Плоды чернильной бузины.
И поучают с дальней дали:
Не Гитлер шел войной,
а Сталин!
И Коха Эриха режим
Был Украине не чужим.
Рейхскомиссар Кох был неистов?!
Побойтесь зря хулить его!
Ведь вешал... вешал он всего
Одних жидов, да коммунистов.
Вот батьки Ковпака война
Была разбойна и вредна.

2
— Концлагеря и душегубки?
Да пусть вас просвистит сквозняк! —
И заключают, скорчив губки:
— То бред советских коммуняк! —
Кто сам прошел ступени ада,
Того остерегать не надо —
Он сам отринет эту ложь.
Поверить может молодежь,
Хоть этого и не хотела.
Посев бредовых тех идей
Внесет чуму в умы людей
И черное сыграет дело.
Но мы, участники войны,
Предостеречь от лжи должны.


3
Все вывезли из Лукоморья:
Дуб с цепью, что на дубе том...
С котом вот только смех и горе:
Кох ввел налоги на котов,
На псов, на золотые зубы,
На окна, бороды, на трубы,
На каждый чих, на каждый шаг.
А вы еще —
Кох лютый враг!
Он окультурил Украину!
И даже черный чернозем
В Германию был увезен! —
Пашите чистенькую глину!
Да он Малороссийский край
Преобразил в цветущий рай!

4
Коронки, зубы, кольца, броши —
Не нужный узникам металл.
Кох сколотил на них хороший,
Высокой пробы капитал.
Владея этаким талантом,
Заводчиком стал, фабрикантом,
Себе во благо и друзей
В Ростове обобрал музей.
О, нет! Кох не почил на лаврах!
Со скромностью тевтонца он
Всего лишь... восемьсот! Икон
Взял в Киево-Печерской лавре.
— Ведь коммунисты все равно
Святым не молятся давно.


5
Что, зря после войны без мала
Пять лет сидел в норе, дрожал,
Упрятавшись от трибунала?
И... Нюрнберг он избежал!
И только в пятьдесят девятом
Перед Фемидой, виноватым
Предстал,
но... в Польше(?), не у нас.
Каким же был тот судный час?
Да только ту загадку Коха
Не разгадали до сих пор.
Да, был смертельный приговор.
Да, был расстрелян!
Видно, плохо?
Ведь после этот чинодрал
Еще два раза умирал!

6
О, просвещенная эпоха!
Не прячь, не заметай следы,
Следы рейхскомиссара Коха,
Его военных дней «труды».
А потрудился он до пота:
Полмиллиона граждан что-то
В пяти своих концлагерях
Сжег, издробил он в пепел, в прах!
О Бухенвальде, Освенциме, Майданеке...
Написано немало строк
Хранит гранит, чтоб помнить впрок,
Чтоб боль была неугасима,
А о ЯНОВСКОМ...
Вот о нем —
Не к ночи будь! — Припомним днем.
7
Припомним, чтоб не забывали,
Сверяя с Западом часы,
Как нашу землю, нас топтали
Фашистские чумные псы.
Тогда бездумны сами были,
Теперь велят, чтобы мы забыли
Кромешный ад концлагерей
И в образе людском зверей,
Ворвавшихся в просторы наши.
ЯНОВСКИЙ лагерь...
Это в нем
Сгорала, чахла день за днем
Средь тысяч узников Наташа.
Мне больно вспомнить, но для вас
Я воскрешу ее рассказ.

8
Роман позвал. И вот я еду!
На крыльях в эту даль лечу!
Официально — к тете, к деду.
Но с ним! здесь встретиться хочу.
Чтоб после длительной разлуки
Опять скрестились наши руки.
А было так: к исходу дня
В субботу встретили меня
Мой дед Антон и тетя Поля.
Цветы да слезы, душ тепло,
И вот добрались мы в село
С названием Велика Воля.
За полночь сладкий разговор,
А утром в дом вломился вор.


9
Штыки фашистские, мундиры,
Треск автоматов, крик солдат —
Перевернули все в квартире,
Обшарили чулан и сад.
Всех жителей Великой Воли
Согнали спешно к сельской школе.
Вой, слезы, выкрики, галдеж...
В машину садят молодежь.
Всех остальных загнали в зданье
И подожгли,
Страшней огня
Не ведала нигде со дня
Творенья Богом мирозданья.
Село и люди —
в пепел, в прах
Сгорели в дьявольских кострах.

10
Презрев мольбы мои и стоны,
Поклоны слезно до земли,
Загнав в товарные вагоны,
Два дня куда-то нас везли.
А там, когда нас «выгружали»,
Четыре паренька сбежали.
Поймали, бьют и ставят в ряд.
— Запомните! — нам говорят, —
Бежать чтоб больше не посмели:
Всем беглецам — один конец! —
И засвистел в ребят свинец,
А мы от страха онемели.
— Зиг хайль! Зиг хайль! — и под восторг
На нас, рабов, открыли торг.

11
Я плакала, когда читала,
Как дядю Тома продают,
Теперь сама товаром стала —
Живой товар! — Стою вот тут.
А покупатели толпою
Снуют, лепечут меж собою,
Нас крутят, вертят, смотрят в рот,
Чтоб распознать, каких пород.
На вид — медведь, с повадкой лисьей,
Ходивший возле нас полдня,
Любашу, Полю и меня
Решил купить гроссбауэр лысый.
За штуку фюнфцен марок дал
И нашим собственником стал.

12
Два дня не пили мы, не ели,
А он козлиной бородой
Рисует перед нами цели,
Знакомит с плетью и уздой.
- Вот фронт ваш -
сорок га пшеницы
Убрать вам, фрау. Не лениться!
По недосмотру не должно
Погибнуть ни одно зерно!
«Медовый месяц!» Участь злая!
Увидевши нашивку «ОСТ»,
Любой щенок, задравши хвост,
Рычал на нас, похабно лаял.
Нет больше сил терпеть, дрожать!
Все! Мы отважились бежать!


13
Мы больше месяца блуждали,
Ища домой, в Россию, путь
К родным местам из дальней дали,
Чтоб вольным воздухом дохнуть.
Но на границе с Украиной
Прервался этот путь наш длинный:
Нас захватили патрули
И в лагерь смерти привели.
Конвейер лагеря в ту пору
Уж был во всю запущен мощь —
Пылали печи день и ночь
И от сырья — ломились горы.
Так мы, судьбу свою кляня,
Попали в пламя из огня,

14
Знал ли писатель Бой-Желенский,
Ломницкий,
доктор де Берьер,
Стожек, Серадский, Ортвин, Ренцкий,
Что упадут в один карьер?
Не ведал Бартель, академик,
Почетный член трех академий:
Еще за месяц до войны
Его заслуги «учтены»:
В «Зеленой папке».
Герман Геринг
Все, все до йоты усмотрел:
На дыбу кто, кому расстрел,
Кого на тот прихватят берег.
И Дмитрий Карбышев не знал,
Каков судьбы его финал.

15
А мог хоть в страшном сне увидеть
Штрикс,
композитор, музыкант,
В каком его представят виде,
В чем выльется его талант?!
Он ждал их — был уже на страже:
Сухарь, бельишко — в саквояже.
Стук в дверь –
пришел, настал черед:
— Хинаус геэ! Шнель! Вперед! –
И в спину - дуло автомата.
Какая наглость!
Что за спесь?!
Да видно, прозвучит вот здесь:
— Профессор Штрикс!-Вилькоммен — в рай!
Глюк вюнше!
Арбайт махт дир фраи!

16
— Вот по искусству ваш коллега,
Прелестный Рихард Рокита,
Считает: вставших от ночлега,
Полезно Музой щекотать.
Он в ресторанах бывшей Польши
Играл в оркестре, знает больше,
Как благостно их мастерство,
Волшебных звуков колдовство
Воздействует на человека.
Он нам оркестр свой подарил,
Чтоб тешить лагерных горилл
Во славу фюрера и века.
Вы, Штрикс, обязаны помочь...
Подумайте - даю вам ночь.
17
Всю ночь боль сердце разрывала,
Сам ад за горло все душил,
Да музыка обуревала:
Бери вот ноты —
и пиши.
— Ну, как, профессор, вы довольны? —
Кивнул — что скажешь, хоть и больно.
- Талант не должен увядать.
- Все надо фюреру отдать,—
Вильхаус подчеркнул с улыбкой.
- Бравурна музыка нужна,
Такая сладкая, нежна.
Попробуйте —
вот вам и скрипка...—
Здесь поневоле запоешь,
Когда приставлен к горлу нож...

18
«Тупик!..» Дела — до нельзя плохи...
Уйми, попробуй, бунт в груди!
Зовет он:
— Музыку эпохи
Не только чувствуй — в такт иди!
И все же взял он скрипку в руки,
Смычком коснулся струн — и звуки
Один другого все страшней,
Пронзая души все мощней,
Полились в лагерной округе:
То треплет боль, то бьет гроза,
То щиплет горечью слеза —
Сам комендант застыл в испуге.
— Генуг!!! — он гневно рвет каскад.
- Ведь это. «Танго Смерти», ад!
19

- Так точно — ад и пляска Смерти...
Что вижу здесь, о том пою.
- Но вы... вы тоже, Штрикс, поверьте,
Пускай Бог видит: не в раю.
Да где понять?!
Но я не робкий —
За чечевичные похлебки
Не продаю отцовский край,
Чтоб угодить в фашистский рай,
Лизать тевтонским псам их пятки,
Да ухо музыкой ласкать.
Страна не та, здесь не сыскать
Спешащих в «новые порядки».
—Ну что ж, раз так, гер музыкант
Мы записали ваш талант.

20
Согнали двадцать музыкантов,
Кто сам пришел, кого — силком,
Все двадцать вставших в круг талантов
Коснулись вещих струн смычком.
Забились, заплескались звуки —
В них наша боль, в них наши муки.
Все в скорби замерли в строю,
А скрипки плачут и поют:
То рев громов, то молний блики,
То жжет огонь, то душит мрак,
Лай автоматов, рык собак,
И Смерть с косой, и стон, и крики.
Но вплелся в музыку свинец,
И сжались тысячи сердец.

21
Стоит он, холеный детина,
Небрежно ноги так, вразброс,
И тычет стеком:
— Рус, скотина,
Ми вам поряд нови принес.
Нах фатерланд поля пшеница
Должны беречь, как глаз зеница.
Ви, крепко родина любя,
Даст удобрени из себя.
У вас пословиц говорится:
«Раз умирать, так с мьюзикой».
Ми даст вам, даст слючай такой:
Всех, кто нах Арбайт отклонится,
Здесь будет жизни путь кончать,
Под сладки мьюзика звучать.

22
Я твердо верила, что Бога
Ни в духе нет, ни в телесах,
Ни рядом, около чертога,
И ни в бездонных небесах.
Легко судить в делах нормальных,
Иное дело —
в экстремальных:
Как хочется найти просвет,
А тучи злей, просвета нет.
Кого взывать и ждать в надежде?
Кому всю боль души излить,
Чтоб страх унять и свет вселить,
И Человеком стать, как прежде?!
«Нах Аппель!» Строй... Оркестр... Палач..
Дробь автоматов. Скрипок плач.

23
Из утра в утро:
— Встать! Нах Аппель! —
Строй... «Танго Смерти» — мрут и вши.
Дробь — перепляс свинцовых капель...
Прощальный вскрик и стон души.
Горят костры, пылают печи —
Сжигают трупы человечьи,
И пепел, что затарен тут,
В поля неметчины везут.
«Свобода» автоматных прений
К тупой покорности зовет —
Здесь Смерти фабрика, завод
По выработке удобрений.
Вот неприкрытый он,
фашизм:
Насилье, варварство, садизм.

24
Прощайте, братья по неволе!
— Свет Божий, дай тебя обнять! —
— Кричат сердца от страшной боли:
— Ведут нас в бойню —
жизнь отнять!..
— Прощайте, милые подруги!
Скажите мамочке в Калуге,
Что дочь сожгли: сто бомб тайком
Я начинила лишь песком.
- Я тайны в штабе добывала!
- Я тол у немцев же достав,
Пустила под откос состав!
- Эсэсовцев я убивала! —
Идут — и все, как на духу,
Не страх, а гордость наверху.
25
Но кто запомнит, кто расскажет?! —
Ждет участь всех, кто здесь, одна.
Где тот счастливчик, кто покажет,
Сколь лиха выпито до дна?!
Двадцатый век — и людоеды!
А где он, где тот День Победы??
В три ряда проволока, ток...
К земле припав, молю Восток:
Там отчий дом, там сила, люди,
Добро, тепло и Правды свет,
Оттуда он придет, рассвет,
Да вот когда он только будет?!
Вновь «Танго Смерти», вновь свинец —
Вновь сникли тысячи сердец.

26
Осенний хмурый день, ненастный,
Нас строят спешно, без речей.
На этот раз оркестр злосчастный
Под дулом взвода палачей.
Слезилась, плакала Природа
От зрелища такого рода.
Гер комендант махнул:
— Мьюзик! —
Вновь стыла кровь, немел язык,
И душу рвала вязь аккордов. –
Залп!
Первым рухнул дирижер,
Метнув в оркестр прощальный взор.
Тот дрогнул... но держался гордо:
Никто ничуть не оробел,
Играя реквием себе.

27
Кружит мелодия над строем,
То жжет сердца, то леденит,
- То щиплет больно, а порою
Бьет мелким бисером в зенит.
Один, другой на круг выходит,
Прощальным взором строй обводит,
Кладет спокойно инструмент,
А в грудь —
свинцовый аргумент.
Уже лежит гора одежды
И ворох скрипок, тел гора...
— Настала ваша, Штрикс, пора —
На вас особые надежды…
Служите фюреру - и вы,
Вы, Штрикс, останетесь в живых.

28
А он играл не обращая
На вызов, брошенный в глаза.
И вот уж, бельмами вращая,
К нему змея ползет –
гюрза.
Фашисты так расхохотались,
Что ржа, за животы хватались,
- О, данкешен!
Благодарим!
Зато вас щедро одарим. -
Подняв смычок изящным жестом,
Щекой коснулся скрипки вновь:
- Сегодня наша льется кровь,
Но завтра вам не будет места.
— Ферфлюхтер! — и свинцовый шквал.
И жизнь, и песню оборвал...
29
Упал певец, а в небе долго
Могучий взлет души звучал,
Как гимн исполненного долга,
Как грохот волн в ночной причал.
Застыло все, оцепенело,
Лишь немо тишина звенела.
Хоть моросил дождь без конца,
Но размягчить не мог сердца.
Вдруг кто-то завопил истошно
И с визгом рухнул о земь ниц.
Свинцом хлестнули из бойниц —
И забурлил строй суматошно:
А жизнь... у каждого одна:
Упал — и вылилась до дна...

30
Та-та!.. и смерч огня и стали
Рвет в клочья Книгу Бытия...
И Родники безмолвны стали...
Забыть? Молчать? Могу ли я?
Меня уже не ждет работа —
В стократ острей моя забота:
Теперь вы, внуки и сыны,
Беречь страну и Мир должны.
Трудиться? — Вы не лежебока,
Дружить? — О, здесь вы молодцы.
Но Мир, что добыли отцы,
Храните, как зеницу ока!
Он добыт был большой ценой.
Борцам за Мир — поклон земной!



31
Таков Родник. Неумолимо
Рвет звенья лагерных цепей.
Так не пройди бездумно мимо —
Склонись,
живой воды испей.
Отчизна, Родина — не только
Полей раздолье, реки, колки,
Что также наших дел венец,
Душ пламень
и Родник сердец.
Родник тот чист и бескорыстен:
Ни чьих не требуя похвал,
Он катит свой сердечный вал,
Чтоб смыть отраву мерзких истин.
И нрав у Родников такой:
Зачах один, рожден другой.

















«ВАЛЬКИРИЯ»*
Ключ двенадцатый

«Король умер, да здравствует король!».
В. Шекспир
«Платон мне друг, но истина дороже».
Аристотель.

 




*Валькирия — в переводе с древнеисландского: выбирающая мертвых, ткущая ткань из человеческих кишок, прислуживающая убитым.

1
Мое незыблемое кредо —
Не искажать суть бытия
Строкой горячечного бреда,
Стихом напыщенного Я.
Пишу простой отчет потомкам,
Не заблудились чтоб в потемках,
Вдруг родословную свою
Пойдут искать в былом бою.
Земных богов известно много,
Здесь воскрешу лишь одного.
Когда архангелы его
Трубить поднялись против бога.
Какую силу дал словам —
Судить предоставляю вам

2
Скажи, хотел бы ты, чтоб волком
Тебя прозвал и друг, и враг?
Так почему, подумай толком,
Сроднился Гитлер с кличкой так?!
Он цвел, когда произносили:
«Он волк!» —
Знать, нету равных в силе,
В коварстве, мудрости ума!
Чем и гордился он весьма.
Четыре ставки(!) с наслажденьем
«Вервольф», «Вольфсшлюхте»... он назвал!
Ад-вольф — и падай наповал!
Он волком назван от рожденья.
Не просто волк — вожак волков! —
И нет острей его клыков!


3
Нет, Гюнше слышать это странно
И на душе нехорошо,
Что в мире лучшая охрана
У дядей Сэма, Айка, Джо.
- То фарс!
Не может быть такое! —
Шеф Раттенхубер успокоил,—
Зинд аллес бесте все у нас!
И волчий нюх, и глаз — алмаз,
И мудрость сказочного Джина!
В семь фронтовых его берлог
Никто тайком ступить не смог! ...
И все-таки в одну из них
Охотник на волков проник.

4
...Блиц-криг! — Три года полыхает
«Молниеносная» война...
И кто не чувствует, не знает,
Осточертела как она?!
Всяк видит: русские медведи
По-русски ломятся к Победе,
И что придется за войну
Быть у медведей тех в плену.
Из гипнотического транса
Пора назад — в реальный мир!
Пора кончать кровавый пир
Из-за российского пространства.
И понял всяк, кто не дурак,
Что фюрер немцам — первый враг.



5
Он обманул их, одурачил!
Златые горы насулил,
А получилось все иначе:
Нести сей крест — нет больше сил!
«Убрать имперского злодея,
Что весь кровавый фарс затеял!
Всех этих «Г»! Всех четверых!
Но как? Не собирать же их!»
- Такая мысль не день терзала
Уж генеральские умы.
«Но что, что можем сделать мы?!
Ведь нас таких ничтожно мало…».
Но план созрел... И бомба есть!
А подложить сочти за честь.

6
В пути ждут, на работе, дома
Секретных замыслов финал:
Вот-вот от генерала Фромма*
Придет «Валькирия» — сигнал.
В «Вольфсшанце» (бункер на востоке),
Точь в точь в назначенные сроки,
Собрался генералитет —
Штабов восточных мозг и цвет.
В Берлине Клаусу быть бы надо! —
Он это чувствовал нутром:
Поднять не сможет мямля Фромм
Трехмиллионную громаду.
Но... к Гитлеру вхож только он —
Судьба поставлена на кон!

*Фромм —генерал, командующий резервной армией, участник заго-вора генералов.
7
Клаус Штауфенберг*, герой Туниса
И всей «Валькирии» душа,
В курьерский самолет садится,
В «Вольфсшанце» на совет спеша.
Для полноты, заметим сразу:
Он без руки. Лишь с правым глазом.
Служить, конечно, нелегко,
Но просят — ценят высоко.
Пока летит начальник штаба
Всех войск резервных на совет,
Тайком взглянем,
что на привет
Везет он фюреру хотя бы?
Средь тьмы бумаг доклад лежит,
Да пластик...
в корочках — гексит.

8
Шасси курьера-самолета
Коснулось взлетной полосы
И, бросив «Данке зеер!» пилоту,
Шагнул он... словно на весы.
Весы!
Чья перетянет чаша? —
Злодея фюрера?
Иль наша?
Нет! Гитлеру на этот раз


*Барон Клаус фон Штауфенберг — полковник, нач. штаба резервной армии, расположенной по соседству с Берлином Руководитель загово-ра генералов.

Пробьет его последний час!
Ла.Кейтель* встретил.
Озабочен.
А тут... Фельгибель** — тет-а-тет...
Но... время! Ни секунды нет!
Ведь фюрер педантично точен!
Клаус бомбу здесь тайком, как кот,
На боевой поставил взвод.

9
Теперь пошел счет на минуты.
Их десять...
Девять уж всего!
Не прозевай!
Все делай круто!
Иначе... будет, брат, того!
Дай Боже, избежать подножки
Судьбы, злодейки неотложки! ...
Но где он, генералитет?!
Зал пуст...— Идет ремонт. Паркет
Перестилают. Красят стены.
И только разглядел теперь,
Когда открыл ла-Кейтель дверь,
Перетасовки, перемены:
Веранда.
И огромный стол!
За ним чинов, этак под сто.



*Кейтель - генерал-фельдмаршал, начальник штаба Вер-ховного Главнокомандующего
**Фельгибель — начальник связи ставки, участник заговора.

10
Когда фельдмаршал и полковник
Вошли в залитый светом зал,
Всемирной бойни уголовник,
Как пес, другого пса терзал.
А Хойзингер весь потный, с жаром
План рисовал — одним ударом,
При том в молниеносный срок
Расхряпать запад и восток...
Да, да, тот самый!
Он когда-то
Ботинки Гитлеру лизал!
Поздней фашист матерый стал
Ведущим генералом НАТО.
А говорят-то неспроста: —
Что? Он не тот? Иль НАТО — та?
11
Оставим поздних дней разборки...
Кто мог в тот час представить их?
И без того рейхсверу горько —
Проблем до чертиков своих!
Не зря Иодль* мрачнее тучи.
Момент предельно острый, жгучий:
Восточный фронт — одна тоска...
А тут — союзные войска
Уже в Нормандии... десантом.
И мамалыжник тот — Михай**
Поднял на рейх галдеж и хай.
И дуче, хоть и ходит франтом,
У самого — кругом враги,
Хоть из Италии беги.

*Йодль - генерал, начальник штаба оперативного руководства вермахта.
**Михай — король Румынии.
12
Хотелось Клаусу сесть у входа,
Но Гитлер увидал его.
Бог, милуй!
Экая невзгода! —
Пронзило молнией всего:
Идет... и Клаусу, как другу,
Его единственную руку
Своей дрожащей вяло жмет
И просит проходить вперед.
Вот Клаус сел.
И со снарядом
Портфель соседу: пригляди,
Мол, надо выйти,
А в груди
Все сжалось. Пот катился градом,
Он вышел —
Будто нет «хвоста»
- «Гори, гори, моя звезда!»

13
А оберст Хефтен ждал в машине,
Ждал с нетерпеньем адъютант,
Когда вернется шеф с «вершины».
Он верил:
шеф его — талант!
Что думал Клаус, судите сами.
Он семимильными шагами
К машине «Оппель-дженейралл»
Шагал, чуть не бежал. — Удрал!
Теперь еще проблема, надо
Быстрей из этого гнезда!
Но как? Но как быстрей, когда
Здесь три поста и три ограды?! —
Стоп! Документы! — Первый пост.—
Шлагбаум… и дылда в полный рост.

14
Пока артачились верзилы
И коменданту Клаус звонил,
Баб-бахнул! гр-ром
страшенной силы,
Клаус вздр-рогнул, трубку уронил...
С небесной сини из-за леса
Шла весть о казни мракобеса.
Поднял, взбодрил тот гром-сигнал
И в то же время... в страх вогнал.
Иш, ты! Прикидывался другом!
И сладко речи говорил,
А сам? —
Гляди, что натворил!
Но Клаус отделался испугом.
Теперь, уйдя от страшных дел,
Навстречу смерти он летел.

15
Да, отдохнешь! Ведь на две части
И самого взрыв разорвал:
Одна в Берлин торопит, в части,
Другая —
заглянуть в подвал,
Увидеть, оценить все толком,
Что там, в том «Логовище волка»?
Но он не может.—
Пусть летит.
А нам... Никто не запретит...
—А где же Клаус, войны обрубок?!
Черед уж на ковре стоять,
А он исчез —
Ферфлухтер! ...лядь! —
И Кейтель, выругавшись грубо,
Спешит докладчика найти,
От гнева фюрера спасти.

16
Враз меркнет лучезарность Феба,
Бьет в спину жаркою волной —
Он в дверь летит (чуть не до неба!),
О что-то грохнувшись спиной.
Вас? Вас мет лос?!
Он ошарашен —
Понять не может: жив, иль нет?
Какой здесь: тот иль этот свет?
Бегут охранники, холуи
Узнать, что здесь, кого спасти,
Кого на небо вознести,
Кому воспеть зааллилуйя.
И вот ла-Кейтеля (О - кей!)
Спешит поднять его лакей

17
А в зале — страшная картина....
Кончина света? Божий суд?
Нет! Это сделал он, скотина!
Вот потому и скрылся, плут!
А те, кто рисовали планы,
Лежат вповалку, будто пьяны.
Кровь... Стоны... Вопли...
Стол в огне...
Мозги, как кляксы, на стене....
А фюрер где? Вождя и бога
Нигде в содоме не видать.
Да вот он, вот! —
Ни взять, ни дать —
Лежит безмолвный у порога.
Кровь из ушей. Назад лишь миг
Был грозен, властен и велик.

18
Лежит пластом, разбросив руки,
Глаза на выкате —
страшны,
В тряпье изодраны все брюки,
И ноги все обожжены.
Как трубочист, он черен, в саже.
А у Иодля люстра даже
На голове венком лежит
И позолотою дрожит.
А рядом трупы Шмундта, Брандта,
И Бергер без обеих ног.
Пытался встать — никак не смог...
Ни одного нет адъютанта!
Вдруг видит окоем земли —
Куда-то, видно, понесли...

19
О, майн Готт! Не сон-ли это?!
Армагеддон? Преддверье лишь!
Чуть шаг не тот — и ты к ответу
По всем ступеням загремишь!
Косой десяток генералов —
Различных рангов чинодралов
И Отто Гюнше в их числе,
За окна, словно на метле,
Чуть ли не в космос улетели!
Те пусть летят! — На место их
Вермахт найдет вояк других!
Вот фюрер! —
(Что б вы ни хотели!)
Один! Спасти его, спасти!
Иль труп в Валгалу унести.

20
Пусть группенфюрер Раттенхубер*
И Кейтель сами там решат,
Кого и как хватать за чубер,
Ви лебен вайтер, чем дышать.
...Клаус рад — все, все идет фартово —
Он жив. Летит. Не арестован.
Все, значит, в логове зээр гут!
Пошли нам, Бог, успех и тут!
В пятнадцать ноль-ноль приземлился
Их тихоходный спецкурьер
И, как обычный офицер,
В толпу берлинцев Клаус влился.
И здесь же от друзей узнал,
Что Фромм не подавал сигнал.

21
Рад доложить: решил задачу
В объеме полном точно в срок! —
—Шутить изволите?!
Удачу!
А я рад, что проверить смог!
Вы арестованы, полковник!
Как заговорщик, уголовник! —
Так встретил Клауса отчий дом

*Ганс Раттенхубер - личный телохранитель Гитлера, группенфюрер СС и генерал-лейтенант
И шеф его иуда Фромм.
— Сдай пистолет! —
Но в это время
Ввалились Роммель, Клюге, Бекк,
Их стражи — десять человек,
Средь них майор охраны Ремер.
Хоть Смерть с косой уж у виска,
Решили поднимать войска.

22
Уж петухи к всенощной пели,
К исходу день,—
Ночь у ворот,
Но кой-кого вовлечь успели
В игрушечный переворот.
И даже... батальон охраны
Включен в артисты этой драмы.
Но не учли: смогла та рать
Им... лишь трагедию сыграть.
Тот батальон без боя, быстро
Дом пропаганды взял в кольцо,
И Ремер «вальтер» свой в лицо
Сует под самый нос министра: —
Ты арестован! — говорит.
— Шнелль геен зи ин Моабит! —

23
— Чем вызвана такая спешка? —
— Смеется тот ему в ответ.
— Нельзя ли хоть чуток помешкать?
И время ни минуты нет...
— Вот потому и спешка эта,
Что вам пришла кончина света!
И некогда базарить тут —
Шнелль хенде хох!
Гитлер капут!
— Довольно! В страшные игрушки
Нам, Ремер, некогда играть.
Он скоро будет выступать! —
И это, как снаряд из пушки,
Пронзило Ремера до пят!
«Соврал! Втянул в аферу, гад!»

24
А Геббельс ставку вызывает,
Любезно в трубку говорит:
— Мой фюрер!
Ремер здесь. Желает...
Сердечным пламенем горит...
На трубку! —
Впрямь, знакомый голос!
У Ремера стал дыбом волос.
— Вы не майор! —
Полковник, Ремер!
Я повышаю в званьи вас!
И требую:
ту шваль сейчас
Всех расстрелять, не тратя время!
— Е... есть, мой фюрер!
Я... я мельком! —
Сказал, прищелкнув каблуком.
25
А тут еще под этот случай
Партнера стиснула беда
И к фюреру приперся дуче.
Да, да — вот именно сюда!
Хотел дружище Муссолини
Всю боль свою излить в Берлине,
Но фюрер, кроме прочих дел,
Похвастать «логовом» хотел...
...Есть в Пиреннеях на вершине
Дом на площадке с гулькин нос —
Не альпинизма дух занес
Туда Бенито Муссолини:
Он был от службы отлучен
И в нем, как узник, заключен.

26
И королевская охрана
В глубокой тайне без суда
Фашизма бонзу и тирана
Законопатила туда.
Но как эквилибрист на сцене,
Любимец фюрера Скорцени
Утер охране ловко нос:
Он дуче выкрал и... унес...
Когда в предутреннике мглистом
Стрелки досматривали сон,
Сел на утес, как ангел, он
И три десятка планеристов.
Тот дом-отель был с ходу взят.
А как с утеса? Как назад?

27
А «физлер-шторьх» зачем? Та «птица»
Способна сесть и на утес!
Пришлось изрядно потрудиться,
Чтоб «Аист» сел и... их унес.
Пред очи фюрера с той кручи
Вот так и был доставлен дуче.
И вновь объятьем сплетены
Два факельщика всей войны.
Еще в ушах от взрыва бомбы
Свернуться не успела кровь,
А фюрер гостя вел под кров
Дать поглазеть на катакомбы.
И в том числе в конференц-зал,
Где трупом час назад лежал.

28
А там... плывет в тумане что-то...
Нет, рядом — вот перед лицом:
Он в ту войну, капрал пехоты,
В окопе видит страшный сон:
Землей заваленный до шеи,
В крови весь лезет из траншеи,
Раздавленный, едва дыша,
Ползет он в дебри камыша...
— Каарр-карр! — на пир летят вороны.
Проснулся... весь в грязи, дрожит...
— Где я? —
И видит, что лежит
Вблизи французской обороны.
Когда вернулся в стан своих,
Там ад — нет никого в живых.
29
Недаром, видно, говорится:
Его устами — пить бы мед! —
Кому нарек Бог застрелиться,
Того и бомба не возьмет.
Сто раз одно он повторяет
И даже гордо козыряет,
И в хвост, и в гриву всех кляня: —
Бог милосердный спас меня!..
Так знать — Германии я нужен! —
С тобою, дуче, мы сильны!
И наши замыслы верны! —
И с тем пошли на званый ужин.
Смотрел и молча думал тот,
Что и его ведь это ждет.

30
На кой пес дался этот дуче? —
У самого житье — не рай:
И на фронтах — черней все тучи,
Да и в тылах — сплошной раздрай.
Нет! С римским карликом он дружит,
Что тот ему Полканом служит.
Не он, — Италия нужна!
В один воз с рейхом впряжена.
Война! А этот воз — громада!
В ней жизнь и торжество всего!
Мир — смерть... и рейха, и... его.
Пусть и тяжел — тянуть воз надо!
Так вот зачем его украл
Особых действий генерал.

31
К моим возлюбленным берлинцам
И всей Германии сынам
Спешу душой всей обратиться
И дать совет, что делать нам...—
Враль-Геббельсовскою рукою
По радиоволнам рекою
Слова лил фюрер-чародей,
В глубокий транс вводя людей.
— Бог спас меня!
Не дал вампирам
Убить и выпить кровь мою.
Мы разобьем врагов в бою
И будем управлять всем миром!
Нам в мире нет преграды, нет
На тысячу грядущих лет!

32
Не знаю, по какому праву,
Какая сила привела —
Сюда примчалась Ева Браун,
Оставив все свои дела.
Кто ты ему —
жена, путана?
Я укорять тебя не стану,
Но если на беду спешишь —
Ты человек большой души.
Будь ты служанка, иль актриса
Из «Девушки моей мечты»,
Но вижу —
жертвенница ты,
Раз в пугало смогла влюбиться.
Помимо прочего всего —
Ведь ты Валькирия его.

33
Почти совсем, как в древней «Саге»:
Уж если пал магистр в бою,
На тот свет с рыцарской отвагой
Он «брал»
Валькирию свою —
Жену, коня и меч в могилу
Ложили с ним.
И там, чтоб силу
В безделии не тратил зря,
А, злобою к врагам горя,
Во имя Ордена сражался,
И за империю шел в бой,
И увлекал других собой,
И вечным рыцарем остался.
Что ж, Ева, страсть хоть велика,
Но рыцарь жив —
живи пока.

34
Ты хороша, мила, красива,
А выбрала такой удел...
Так что тебя, какая сила
Влечет к нему?
— Так Бог хотел! —
Бездушен он, нескладен в теле,
Груб в разговоре, слаб в постели,
Ни приголубить, ни обнять,
Ни боль твоей Души понять.
И впрямь:
любовь-то не картошка.
— Пусть я ему и не жена —
Он мой! И я ему верна!
И скрашу жизнь ему немножко.—
Не видя за собой греха,
Невеста славит жениха.

35
Родился под звездою Овен,
А был пантерою всегда:
Холерик, вспыльчив, многословен —
Вот такова она, звезда!
Он гневен, независим, властен,
Упрям, напорист и контрастен,
Он славы жаждет, как воды
Иной пустынник в час страды.
И кроме прочих зол отметим:
Нет, не гаремом — лишь одной
Трудней ему владеть женой,
Чем созданным им рейхом третьим.
И вот такому даришь ты
Всю прелесть женской красоты.

36
О верности солгала Ева —
Она прабабку превзошла:
Запретный плод с познанья древа
Не одному вкусить дала.
Теперь вот Фегеляйн лисицей
На плод тот с завистью косится.
Чтоб с Евой быть в любой поре,
Женился на ее сестре.
Безродный свинопас вчерашний —
Да постижимо ль то уму! —
Он фюреру стал самому
Соперником в любовных шашнях?!
Что ж — поглазеем, знать, и мы
На этот пир в разгар чумы.

37
Огнем горят твои ланиты,
А он —хоть смотрит на тебя,
Но видит... милую Юнити,
По ней печалясь и скорбя.
Он к ней летел, души не чая...
Отец, лорд Митфорд, англичанин,
Презрев за блуд с фашистом дочь,
Публично проклял, выгнал прочь.
Таков он, расы асс, хранитель!
Сокрой, мрак, тайные дела!
Англо-саксонку родила
Ему любовница Юнити.
Отверженная, за стеной
Уйти решила в мир иной...

38
Гейнц* знал, что скоро что-то будет...
Вот-вот оно произойдет...—
Доброжелателей не судят,
А благодать не обойдет.
Да, он стукач!
Звонил холую
Про их затею удалую.
А знает кто?
Никто... пока.
Но... выслуга-то — велика.
А будет суждено удаться,
Так он ведь танковый король! —
Уж как-никак, а ты изволь
С такою силищей считаться! —
Так думал,
но не знал, что там
Уже свершился тар-ра-рам.

39
Да вот — и радио браваду
Про заговор передает...
Ему в «Вольфшанце» срочно надо —
Вон уж готов спецсамолет.
Поутру Гейнц уже в «берлоге» —
Вот фюрер — жалкий и убогий,
В подвязке правая рука

*Гейнц — генерал Гудериан.
И левая дрожит слегка.
Лицо, как бы свинцом налито,
Но собран и спокоен сам,
Что видно даже по глазам.
И говорит он не сердито.
Да, он о заговоре знал —
Шмундт передал мне твой сигнал.

40
Но не хотел, не мог представить,
Что так зашло все глубоко.
И жизнь на кон пришлось поставить…
Но, слава Богу,
хоть легко...
А генерал серьезно ранен,
Кого в начштаба прочил ране.
И трудный, но почетный пост
Вермахта оголил прохвост.—
Гейнц каблуками щелкнул браво,
Покорно голову склонил
И назначенье оценил:
— Рад обрести такое право!
Любой я груз готов нести,
Чтоб быть у фюрера в чести!

41
— Считай — назначен с этой даты.
Отставку не проси,
не дам,
Как не даю ее солдатам,
Хотя сложней, труднее там.
Желанье может есть какое? —
Спросил в конце, тряся рукою.
Да, просьба небольшая есть...—
И в нем опять
вскипела месть.
Теперь-то он отплатит Клюге! —
Пусть Гиммлер взденет на рога
Гудерианова врага!
— Прошу вас об одной услуге...—
— Фон Клюге?
— Да! Он не силен...
К тому ж — и заговорщик он.

42
Фельдмаршал Роммель*, Лис пустыни
Так ловко в Африке следы
Мог заметать, но видит: ныне
Сухим не выйти из воды:
Своими поднял он руками
И нес за пазухою камень.
А фюрер жив! Он не убит...
Что? — Виселица? Маобит?
— «На перекладине застынет!»
— Нет! Гиммлер пусть о том не врет! —
И «Шмайсер» разряжает в рот
Герой Туниса, Лис пустыни...
А золото Бизерты где,
Что ты награбил?
— Там... в воде!

*Эрвин Роммель — фельдмаршал, командующим корпусом фашист-ских войск в Африке, герои Туниса, Лис пустыни — так прозвали его союзники за «дьявольскую хитрость», проявленную во время военных действий в Северной Африке А золото, награбленное им в африкан-ских банках и затопленное в шести больших бронированных контей-нерах вблизи Корсики, не найдено до сих пор. (Поищите, может вам улыбнется удача.)
43
А кто и как чинил расправу,
Стрелял в затылок, или в лоб
Ублюдок, облеченный правом,
Какой-нибудь нацистский жлоб,
До омерзенья нам знакомо —
До боли нагляделись дома.
Псы Гиммлера стократ ловчей
Всех бериевских палачей.
Повествовать о том не буду,
Нет, право, други, не хочу
Здесь воздавать честь палачу
И поднимать на щит иуду.
Всю жизнь до гробовой доски
Они презренны и низки.

44
Фон Штауфенберг пал.
Честь Герою!
Герою с буквы прописной!
Мне жаль полковника,
не скрою.
Поклон ему мой поясной.
Он был немецким патриотом,
Своей родной страны оплотом,
Но свой фашизм клеймя, кляня,
Он был за мир и за меня.
Он нашу приближал Победу.
Дочь и красивицу жену
Оставил он у псов в плену
На муки, что Господь отведал.
И он погиб в расцвете лет,
А фюрер жив!
Иль все же нет?!
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!

45
Гексита! Килограмм! Взорвите,
Да в комнате еще — у ног!
А после храбро заявите:
«Бог спас!
Гексит убить не смог!»
Нет! Гитлер был убит той бомбой!
Не мог остаться жив!
Никак!
А выпустили двойника,
К тому ж еще
с таким апломбом.
Гексит? Да, он — незаурядный,
Но... штучки иногда творит...
Брать надо было не гексит —
Известный всем
тротил снарядный».—
Вот так! — Хоть верь,
а хоть не верь,
И важно ль это нам теперь?!

46
А фронт? Теперь уже и летом
Захватчиков на запад гнал,
А тут ещё прознал и это,
Как к ускорению сигнал.
— Славяне-братцы!
Русь-пехота!
Слыхали?! Поднажмите! То-то...
А то там фюреру без нас
Комрад пробьют «последний час»,
И жала
до седьмого пота
Царица-матушка полей
И что ни день,
то веселей.
И пехом все! На то пехота!
Да так, что сам король Михай
Снял перед ней свой малахай.
Теперь же,
развернув штыки,
На запад шли его полки.
























НА ТРИЗНЕ
Ключ тринадцатый
«Необходимо было сверхмужество, чтобы перевязать исте-кающего кровью человека, если этот человек был родом из Киева или Ленинграда. И подобное мужество встречалось отнюдь не так часто, как хотелось бы верить, слушая нынче рассказы родственников».
Герман Кант, немецкий писатель.

 

1
Высохла, согнулась Маргарита,
Смотрит ошалело допоздна
На свое разбитое корыто
У подслеповатого окна.
Над ее замшелою избою
Засияло небо голубое,
А в перекосившийся порог
Веет свежий теплый ветерок.
Плещет сад медовой духопрянью,
Пенных вишен, яблоней и слив.
Трелей соловьиных перелив.
Но ни ночью, днем, ни ранней ранью
Ничего не чувствует она —
Ни покоя, отдыха, ни сна...

2
Скорбь в ее глазах — туманных, узких,
Душу сжал, как лед застывший стон.—
Лишь вчера под залпы этих, русских,
Прокатился здесь Армагеддон:
Будто лежа головой на плахе,
Уцелела, вынесла все страхи.
И теперь мечта не о себе —
О его,
о сыновой судьбе.
— Готт мит унс! —
поверила когда-то
Фюреру — послала сына в бой...
— Где он, рай, обещанный тобой?!
— Где?!. Ответь же, выродок проклятый!!.—
И вопит, воздевши руки ввысь:
— Ганс! Майн Зонхен! Жив ли? Отзовись!

3
Замерла — вся слух, почти не дышит —
В небе звенью льется тишина...
Нет ответа...—
ничего не слышит
Богом позабытая, грешна.
На высотке, с деревушкой рядом,
Был свирепый перепляс снарядов
И швыряли здешние поля
Комья в небо, синеву пыля.
Все быстрей переставляя ноги,
Как свинцом налитые, она
За околицу бредет одна...
Вот и взгорок... Что же здесь?..
О боги!..
Поле брани? Эшафот суда?
И зачем она пришла сюда?

4
Танки сникли, пушки, пулеметы,
Гусениц разорванных оскал,
Наизнанку вывернуты доты,
Труп с застывшей кровью у виска.
Не один — два... три... четыре...—
много!
Неужели это воля Бога? —
Только бренный мир и нем и глух,
Будто сам он испустил свой дух.
— Матка Боска! Силища какая
Прокатилась, все повергнув в прах...—
Жутко, больно, но, осиля страх,
Наклонилась, трупы раздвигая.
И плывет погостом, боль глуша,
Не она, а матери душа.
5
В черном одеяньи, черной тенью,
От предчувствий и тоски томна,
Маргарита, словно привиденье,
Бродит по окопам до темна.
Но зачем, воркуя, как горлица,
Так подолгу трупам смотрит в лица,
Прикасаясь трепетной рукой,
Нарушает мертвый их покой?
Вот подняла голову солдата
С тленной синью тронутым лицом
И налитым дьявольским свинцом...
Дрогнула в испуге виновато,
Тут дас херц ве:
— Дас ист майн зон!
(Фурхт хат таузенд Ауген): — Это он!

б
На нее застывшими глазами
Мертво глянул истинный прусак.
Я клянусь, о Боже, небесами:
Это Ганс мой!
Как же это? Как?
И впилась в лицо с разбитым носом
Выплеснутым всей душой вопросом.
Блекнут материнские глаза —
Обжигает горькая слеза.
И взахлеб рыдая в исступлении,
Кровь спеша платком стереть с лица,
Шепчет гневно, шепчет без конца:
—Боже! Это...
это преступленье!
Варвары вы... сына-то к чему?
Что он сделал, мальчик мой, кому?
7
Долго так, томясь в полузабвеньи,
Причитала, что сынок не жив,
Голову солдата на колени
Бережно, любовно положив.
Сколько бы еще вот так рыдая,
Просидела, если бы не стая
Воронья, хваля сей грешный мир,
Не слетелась на кровавый пир?
Пролетая роковое поле,
Черный ворон каркнул: — Брудер, хир
Фрессенд ист!
Шнель флиен... Шнель мит мир!
Сердце рвет сильней от новой боли:
Кровожадная воронья рать
Вон уж села трупы раздирать.

8
— Боже мой — Стервятники на тризне!
Эвон как на радостях орут!
Русские лишили парня жизни,
Вороны и плоть его сожрут.
Что же делать? —
шепчет виновато,
— Кажется в окопе есть лопата?
Как предать кладбищенской тиши
Труп, когда в деревне ни души? —
Обернув военной плащпалаткой,
Сослужившей за тесовый гроб,
Уложила труп она в окоп,
Принялась орудовать лопаткой.
Только мать лишь знает, каково
Хоронить ей сына своего!

9
Но, скрестясь багровыми мечами,
На округу и небесный зонт
Брызнувши последними лучами,
Потускнел кровавый горизонт.
Вот земли последняя лопата
Брошена на бугорок солдата.
Валится, подкошенная, с ног
И рыдает:
— Спи, родной сынок!
Мертвые пред Богом лишь в ответе.
Холмик этот осеню крестом
И оградкой позже чуть, потом
Насажу вокруг плакучих ветел...—
Но мечту рвет чей-то слабый стон...
Он по сердцу матери — хлыстом.

10
Пьяная от тлена, разложений,
Горя и усталости, она
Весь свой слух, чутье — все в напряженье:
— Кто же это? — хочет знать.
Должна!
— Неужели это из могилы
Ганса стон? — Нет! Спит сыночек милый,
Тяжко, не вздыхая, не внемля.
— Пухом будет пусть ему земля.—
Снова стон...
Как будто кто ей руку
Цепко сжал и душу защемил.
Маргарита из последних сил
В сумерках спешит от трупа к трупу.
Ну, конечно, — этот вот: мягка
Неоцепеневшая рука.
11
— Пи-ить! — опять короткий стон с мольбою
Выдавлен из опаленных губ.
— Что же, парень, делать мне с тобою?
Потерпи, — просила, гладя чуб.
На плече кровоточила рана,
Левая рука свисала странно,
Ржавый сгусток крови на виске,
И вся жизнь, видать, на волоске.
Чем облегчить хоть немного муку?
Губы надо чем-то освежить,
Голову перевязать и уложить
На груди израненную руку.
В вещмешке нашелся медпакет,
Фляжка, да воды и капли нет.

12
В ту секунду в сумерках сверкнула
На пилотке красная звезда,—
Как ножом ей сердце полоснуло...
Миг —
от милосердья ни следа!
— Руссиш!!!
и невидимая сила
С головы до пят ее пронзила.
И в испуге чувствует она —
Злобной мести к русскому полна.
Это он, конечно, он недавно
Сеял смерть, всех этих порешив.
Молит сам помочь, лежит чуть жив.
Нет!!!
Подохни здесь и ты бесславно!
И лепечет, чувствам лишь внемля:
— Это наша, наша здесь земля!
13
Бросив бинт и ухватив лопату,
Сердцем бой готовая трубить,
Чтобы недобитому солдату
Выход в этот мир перерубить.
Замахнулась и желанья стали
Холодней свинца, острее стали.
— Ма-ма!
— вскрикнул парень, сколько мог,
Молнией пронзив души комок.
Вмиг обмякли руки, словно плети,
Звякнула лопата наземь прочь,
Содрогнулась, заискрилась ночь,
И она...
Все матери на свете
Таковы: Их доля жизнь давать,
А не сеять смерть, не убивать.

14
— Боже! Дай мне сил! Как я устала!
Вразуми же: в чем моя вина?! —
А за горизонтом грохотала
Всей утробой страшная война.
На Душе, как там, на поле боя,
Свет и тьма схлестнулись меж собою:
Вспыхнет свет — и мир вокруг ясней,
Гаснет — тьма все гуще и страшней.
Выпь хвалила зыбкое болото,
Филин чащи прославлял в ответ.
А в душе опять: то тьма, то свет,
Бездны пропасть, островок оплота...
Но разумный победил настрой:
Тянет парня по траве сырой.

15
А за фронтом поспешили следом
Тыловых различных служб войска:
Кухни с вкусным, царственным обедом —
Вон чадят дымками у леска.
Службы интендантские, саперы,
Похоронщики и понтонеры.
А для раненых в боях солдат
Развернул хоромы медсанбат.
Со своей мольбою виновато
Маргарита в этот храм пришла,
Здесь и прослезилась, что нашла
Раненого русского солдата: —
Он горит — весь в пламени, в огне,
И его беднягу, жалко мне.

16
Так солдат из тайника старушки
Во палату к медикам попал.
Сепсис, что ли? — Это не игрушки!
А солдат молчал и крепко спал.
Все обмыли: рана небольшая.
Что же парню здравствовать мешает?
— Он контужен! — главврач уверял,
— Да и крови много потерял.—
Все же фронтовые чародеи,
Гиппократов выполнив завет,
Из того вернули в этот свет
Витязя в течение недели.
Сбрызнули потом «живой водой»,
Стал Роман здоров и молодой.



17
Да, друзья мои, и в самом деле:
Это он, Роман был, наш герой!
Отвалялся без году неделю,
Жив - здоров, — и снова рвется в строй.
А живы ль друзья по экипажу?
Это там, потом ему расскажут.
Ведь такой в танк звезданул снаряд,
Что остался жив ли кто — навряд.
А Роман вот все же отвалялся —
Фрау Маргарита помогла,
Сына схоронив, его спасла.
А сегодня с нею он прощался.
И врачам и нянечкам, и ей
Благ желал от всей души своей.

18
— И, как воин гвардии советской,
Шлю благодарение свое:
Как я рад, что на земле немецкой
Есть и люди — не одно зверье!
Говорю душевно и открыто:
Данке шен тебе, мать Маргарита!
Ты мне стала матерью второй.
Ты не только мать, но ты герой!
Буду век признателен за это.
Не забуду, буду жив пока! —
Представитель Ставки ВГК
Именем Верховного Совета
«За Отвагу»! ей вручил медаль.
Так расстались... хоть и было жаль.



19
Мать «нашлась», а где моя березка?
Подскажи, родная, как мне быть?
И любить безвестную непросто,
И непросто милую забыть.
Где ты, где ты, славная, родная?
Уж три года ничего не знаю,
Где сейчас, в какой ты стороне?
И верна ль по-прежнему ты мне?
Я молю с надеждою: из мрака
Отзовись и руку протяни!
Ты роднее мне, родней родни!
Ты секрет таинственного брака.
Вот и посуди: он где и как
Был еще к Победе сделан шаг?



















БАГРАТИОН
Ключ четырнадцатый
Я каждое утро встаю и молю Бога, чтобы Сталин был жив и здоров. Только при его руководстве будет достигнута Победа.
У. Черчилль.
Без русских армий Польша была бы уничтожена или низве-дена до рабского положения, а сама польская нация стёрта с лица Земли.
У.Черчилль.

 


*Доп. см. И.Сталин. О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ СО-ВЕТСКОГО СОЮЗА. М. 1946 г и М. ООО "Принтекс". 2002 г.
1
Зимой весь фронт пришел в движенье –
От Балтики и до Карпат.
Средь главных зимних достижений –
Петлю снял с шеи Ленинград.
Разбита, прорвана блокада!
Не сломлен! Жив дух Ленинграда!
За девятьсот блокадных дней
Фронт не ослаб! - Он стал сильней!
Юг тоже был с пером Жар-Птицы,
И русские Богатыри
/Четыре! Сей раз, а не три/*
Врага изгнали до границы.
Разбить врагов, поверь, сынок,
Богдан Хмельницкий им помог.

2
Реве, тай стогне Днипр широкий,
Горами хвили пидийма**
И фюрер властный и жестокий.
Изрек уверенно весьма: -
Пусть эту водную границу
Осилить русским и не снится!
Скорей Днепр потечёт назад,
Чем русский хоть один солдат
Шагнет ногой на правый берег!
Клянусь, ручаюсь головой
За этот верный вывод свой!


*Украинские фронты: 1-й - Н.Ф.Ватутин , 2-й - И.С.Конев (26.03.44 г. первыми вышли на Гос границу СССР на р. Прут). 3-й - Р.Я.Малиновский. 4-й - Ф И.Толбухин
**Из "Кобзаря"
- А вот Ватутин в то не верит.
Форсировал!* И широка
Не потекла назад река.

3
Кто видел эту переправу
И тех, кого несла вода,
Вода Днепра на берег правый,
Тот не забудет никогда:
Сколоченные наспех брёвна,
На них пять-шесть единокровных,
Огнём крещёных человек, -
Таким солдатский был ковчег.
Вода кипит и воздух тоже,
От бомб фонтан встаёт горой.
Будь ты храбрец, смельчак, герой –
Мурашки пробегут по коже.
Так были созданы сперва
И не один плацдарм, а два.

4
Форсировал! Пусть фюрер злится,
Проклятья в бешенстве орёт,
Но Киевской Руси столицу
Ватутин, не спросясь, берёт.*
Берёт! Сказать легко и просто...
Фашистов тысяч девяносто
Сразили здесь наверняка
Лишь други батьки Ковпака.**
Войска Тадеуша Костюшки


*Форсировал Днепр. Киев взят 6 ноября 1943 г.
**Возглавлял партизанское движение на Украине.
И Польской Армии войска,
Победу видя, что близка,
Шли в бой, не плакаться в подушки.
Совместная заслуга всех
И обеспечила успех.

5
Москва торжественным салютом
Встречает подвиг фронтовой,
А фюрер, злой, свирепый, лютый
Вновь комсостав разносит свой: -
Вояки! Бездари! Тетери!
Вернуть! Восстановить потери!
Немедленно! Любой ценой! -
Рычал он, брызгая слюной.
Пытались, но не вышел номер.
И в эту самую возню
Попали снова в западню,
Когда опять вошли в Житомир.
А за Житомирским котлом –
Корсунь-Шевченковский потом.*

6
Там, на вершине пьедестала,
Есть место,
но одно всегда.
Коль сердце биться перестало,
Ватутин не взошел туда.


*24-28 января 1944г. в Житомирско-Бердичевском котле оказалось 10 немецких дивизий. А в феврале 1944г. 1-й Украинский фронт блестя-ще осуществил окружение Корсунь - Шевченковской группировки немецких войск из 10-ти дивизий и 1-й бригады.
Нечистая нацизма сила
Нашла на взлёте и скосила.
Хотя был храбр, силён и смел,
Взлететь к Победе не успел.
На части рвала Украину
Внутриутробная борьба:
Одни шли в бой растить хлеба,
Бендеры же стреляли в спину.
Одним из них в расцвете сил
В тылу! Смертельно ранен был.

7
Где мера, чтоб измерить горе,
Всё то, что мать перенесла?!
Есть ли река, а может море,
Где б утопить его смогла?
Февраль. Как горек он, ужасен:
Погиб в бою сын Афанасий.
Март. Снова плачет мать, скорбит:
На фронте Федя, сын, убит.
Апрель. Опять она у гроба,
В котором, недвижим лежал
Сыночек Коля, генерал.
Поди, перенеси, попробуй!
Творец великих трёх Побед.*
Герой? Да. Через двадцать лет.**

8
Два года уж, как слово дали
Союзники открыть свой фронт,

*Сталинград, Курская дуга, Киев.
**Звание Героя Советского Союза Н.Ф. Ватутину посмертно присвое-но в день двадцатилетия Победы, в 1965 г
Да всё тянули, выжидали
Приглядывались: чья возьмёт?
Но дальше мешкать не годится -
Советы вышли на границу!
А Сталин Черчиллю "в секрет"
Прислал в подарок свой портрет.
Тот долго думал: что всё значит?
На что ему такой намёк?
Что? Поздравление? Упрёк?
Без вас, мол, все решим задачи.
Портрет? Зачем? Затем, чтоб знал,
В руках чьих грозный арсенал.

9
Причин задержки - миллионы.
Да что вы? Правда! Не обман:
То над Туманным Альбионом
Опять навис густой туман,
То в Африке довольно плохо –
Там "Лис пустыни"* все разгрохал.
Да и плавсредств столь нет пока,
Чтоб разом все поднять войска.
То "Фокке Вульфы" над Ла-Маншем
Дни-ночи с бомбами висят,
Натужно воют и грозят
Перетопить паромы наши.
Что ж, постараемся понять,
Не станем вслух корить, пенять.



* Лис пустыни" - так прозвали немецкого фельдмаршала Эрвина Ром-меля, командующего корпусом фашистских войск в Африке.

10
В такой вот обстановке сложной
Союзники проснулись вдруг,
Когда увидели, что можно
Победу взять из наших рук.
Но фронт есть фронт - подмога всё же
Куда цветастых слов дороже!
Хоть Гитлер против трех Держав
В три раза меньше войск держал,
Наш фронт по-прежнему был главным,
Здесь основная шла борьба,
Ковалась Мира здесь судьба
И силой войск, и Делом славным.
Вот так: не забывай, браток,
Что Запад сделал, что Восток.

11
Сей раз Буш с Моделем гадали,
Где будет главный летний бой?
Но близоруки оба стали,
И поплатился Буш собой.
Решили, что на Украине
Враг летом, в первой половине,
Опять свою проявит спесь.
- Не зря ведь Жуков снова здесь!
– И потому сильней, чем где-то,
Крепили оборону здесь,
Всем, что пока в запасе есть,
Чтоб провести спокойно лето.
Пока рейхсвер ловил ворон,
В бой ринулся "Багратион".



12
Три года чахла БелаРусья,
Три! Под фашистскою пятой.
О всём сказать вам не берусь я –
Вопрос довольно непростой.
Какая жизнь без жита в поле,
Без кур, овец, без бараболи?
Без годовалого бычка,
Без хрюшки и без молочка?
Всё, всё пришельцы отобрали!
Гол огород, пуст хлев, сарай...
Не можешь жить? Так умирай!
И рот заткни насчёт морали.
Такой план Гиммлера, "План Ост"
Бесчеловечен? Что вы? - Прост.

13
Здесь все, от мала до велика,
Не прекращая ни на час,
Вели бои с врагами лихо,
Как зов души, а не приказ.
За честь считали, были рады
Стать в партизанские отряды,
Подпольно, не страшась беды,
Крепить партийные ряды.
А привилегия какая
У члена партии? Одна!
Чтоб от рассвета до темна
Быть начеку, глаз не смыкая.
А если бой; то первым в бой,
Нередко жертвуя собой.



14
Стратег "кинжальных операций"
Представил в Ставку дерзкий План,
За Белоруссию как драться
И как врага поймать в капкан.
Два раза Сталин заседанье
Прервав, давал ему заданье
Подумать: хватит сил, иль нет
Всё выполнить? Но был ответ
Всегда один. Один и тот же:
- Да, хватит! И прошу понять,
Что план тот мне же выполнять.
Да и сосед силён - поможет!
- Рассмотренный со всех сторон,
Был утверждён "Багратион"*.

15
А партизаны в эту пору
"Концерт" давали господам,
И под откос, под мост, под гору
Летели рельсы, поезда.
Всего за ночь!
Одну ночь только
Отгрохало аккордов столько,
Что если б Глинка их имел,
То ораторию б сумел
Во славу партизан составить.
Двадцатого июня в ночь

* Операцию под кодовым названием "Багратион" осуществляли войска 1-го Прибалтийского, 1, 2, 3-го Белорусских фронтов. Командующие фронтов И.Х.Багромян, К.К.Рокоссовский, Г.Ф.Захаров, И.Д.Черняховский. Координировал действия фронтов Г.К.Жуков и А.М.Василевский.
Аж сорок тысяч рельсов прочь,
Сто сорок под откос составов.
Так что у оккупантов тыл
Парализован напрочь был.

16
Войне - день в день уже три года.
И что же видит люд честной?
Другая на фронтах погода!
И сил расклад совсем иной.
От "Барбароссы" в сорок первом
У нас сердца дрожали, нервы,
Когда вермахт, как хищный зверь,
Вломился нагло в нашу дверь.
Теперь познает пусть в натуре
Всё то, как мощен, как силён
Идущий в бой "Багратион",
На собственной тевтонской шкуре.
Вон Бог войны поднял ладонь:
- За Белоруссию! ОГОНЬ!!!

17
Нет, не хвалу Багратионам,
Печальной Грузии царям,
Пою торжественно с поклоном
Гимн Сталинским Богатырям.
Богатырям тем, что экспромтом
В единый миг четыре фронта
Подняли волею своей
Изгнать с Родной Земли зверей.
И за семь первых дней сраженья
"Багратион" средь прочих дел
Переварить в котле успел
Врагов сто тысяч в окруженьи.
Таков вот он, "Багратион"
- Отважен, быстр, могуч, силён.

18
Теперь не только Рокоссовский
«Багратион», им стали здесь
Захаров, Жуков, Черняховский,
А сколько рядовых - Бог весть.
Легко сказать: прошла пехота
Чрез Белорусские болота,
И Минск, что чах в цепях, как раб,
Был вырван из фашистских лап!
И пятьдесят семь тысяч пленных
— От генералов до солдат
— По улицам Москвы "парад"
Вершат в честь "подвигов" военных.
Что ж, ведь давно мечтали вы
Пройти по площадям Москвы.

19
Одни идут, потупив взоры,
Другие, выпучив глаза,
Рычат, как борзые Трезоры,
А у иных - в глазах слеза.
Но есть - радехоньки, смеются,
Что живы, что домой вернутся:
У русских нет таких, скорей,
Как Бухенвальд, концлагерей.
Отвоевались, слава Богу!
Спасибо, Рус Иван, тебе,
Рад приключившейся судьбе.
И маршируют понемногу.
Ну, что ж. позорный этот путь
Пройдём, осилим как-нибудь.
20
В столице БелаРуси тоже
Парад в ту пору проходил:
Штаб партизан дела итожил
Показом доблести и сил.
Сей раз они с войсками вместе,
Свой долг исполнив храбро, с честью,
Должны оружие сложить,
В добытом Мире мирно жить:
Изгнали прочь фашиста-гада
Иль проводили на тот свет,
Теперь войны кровавый след
Залечивать поспешно надо.
И так, что выбор за тобой:
Хоть тыл крепи, хоть снова в бой.

21
Сдаюсь! Не хватит силы воли
О всех Героях рассказать,
Не просто их назвать, тем боле
Во всём величьи показать.
Но и уйти от темы браво
Грешно! Никто не дал мне право.
Вот он один из тех сынов –
Простой солдат, стрелок Смирнов.
Солдат! Не легендарный Данко,
Немало фрицев положил,
Но ранен сам серьёзно был,
Не усидел - свалился с танка.
Его враги в траве нашли,
В штаб на допрос приволокли.



22
А им узнать хотелось много:
Какая часть? Кого как звать?
Куда держали путь-дорогу?
Где снова будут нос совать?
А он молчал. Молчал, ни слова
Не проронил. Терзали снова.
Не продал Душу сатане.
Распяли парня на стене,
Вбив в руки, в голову и в ноги
Огромных ржавых пять гвоздей.
Не дай вам Бог таких страстей
Узреть на жизненной дороге!
Вот и суди, и дай ответ:
Есть сердце у врага, иль нет?

23
Что это? Боевые игры?
Всерьёз, иль ярмарка чудес?
- Пятнадцать "Королевских тигров"
Мощь демонстрируют, прогресс?!
Пробив бронёй передовую,
Прут в тыл наш. Прут напропалую.
Как быть? Какой ответ найти?
- Наш танк один на их пути!
- Огонь! -
от первого снаряда
Взметнулся в небо клуб огня.
- Огонь!
- второй - в огне броня.
- Огонь! –
и третий вспыхнул рядом.
Тем и закончился "парад"
И "тигры" показали зад.
24
Порше считал: его творенье
- Несокрушимый бастион!
Чтоб доказать, убить сомненья,
В один из "тигров" сел сам он.
- Клянусь! Имея крепость эту,
Мы разобьём войска Советов!
- Порше такую клятву дал,
Когда родил свой идеал.
Бог рассудил совсем иначе:
Среди сгоревших на шоссе
Был автор - Фердинанд Порше.
Погиб. Не разрешил задачи.
Халчёв, стрелок наш, жив-здоров
И до сих пор пасёт коров.

25
А Модель жалуется Бушу,
Что эти "русские свины"
Ему всю истерзали душу –
Прут в бой вне логики войны.
Ведь это просто преступленье
Не знать, где будет наступленье!
Ждёшь: будут брешь долбить вот тут,
Так нет же - ломят, где не ждут.
Забыл, запамятовал Модель,
Что логика войны — не ждать,
Давать отпор и побеждать.
Другая логика не в моде.
Ещё Суворов в добрый час
С той логикой знакомил нас.



26
Все возмущаются поныне:
Как низко пали! Как могли?!
- Всех мирных жителей Хатыни
Эсэсовцы живьём сожгли!
Все знали, гневно говорили,
Как США солдаты повторили
Фашистов "подвиг" и Сонгми,
Не дрогнувши, сожгли с людьми.
А кто сейчас, скажите, знает,
Менахем Бегин что творит,
Где не одно село горит,
А Палестина вся пылает?
И скольким женщинам "скоты"
Ножом вспороли животы.

27
- Бен Ладен, - уверяют янки, -
Зверь! Террорист номер один! –
Врут нагло янки - зверь-то в банке
Сидит, как важный господин.
Рукою алчною банкира
Он грабит все народы мира,
Он грабит город и село,
Рождая ненависть и зло.
То он раздул "В пустыне бури",
Бомбя Ирак, Афганистан,
Детей других народов, стран,
Он — серый волк в овечьей шкуре.
И потому из года в год
К США в мире ненависть растет.



28
Терпение не беспредельно.
- Народ возьмётся за топор,
И в одиночку, и артельно
Ворью пропишет приговор.
Во всех терактах виноваты
ГП* и МКС магнаты.
И за теракты сентября
Талибов не вините зря.
Да и талибов, как бандитов,
И возродил, и воспитал
Международный капитал.
Кто террорист? Вот и судите.
И наше хапает сырьё
Заокеанское ворье.

29
Но вижу, чувствую, что скоро
Те, нас кто, как овец, стригут
Продажных ново-русских свора,
Под крышу бушей побегут.
Помчат и на весь мир сердито
Нас обзовут: "Антисемиты!"



*Глобальный Предиктор - тайное мировое правительство с резиденту-рой, более 2000 лет надгосударствено осуществляющее реальное управление основными процессами на Планете Земля через МКС-международную кредитно-финансовую систему с бандитским, рос-товщическим накоплением капитала (гл. источник всех войн и рево-люций). "МКС и транснациональные корпорации; им противостоит ВП СССР-Внутренний Предиктор Святой Соборной Справедливой России, см.: www.dotu.ru, www.kre.ru "
И обвинят (и в этот раз!),
Что, мол, Свободы нет у нас.
"Скинхеды русские, фашисты!"
- Уж стали на весь мир вопить,
Что не дают "продать", "пропить",
Земли российской сталинисты*.
Очистим сёла, города
От этой мрази навсегда!



*И.В.Сталин, возглавив ВКП(б), поэтапно реализовал концептуапь-ную власть в интересах народов СССР-России.Сталин, пользуясь фра-зеологией основоположников коммунизма, не был марксистом. За это его и его последователей сталинистов - коммунистов, люто ненавиде-ла и ненавидит мировая закулиса, "подписавшая" Сталину приговор после опубликования им работы "Экономические вопросы построения социализма в СССР". Ненависть к Сталину и сталинистам у этой заку-лисы вызревала до ВОВ и во время ВОВ, т.к. Сталин прямо заявлял: "...немецкие фашисты являются не националистами, а империалиста-ми, захватывающими чужие страны и высасывающими из них кровь, для того, чтобы обогатить немецких банкиров и плутократов. Геринг, глава немецких фашистов сам является, как известно,-одним из пер-вых банкиров и плутократов, эксплуатирующим десятки заводов и фабрик. Гитлер, Геббельс, Рибентроп, Гиммлер и другие правители нынешней Германии являются цепными собаками немецких банкиров, ставящих интересы последних превыше всех других интересов. Не-мецкая армия является в руках этих господ слепым орудием, призван-ным проливать свою и чужую кровь и калечить себя и других не ради интересов Германии, а ради обогащения немецких банкиров и плуто-кратов. Так говорит опыт войны (из Приказа народного комиссара обороны №130 г. Москва, 1 мая 1942г.).



30
Уже двадцатого июля,
Изгнав с родной Земли врага,
На Землю Польскую шагнули
Советской Армии войска,
И с ними Армия Людова –
Хозяева родного дома.
Мы заявили на весь Свет:
У нас иных стремлений нет –
Спасём поляков от Содома.
А остальные все дела –
Проблемы города, села
Решит пусть Рада Народова.*
Пан Миколайчик просидел
И оказался не у дел.

31
Когда фашисты взяли Польшу,
На весь мир Гитлер протрубил:
- Такой страны не будет больше –
Рейх в пух и в прах её разбил.
На Польских землях на востоке
Сидел гер Франк, суров, жестокий.
С приходом русских генерал,
Спасая шкуру, в рейх удрал.
Удрал! Да вот следы разбоя
Он, несмотря на ловкость, прыть,
Не смог в неведенье сокрыть
И выйти добреньким из боя.


*КРН - Крайова Рада Народова - подпольный орган высшей предста-вительной власти, создана 1 января 1944г. под председательством Бо-леслава Берута.
Но а пока гер Франк не знал,
Что попадёт под Трибунал.

32
Да, Польска Армия Людова
Свершила славные дела,
Но не забыть нам и другого –
Какой рать Андерса была.
На наших же харчах отъелась,
Вооружилась и оделась,
Не на врага пошла в таран,
А скрылась, спряталась в Иран.
А по дороге в кущи рая,
Входя в попутное село,
Солдаты нагло, алчно, зло
Всё грабили, в войну играя.
Так "помогал" нам польский брат
Спасать Москву и Сталинград.

33
Ещё когда враг под Москвою
Нам мощной силищей грозил,
Верховный с трубкою кривою
С Верховным с саблей* говорил:
- Вступайте в бой. Давайте вместе
- Бить, гнать фашистов честь по чести.
- Нет! - тот, что с саблей, возразил,
- У нас пока что мало сил.
Вот поднакопим сил в Иране,
Дух закалим в семи ветрах,


* В декабре 1941 г. состоялась встреча Сталина с премьером Сикор-ским и генералом (с саблей) Андерсом.
Тогда разбить их в пух и в прах
Вернёмся к вам на поле брани.
- Что ж, силой милому не быть.
Без вас врагов придётся бить.

34
И начался без цели, срока
По воле шляхтичей-господ
По странам Ближнего Востока
Всем Войском Польским турпоход.
Сперва в Иране погостили,
Потом болтались в Палестине.
В Италию - на третий год,
Где все и списаны в расход.
Местечко есть Монте-Кассино –
В горах, со склонов с двух сторон
Фашисты, не неся урон,
Поляков всех перекосили.
И Андерсу отдали честь –
Похоронили тоже здесь.*

35
А там, в Туманном Альбионе,**
Пан Миколайчик, польский пан,
Пять лет баклуши бил на троне,
И вдруг... принялся строить план:



* В 1970г. гроб с его телом друзья зарыли в итальянскую землю возле того же ущелья

** Польское правительство Миколайчика эмигрировало в Англию.

Вот так, поляне, браты, друже,
Проснитесь, поднимайте "буже",*
А то на шеи сядет вам
На смену фрицам - Рус Иван.
В свои натруженные руки
Берите села, города,
Не дайте, чтоб вошли туда
Вперед вас русских панов слуги.
Что Армия Людова есть,
Премьер сказать не счёл за честь.

36
И главное - народ поверил,
Поднялся храбро на борьбу,
Чтоб сбросить с плеч фашиста-зверя
И в руки взять свою судьбу.
Поверил им, авантюристам,
Стал безоружным бить фашистов,
Им, панам, власть, а не себе
В неравной добывать борьбе.
Но, проявляя сверхотвагу,
Спеша помочь беднягам, им,
Полякам, братушкам своим,
Взял Рокоссовский с войском Прагу.**
Но... грубый получил отказ:
- Не лезьте, где не просят вас! –

37
Итог: в развалинах столица.
Герои в битве полегли,


* "Буже" - "Буря" - так назывался план опережения.
** Прага - пригород Варшавы.
А Гитлер бесноватый злится,
Грозя всю мразь стереть с Земли.
Кто виноват? Конечно, Жуков!
Не протянул восставшим руку –
Нередко слышим до сих пор
Мы обвиненье и укор.
Пан Миколайчик в это время
Нет, не восставшим помогал –
Портфели в Раде вымогал,
Да так, чтоб верховодить всеми.
Вот и суди: в том, чья вина?
И какова вины цена?

38
А там союзникам в Арденнах
Сдержать удар врага невмочь.
И Черчилль, стоя на коленях,
Сняв шляпу, просит им помочь,
Чтоб раньше названного срока
На всех фронтах удар с востока
Немедленно мы нанесли
И от разгрома их спасли.
В беде — союзников армада!
Солдаты! Сталин дал приказ!
Страна надеется на вас –
Помочь в беду попавшим надо!
Что ж, если надо, будет так,
Заставим, чтоб унялся враг.

39
Ну, а вообще - позор державам,
Что мал так прочности запас,
Ведь там Германия держала
Войск в трое меньше, чем на нас.
И все ж с войсками Монтгомери
Зажат в горах, несёт потери –
Лютуют подлые враги,
Хоть снова за Ла-Манш беги.
Удар Советских войск с востока
Настолько был силён и крут
(А Гиммлер с Геббельсом не врут),
Что Гитлер перенес два шока -
Зато разбитый фронт второй
Ожил, воскрес, вернулся в строй.

40
И десять Сталинских ударов
Разбили в клочья фронт врага,
И фюрер раненым удавом
Уполз в берлогу. Жив пока.
Его друзья и сателлиты
Все поняли — их карты биты,
И, чтобы искупить вину,
Вступили с фюрером в войну.
А он рычит, орёт, разносит,
Как пёс, Болгарии царя,
За связи с русскими коря,
За то, что рейх он вот-вот бросит.
Из рейха после этих "дел"
Домой царь трупом "прилетел".*

41
- Восстановить все так, как было!
Вернуть Румынию! Вернуть! –
С неописуемою силой

*Болгарский царь Борис был отравлен и умер в самолете при возвра-щении на родину.
Стучал он кулаками в грудь.
А там, на севере, и финны
К Рейхсверу повернули спины,
И Хельсинки уже с Москвой
Контакт наводят деловой.
А Маннергейм советских пленных
(Их было тысяч тридцать пять)
Вернул на Родину, опять
Смогли чтоб встать в ряды военных.
За эти славные дела
Ему в дар - "меченосца-льва".*

42
И в ту весну жрецы морали
Шлют к Сталину гонцов, чтоб знал:
На Рокоссовского собрали
И компромат, и криминал.
Нет, не просчёт в военном деле –
Интим подпольно подглядели:
В позор себе, в ущерб всех дел
Он водит хороводы дев.
Они — пред ним, как куропатки, -
Донос строчили стукачи,
Слова, как шпаги, как мечи,
Бой - за армейские порядки.
И утопали в море грез,
Чтоб Сталин учинил разнос.



*В благодарность за гуманное отношение советские военнопленные преподнесли Маннергейму государственный герб Финляндии - льва-меченосца, искусно выложенного из соломки.

43
Но спец посланников Верховный
Своим ответом поразил:
Ни рукотворным, ни духовным
Распятием не пригрозил.
Напрасно стукачи просили.
- Карандашом с сердечком синим
Он на листе в левом углу
Не кару предписал –
хвалу.
"Кутузова сегодня нету,
А есть Багратион! И вам
На растерзанье не отдам.
Тем, кто не понимает это,
Помочь понять, суть рассказать.
Кто не захочет - наказать!".*















*Подробности см. в ж. "Чудеса и приключения" №12, 2000
г., стр.59,

ПОБЕДА
Ключ пятнадцатый
В свете есть лишь две могущественные силы: Сабля и
дух. В конечном счете, дух побеждает Саблю.
Б.Наполеон
Победа - враг войны
А.В. Суворов
WIe die Saat, so die Ernte (Bu ди Заат, зо ди Эрнте). Что посе-ешь, то и пожнешь.
Пословица
Фашистская Германия поставлена на колени.
И.В. Сталин

 



1
Я славлю МИР, как Мирозданье –
Огромный наш Вселенский Мир,
И Мир, как наше созидание,
Где детский смех и пенье лир.
Тот Мир, что дорогой ценою
Был в сорок пятом взят весною
И поднесен планете в дар,
Чтоб жил спокойно млад и стар.
Мир и Победа -
брат с сестрою,
Родные, кровные они,
И пуще глаза их храни
Всегда, везде, любой порою.
Сыны и внуки, вам, для вас,
Как добыт Мир, веду рассказ.

2
Какая в ней сокрыта сила! –
Подняв Природу ото сна,
Проворно тлен с нее сносила
И шла во всей красе весна.
Цвели сады, луга, долины,
Цвели солдаты-исполины,
России славные сыны.
В предчувствии конца войны.
Дыхание весны отведав,
Всё жарче разгорался бой –
В заветный час сама собой
Влекла всех близкая ПОБЕДА.
То, величава и красна,
Шла Человечества весна.


3
Гляжу со Ржевских пепелищ я
И диву дивному дивлюсь:
Да где такую ты силищу
Смогла сыскать, родная Русь?!
- Почти шесть тысяч мощных танков!
Два миллиона смелых Данко
Сердцами освещают путь! –
Внук, помни это, не забудь!
Знать, было так угодно Богу:
Советский воин-исполин
Пришёл брать приступом Берлин –
Ту Змей-Горыныча берлогу.
Победу взять из первых рук
Готов и наш герой, и друг.

4
Ещё в ночи заря дремала,
Берлин смотрел в кошмаре сны,
Артиллерийским мощным валом
России славные сыны
Обрушились на фронт столицы:
Мол, битте-дритте, гансы, фрицы,
Счёт за Москву и Сталинград. –
Уж чем богат, вот тем и рад:
Залп сорока тысяч орудий
Взорвали ночи тишину.
Не мы затеяли войну,
Но ставить крест на ней мы будем!
И в танке в этот ураган
Вот-вот ворвётся и Роман.



5
Как та жар-птица над овражьем,
Сверкнув своим пером-мечом,
Пронзили оборону вражью
Прожектора своим лучом. –
Нам путь-дорогу осветили,
Противника в прах ослепили.
За шквалом света и огня
С десантом ринулась броня.
Солдаты в битвах закалёны
Пошли на штурм - огонь в груди!
У каждой части впереди
Полощут на ветру знамёна. -
Не урони, Роман, в бою
Честь знамени и честь свою.

6
Земля от грохота дрожала,
Но с каждым шагом ближе час,
Когда, Советская Держава,
Бойцы твой выполнят наказ.
Уж Венк разбит, захвачен Цоссен –
Генштаб, укрытый в лапах сосен.
Отсюда Кейтель* свысока
Слал волю Гитлера в войска.
Вот Лелюшенко и Богданов,
В Потсдаме встретясь, обнялись,
И Конев с Жуковым сошлись –
Фронтов берлинских командармы.
Как каждый рад, что подлецов
Замкнули, наконец, в кольцо!

* Кейтель - фельдмаршал, начальник Главного штаба Объединенного командования
7
Дух закалив в огне сражений,
К Победе завладев ключом,
Армейцы трёх соединений
В Берлин вошли к плечу плечо.
Чуйков — с восьмой из Сталинграда –
О, есть ли большая награда?! –
На вражье логово –
вперёд! -
Берзарин с пятой Центр берет.
И третья - за Москву сквитаться —
Весь гнев свой принесла сюда,
В решеньи главного суда
Штыком солдатским расписаться.
Из них мне третья всех родней –
Я пролил кровь, сражаясь в ней.

8
А под землёй в шестиэтажном
Змеином бункере-гнезде
Шел перепал в угаре бражном,
Как ад встречать, кому, чем, где.
А времени осталось мало –
Кольцо советских войск сжимало.
Но воля нации отца:
Как львам сражаться до конца!
Вот-вот наступит чудо-юдо.
А их у немцев целых т р и! –
Не прозевай, не просмотри.
Вот здесь, вот именно отсюда
Нас Ника осенит крылом –
В войне начнётся перелом.


9
Там, где-то в Альпах, Вернер Браун
Изобретает was ist das.
Он фюреру поклялся браво,
Что вот-вот чудо-бомбу даст.
Она сметёт с планеты сразу
Всю большевистскую заразу.
Очистит землю тот фугас
Арийцам - тварям высших рас.
Ещё надежда есть, что скоро
В Берлин Буссе и Венк войдут –
Враги пред ними ниц падут.
И третья ставка на раздоры
Среди союзников-врагов
Здесь, у Победы берегов.

10
Тысячелетний монстр-держава
Творцу в укор и на беду,
Дымя, поверженной лежала,
Пав на двенадцатом году.
А он, как каторжник в берлоге,
Смешно переставляя ноги,
Бредёт в свой бункер-кабинет,
Над ним - с овчинку белый свет.
Как робот, он четыре года
На Русь катил войны волну,
Теперь сам у судьбы в плену, -
Вот такова она, Свобода!
Да, по всему - один удел:
Уйти за жизненный предел.



11
- В нелёгкое, Иозеф, время
Тебе венец передаю
И всей войны такое бремя.
Храни честь рейха и свою.
И по-немецки педантично "
Факир на час клянется зычно:
- О да, мой фюрер, сохраню
И рейха честь не уроню! –
А Гитлер?
Здесь же на прощанье
Империи в угаре грёз,
Которой столько зла принёс,
Диктует властно Завещанье,
Где, между прочим, рассказал:
«На тот свет Еву в жёны взял».

12
Да, да! Не смейтесь - свадьбу даже
В последний в жизни час сыграл,
Когда уже в ажиотаже
Кипел на корабле аврал.
Что с ней поделать, с этой Евой? –
Мол, не пойду на тот свет девой.
Священника нашли кой-как,
Чтоб их венчал в последний шаг.
А тут ещё жених, хоть тресни,
Дай обручальное кольцо!
Свой палец рубит и в лицо
Швыряет генерал невесте.
И выстрелом себе в висок
В честь свадьбы делает бросок.


13
Все! Точка! - Вычеркнут из жизни
Арийцами воспетый бог,
Сам по себе справляет тризну,
Деяньям подводя итог.
Пред ним дрожала вся планета:
Ведь он восьмое чудо света!
И вот уходит, как солдат,
А Бог решит там - в рай иль в ад.
Сжёг Герострат храм Артемиды –
Одно лишь из семи чудес,
И то в историю пролез!
А как Сады Семирамиды
Повергла в прах моя рука!
Так что войду, войду в века!

14
Узнал в обед из передачи
Английской радиоволны,
Что Муссолини и Петаччи
Захвачены и казнены.
Так партизаны Дуче с Кларой
В мир вечный поселили парой.
Свезли в Милан, на мостовой
Повесили вниз головой... –
Нет! С нами этого не будет! –
На новость страшную в ответ
Взревела Ева, -
Нет! Нет! Нет!
Пусть Бог нас сам во всём рассудит!
Простились и пошли вдвоём
На тот свет в логове своём.


15
Смешна, Чапперль*, твоя бравада!
Не скрыть тебе сердечных тайн.
Скажи, за что в аллее сада
Расстрелян Отто Фегеляйн? **
Поклонник твой по тайнам блуда
Молил тебя бежать отсюда,
Но фюрер, разгадав секрет,
Спровадил Отто на тот свет.
Теперь тебе одна дорога –
Хоть с фюрером, а хоть одной,
Но всё едино в мир иной –
Уж нагрешила слишком много.
Играй! Ведь рыцарю нужна
В Валгаллу верная жена.

16
История ещё не знала
Войны подобного конца,
Такого страшного финала
Её отца, её творца.
О, честный люд! Скажи, откройся,
Что это? Мужество? Геройство?
Боязнь расплаты! Трусость! Страх!
Всех авантюр и рейха крах!
Признанье мерзких преступлений!


* Чапперль - так фюрер любовно называл свою возлюбленную Еву Браун за её верность.

** Отто Херман Фегеляйн - обергруппенфюрер СС, уж боле года тай-ный любовник Евы Браун. Хотел 8 самый критический момент вы-красть Еву из бункера, но был арестован и по приказу Гитлера рас-стрелян.
Не сам он руку наложил –
Убийцы — те, кому служил
Ефрейтор их, стратег и гений,
Те короли, что без корон,
Но цепкой лапой держат трон.

17
"Прошу вождя страны Советов
Унять кровопролитный бой,
Ведь фюрер сам ушёл со света –
Покончил час назад с собой."
Читая Геббельса посланье,
Верховный как бы на прощанье
Сказал: "Допрыгался! Подлец!
Угомонился, наконец.
А что касается разборок
Остановить войну иль нет,
У нас на то один ответ:
Признайте крах без оговорок!
А за Гоморру и Содом
Должны предстать перед судом!"

18
Свои дела в войне итожа,
Узнавши Сталина ответ,
Решил уйти и Геббельс тоже
Со всем семейством на тот свет.
Ждать милости - нелепо, вздорно!
Ждать, что на виселицу вздернут.
Не лучше ль сделать по уму –
Уйти из жизни самому?!
Шесть дочерей, своих творений,
И народившую их мать
Решил министр с собой забрать,
Нацистской пропаганды гений.
И восемь трупов в прах земли
В тот день трагически легли.

19
Хоть Магда с Иозефом и парой
Из жизни на тот свет ушла,
Но все-таки нацисткой ярой
Она, Бог видит, не была.
Поди, так сделать все сумей-ка,
Как чистокровная еврейка
Смогла женой нациста стать
И по ребенку в год рожать!
И все теперь они убиты.
А сын*, добрачный сын, в плену...
И в ту трагичную весну
Узнал, что он еврей маститый.
Еврей! И офицер СС!
Какой позор! Куда пролез!?

20
А где же Гитлер богоравный –
Зловещий сеятель смертей,
Отец, творец самодержавный
Нацистских бредней и затей? –
Где б ты не спрятался, горбатый,
Тебя найдём! - твердят солдаты,
- Поставим на ковёр, потом
Перед истории судом!
Разбит "Фольксштурм", смят Гитлерюгенд"

* Харальд Квант, сын Магды от Хайма Арлазорова, активиста Все-мирной сионистской организации и доверенного лица будущего Пре-зидента Израиля Веицмана.
- Порыв чуйковцев боек, крут,
Рейсхканцелярию берут
С востока, с севера и юга.
Вот он, имперский кабинет,
Да только фюрера в нём нет.

21
- Was suchen sie? russisch soldaten?
- -Спросил нас штатский во дворе.
- Что ищем?
Фюрер где треклятый?
- Dort brent er, вон, горит в костре!
- Das ist Adolf в ковре, а слева
- Его любовь - супруга Ева.
- О, как, братва, не скажешь тут:
- Всё! Аллес! Гитлеру капут!
- Грешно, но так ему и надо!
- Как жаль, что не хватило дня –
- Не смог дождаться он меня.
- То за "Майн Кампф" ему награда.
- -Солдаты, истин знатоки,
- Сбежались, точат языки.

22
Нет, сага древних не солгала,
Сценарий, начертав вперёд:
Он рыцарем идёт в Валгаллу,
Жену с овчаркою берёт.
Скажи, откройся мне, планета,
А где ж она, Валгалла эта?
По воле Красного Кремля
Не приняла его Земля?
А может все сокрыли янки?
И затерялся след в песке?
Нет! Череп с дыркою в виске
Запрятан... где-то... на Лубянке!
Труп похоронен... девять раз!
Но нет могилы и сейчас.
Завоевать хотел весь свет,
А места для могилы нет.

23
Как опознать его, урода?
Вот труп. Все заключенья ждут.
Хотят знать правду все народы,
Что то был фюрер - не верблюд.
Вошёл его фотограф личный,
Взгляд деловитый, как обычно
- Hops geht er? Жизнь я посвятил,
Чтоб миру вызвездить светил.
Теперь я
нищий, безработный...
Позвольте, хоть в последний раз
Судью всех человечьих рас
Запечатлеть весьма охотно?! –
Довольно, Гофман! Это он?
- Поверьте! Жалок и смешон.

24
Сказал открыто, неподдельно,
Грустя, былое вспоминал,
Как из порнографов бардельных
Он гитлерографом вдруг стал.
Он в кабаках так деловито
Снимал танцовщиц для открыток.
Среди натурщиц голых тел
Он Еву Браун углядел.
И та сподвижницею стала
Фотографу во всех делах.
И вскорости на всех углах
Нагая Ева заблистала.
И даже фюрера сполна
Пленила прелестью она.

25
Свою бесценную потерю
Жалеть, оплакивать не стал.
Зачем? Представьте: ведь теперь он
Вхож в заповедные места!
Теперь снимал не шлюх в борделе,
А фюрера!
В сраженьях, в деле!
Пятнадцать лет он каждый день
Ходил за ним везде, как тень.
И если встретите в газете
Вождя фашистов тех времён,
То знайте, люди, это он,
Он, Гофман, сделал снимки эти!
А вот сегодня, здесь, сейчас
Не дали снять в последний раз.

26
Но знатоки твердят: не верьте –
Не застрелился Гитлер, нет!
Он о своей нелепой смерти
Узнал, как все мы, из газет.
Он с верною овчаркой Блонди
Гулял в испанской Барселоне
И наблюдал с позиций тех,
В агонии как гибнет рейх.
В берлоге ж адьютантом Гюнше
Застрелен был двойник Силлип,
Который в эти игры влип
По самые глаза и уши.
Так что Силпипа там сожгли
И будто с Евой погребли*.

27
Все знают то, что в Антарктиде
Земля есть Королевы Мод,
Но кто, признайтесь честно, видел,
Есть ли народ там? Как живёт?
Скажу. Согласны - так поверьте,
А нет - что стоит вам? - Проверьте!
Но не корите просто так:
Понавыдумывал чудак!
Когда военная машина
Фашистов стала буксовать,
Они решили там создавать
Берлогу, чтоб упрятать Джина.
И местом для таких господ
Избрали Королеву Мод.

28
Звать Землю стали Швабенландом.
Берлин, подземный град, тогда
Берлогой стал фашистским бандам
И многих спас он от суда.
Сто! Целых сто! Подводных лодок
Десятки совершили ходок
В далёкую ту цитадель,
Возя ресурсы и людей.
"Рейх будет жив! - твердили смело,


* См. журнал "Чудеса и Приключения" №8, 2002г., стр.44-48.
Раз цитадель такая есть.
Но... говорят, и Гитлер здесь
Инкогнито скрывался с Евой?!
В турне поехал с ней сюда,
Да и... остался навсегда".

29
А может быть и в самом деле,
Как некто уверять любил,
Что дьяволом во плоти, в теле,
Как Мифестофель, Гитлер был?
Венчался с Евой, между прочим,
В канун Вальпургиевой ночи.
И жертвы были, кровь была,
И мраком скрытые дела...
И двойников убитых кучи.
И доктор Фауст!* Свой, живой!
- Медэксперт, доктор фронтовой.
Не так всё, как у Клары с Дуче...
Вот и суди: жив он иль нет?
Скрывался где и сколько лет?!

30
Я помню, в наши дни в Чапая
Любила ребятня играть –
На палке, "шашкою" махая,
Геройски "беляков" рубать.


* У Гитлера - Шекельгрубера (сборщика шекелей в еврейской общине) - Мефистофеля и свой доктор Фауст. Комиссию по опознанию трупа этого Чёрта, собравшего кровавую дань с евреев, вышедших из подчинения мировой мафии, возглавлял судебно -медицинский экс-перт 1-го Белорусского фронта Фауст Иосифович Шкаравский.
А тут - винтовки, автоматы –
Бери, стреляй, ("игра в солдаты").
Однажды целый арсенал
Ребячий взвод солдатам сдал.
А "командарм" их напоследке
На службу, а не на пока,
Зачислен был как сын полка
Разведчиком во взвод разведки.
И кто б, вы думали, им был?
Да, да! Егоров Михаил!

31
Когда войска Ударной третьей
Вошли в Руднянский район,
Егоров отроком нас встретил,
Но был уж боем закален.
Мы с восхищением узнали
Об их ребячьем арсенале.
Ну, как тут скажешь: мало лет,
Когда по всем статьям - атлет. –
Стрелять умеешь?
- О, я меткий! Я знаю здешние места
Во всей округе верст до ста!
Находка парень для разведки.
Так со Смоленщины в Берлин
Пришёл парнишка - исполин.

32
Когда война уж отгремела,
Прошла кровавая борьба,
Он занимался мирным делом,
Нас всё-таки свела судьба.
Мы вспоминали, как пехота
Через смоленские болота
Среди пожарищ и руин
Шла через Польшу на Берлин.
Героя в школу пригласили,
Он рассказал ребятам, как
Был штурмом взят тогда рейхстаг.
Над ним как знамя водрузили.
Без искажений и прикрас
Передаю его рассказ.

33
Таких знамён вручили девять -
В дивизию по одному.
И рассказали, что нам делать,
Как это важно, почему.
Хотя и так мы знали сами,
Добыв все кровью и слезами.
Ещё нелишне будет знать,
Что наше знамя № 5.
Я знаменосец. Знамя свято!
И цифры золотом горят:
Дивизия 150 и корпус 79-й.
Мне в ассистенты двух сынов -
Кантария и Иванов.

34
В ночной атаке, дерзкой, смелой,
Рискуя жизнью, в полный рост,
Штурмовики весьма умело
Над речкой Шпрее взяли мост.
Мост Мольтке. Танки, самоходки
Прорвались бить с прямой наводки.
"СС, "Фольксштурму" вопреки
На правом берегу реки
Мы по-хозяйски закрепились,
А утром снова жаркий бой.
И снова, жертвуя собой,
Мы к дому Гиммлера пробились.
И всех гестаповских чинов
Пленили сукиных сынов.

35
Ночь мы в гестапо коротали –
Дом Гиммлера, что у моста.
А где-то здесь, в другом квартале
Тот дом, что наша цель - рейхстаг.
И утром, чуть рассвет забрезжил,
Смотреть мы стали, где ж он, где же?
За целью дотов, рвов, траншей,
Зениток, танков и ежей,
Правей от нас - на заднем плане
С разбитым куполом квадрат,
Что проклят нами был стократ,
Угрюмым, черным плыл в тумане.
Вот и гадаем, как нам быть,
Как огневой заслон пробить?

36
Ещё туманы пыль лизали
Берлинских городских руин,
По Кёнихплац уж заплясали
Снаряды "М-31".
Вал грохотал, все нарастая,
Все укрепленья их сметая.
Под этим валом огневым
Не позавидуешь живым!
Солдаты штурмовых отрядов,
Сколь мочи есть, бегут вперёд!
Мгновенье, стой! Кто рейх берёт?!
Но ожил враг - и пули градом..
Залечь пришлось. Но больше ста
Пробились всё-таки в рейхстаг.

37
И наша тройка у рейхстага!!!
Огромен, мрачен и высок.
Крепим к колонне древко стяга...
Пал Иванов - сочит висок.
Теперь со знаменем нас двое.
Да Съянов с ротой. Смелым боем
Врываемся в огромный зал –
Огонь следы злодейств лизал,
Сжирая страшные бумаги.
Мы рвёмся на 2-й этаж:
Ступень... (огонь...) Ура! Он наш!
Сердца стучат - полны отваги.
Отсюда я и Мелитон,
Рискуя, лезем на фронтон.

38
Туда, к ней, к бронзовой скульптуре!
Мужик, похоже, в армяке...
Не князь знать... Ну, я к той фигуре:
На, подержи, браток, в руке! –
И... раз ремнём. А пули градом...
Ввах! - подкалиберным снарядом.
И Знамя пало на меня.
Гляжу - дыра в боку коня!
Вот это случай, что и надо!
Вскочил и древком в рану ту,
И молнией вновь под плиту.
По ней одним, вторым снарядом...

Здесь под прикрытием плиты
Лежали мы до темноты.

39
Уж под крылом Берлинской ночи
По раме купола ползем,
Стеклом изрезались - нет мочи,
Но надо! - Знамя мы несём!
Победа! Вот она, здесь с нами! –
Над куполом взметнулось Знамя!
И, кажется, глухая ночь,
Пронзённая метнулась прочь!
Как дым, рассеялась усталость,
Забыты голод, сон, покой.
Исполнив долг своей рукой,
Мы слезли - знамя там осталось –
Зарею плещется в ночи.
А Съянов тычет нам ключи.

40
Ключи на память от Рейхстага
Комроты Съянов раздаёт.
Солдат весёлая ватага
Бьет, как Родник - не устаёт
С утра не ели и не пили –
Врагов в честь Первомая били.
Победа! Вот она! У нас! –
Войны торжественнейший час!
Россия-мать! Гордись сынами!
И как не вспомнить в сей момент
Наш самый веский аргумент:
Ребята, там Москва за нами?!
Но где покой? Какой тут сон? –
В подвале вражий гарнизон!
41
Весь мир нас поздравлял с Победой,
Что над Рейхстагом - красный флаг.
Но мало кто в ту поры ведал:
В Рейхстаге бой - не сдался враг.
И, наконец, второго мая
Флаг из подвала поднимают.
Но тот подвальный гарнизон
Нам выдвигает свой резон:
Мол, ждем полковника. Не ниже.
И план хотят нам навязать.
А где полковника нам взять? –
Ну, вот что, братцы, к делу ближе:
Я с ультиматумом пойду
И за полковника сойду.

42
Три дня ходивший лейтенантом,
Надев кожанку без погон,
Пошел наш Берест эким франтом
Пленить отборный гарнизон. –
Так вот что, песьи души, знайте,
Что требуем, то выполняйте!
Я не за тем пришел сюда,
Чтоб кланяться вам, господа! –
С тем и привет. И по дороге
Вновь испечённый дипломат
Их костерил, чуть ли не в мат: -
Ты погляди! Какие боги!
Ещё помедлите часок –
И мы сотрем вас в порошок.

43
Ждёт легендарная пехота.
Проходит час - ответа нет.
Пришлось послать из огнемета
Напоминанье и "привет".
Так что подействовало сразу –
Страх разбудил уснувший разум.
Дверь распахнул тот институт,
Где Хенде хох! Гитлер капут!
Гора винтовок, автоматов
Росла. Не батальон, а полк
На площадь вышел и замолк,
Склонивши плечи виновато.
Где делась та, былая спесь?
Был прусский дух - и вышел весь.

44
Берзарин, комендант Берлина,
Бразды правления берёт.
Ох, и нелёгкая година!
А дел!... А дел невпроворот.
Десятки, сотни тысяч пленных,
Мильон своей братвы - военных,
Тюрьма — концлагерь Маобит
Антифашистами набит,
Вплоть до французского премьера.
Советских тысячи рабов,
Нацистов ярых - сотни лбов...
И прочих уйма дел – не в меру.
Поди, их всех устрой, уладь!
И хворям вспыхнуть бы не дать.

45
И кухня та, что на колёсах,
И повар тот, что танк пленил,
Но смотрит он совсем не косо
На немцев, что сейчас кормил –
Ведь дети к кухонной тачанке
Под пушки лезли и под танки.
- Ich essen will! Koch, gib mir du
Шрапнель - солдатскую еду
И повар щедр - кормил детишек,
Старух убогих, стариков.
Что ж, русский испокон веков
Своё отдаст - что там излишек!
Идите! - всех готов кормить,
Чтоб трубку мира закурить.

46
А у Чуйкова на компункте
Весь Первомай идут "торги",
Как хочется фашистской хунте,
Чтоб были мы не так строги!
То Кребс треть суток торговался,
Моля, чтоб Рейх в живых остался.
То Фриче, кой-что подлатать,
Просил им передышку дать.
Но не за тем славяне-братья,
Такое горе испытав,
По сути же из пепла встав,
Пришли в Берлин такою ратью.
Ганс Вейдлинг наш признал статут:
"Безоговорочный капут!"

47
Хочу, чтоб вы, солдаты, знали,
Что приключилось в эти дни:
Кому на верность присягали,
Ушёл, остались мы одни.
Он завещал, что надо драться,
Но смысла нет - нам надо сдаться.
Я вам велю: кто хочет жить,
Должны оружие сложить.
Ганс Вейдлинг Комендант Берлина.
Весь день звучал его приказ
В ушах у немцев и у нас,
Как гром, как взрыв пироксилина.
А следом Фриче держит речь:
«Приказ: Сложить с позором меч!»

48
Хоть майский день был непогожий,
Он не унял солдатский пыл.
И наш Роман Сибирцев тоже
На танке у рейхстага был.
Не ожидая ниоткуда
Прихода и свершенья чуда,
Он знамя своего полка
Вёз, и не дрогнула рука!
Рейхстаг "цветет" - флажки и флаги
Горят, как маки, на лугу,
Как главный приговор врагу,
Как символ воинской отваги.
Но Знаменем Победы стал
Стяг, что над куполом блистал.

49
"Не принимать ни в коем разе
Капитуляцию Москвы!!!" –
Так фюрер вам велел в приказе,
Так поступить хотели вы.
Но зря вы мудрствовать старались –
Сдаваться мы не собирались!
Неописуемое зло
Нам ваше воинство несло.
А нам сдавайтесь. Мы не горды.
И наша цель не истреблять –
Капитуляцию принять,
Хоть в одиночку, хоть аккордом
Зовём оружие сложить
И, как соседям, мирно жить.

50
Каким-то длительным раскатом
Последний выстрел прогремел
И... потонул в дыму косматом.
Берлин, сражённый, онемел.
Из нор вылазили солдаты,
Как хлам, бросали автоматы,
Колонна за колонной вслед
Шли. И конца, казалось, нет.
Пожар войны... Где он взметнулся,
Там и погашен нами был.
Уйми, попробуй сердца пыл.
Роман с восторгом улыбнулся
И поспешил он в толчею
Оставить роспись и свою.

51
Победа! Славная Победа
В руках у каждого из нас,
Кто, горе горькое изведав,
Отчизну от неволи спас.
И слёзы радости и счастья
Смешались с гордостью и страстью,
И с болью, горечью утрат
За сгинувших в боях солдат.
А на ступенях у рейхстага
"Катюшу" под баян поют,
Победе, Знамени - салют!
Кипит, бурлит солдат ватага,
Расписываясь на стене
И ставя приговор войне.

52
"Папаня, здравствуй! Сын твой тоже
Из боя вышел жив-здоров.
Так что по всем статьям, похоже,
Вернусь под свой родимый кров.
Вот и свершился час расплаты –
Лежат горою вражьи латы,
А рядом - каменный орел
В воронке свой покой обрел.
Я на ступенях у рейхстага
Пишу, отец, отчет тебе
О заключительной борьбе
В лучах страны Советов стяга.
Прими поклон сыновний мой.
О, как я, как хочу домой!

53
Да, длинен, долог путь мой ратный,
И смерть ходила по пятам,
Вцепляясь в горло многократно,
Надеясь, что концы отдам.
А я вот выжил и протопал,
Считай, без мала - пол-Европы.
Мне - двадцать пять, а я уж сед –
Таков войны коварной след.
В долгу я тоже не остался:
Шёл, смелость города берёт.
И вот настал он, мой черёд –
Я на рейхстаге расписался.
Но ставил роспись я свою
За всех друзей, кто пал в бою".

54
Цветут сады, и небо чисто,
Улыбчиво, без облаков.
В строю стоят, застыв, танкисты,
Им честь воздал сам Катуков.
Он хочет знать России сына,
Кто от Москвы и до Берлина
Весь путь в железе и огне
Прошел на "боевом коне".
Но строй молчит. Никто не вышел,
- Ты что, Сибирцев, скромен так?!
- Вот есть такой у нас мастак!
- Ты что молчишь? Ты что, не слышал?
- –Так я ... Мне удалось дойти
Не на одном - аж на пяти.

55
И здесь же прямо перед строем,
Роман хоть и протестовал,
Но генерал обнял героя,
И горячо расцеловал.
И орден он /не из кармана/
С груди своей! - на грудь Романа
Своей рукой перевинтил,
Отечески перекрестил.
- Во плоти будто - не из стали,
А впятеро прочней брони!
И впредь Господь тебя храни,
Потомки чтоб такими стали.

Рад за тебя, Сибирцев, рад!
Ты русского народа клад!

56
Зигес Аллее, Унтер ден Линден...
По ним до некоторых пор,
Чеканя шаг с надменным видом,
Шли псы чрез Бранденбургер Тор.
Вот тут сам бог земной, их фюрер,
Рычал, как барс, в тевтонской шкуре.
И угрожал чумной вампир
Все страны, весь подлунный мир
Пройти своим железным шагом.
Здесь было каждое окно
Разбоям фюрера верно.
Теперь здесь машут белым флагом.
В дымах развалин и руин
Лежит поверженный Берлин.

57
Два фюрера своей рукою
Уже избрали жребий свой,
А третий с удалью лихою
Упорно фрицев гонит в бой.
То перед нами он лютует,
А перед Западом флиртует,
Зовет, чтоб силою двойной
Советы искромсать войной.
О, как вкусна приманка эта!
И Черчилль, позабыв о том,
Что и его родимый дом
Спасла ведь армия Советов,


Готов уж Деница* понять,
Расцеловать его, обнять.

58
И в 3-х соснах, как в дебрях, в чащах,
И Штаты начали блудить,
Они всё дальше стали, чаще
От курса Ялты отходить.
Вон Даллес**, белая ворона,
По повеленью Пентагона
Тайком за нашею спиной
Торгует миром и войной.
Узнав об этом, гневный Сталин
Франклина Рузвельта корит,
В посланье так и говорит:
"Мы этого не ожидали!"
И тот от имени страны
Клянётся: "Дружбе мы верны!"

59
Для Рузвельта тот день апреля
Последним в этом мире был:
Он под весеньи птичьи трели
Внезапно в мир иной отбыл.
Беда стряслась не в лазарете –
Мазок последний на портрете
(Его портрета) не успел
Художник сделать, как хотел.


* Дениц - адмирал флота фашистского рейха. В 1945 году наследник фюрера, верховный главнокомандующий.
** Аллен Даллес с Карпом Вольфом в Берне вел за спиной СССР се-паратные переговоры о капитуляции III Рейха
Позёр вдруг странно содрогнулся,
Как бы пытаясь с кресла встать,
Калеки-ноги испытать,
Но... рухнул на пол, растянулся.
И Штатов верный вождь и сын
Отдал, как говорят, концы.

60
"Войска Советского Союза
В Европе больше не нужны!
Они теперь для нас обуза,
Они домой уйти должны!" –
Тряс Черчилль Реймским договором,*
Победа значилась в котором.
То он! Он, Черчилль, заслужил,
Что Рейх пред ним мечи сложил!
Но "дядя Джо**" сказал спокойно: -
Не признаём ваш договор!
Так поступает недруг, вор,
Вести так честным не достойно.
И воровать Победу - грех!
Она одна, ОДНА на всех!"



* В результате сепаратных переговоров 7 мая во французском городе Реймсе в ставке генерала Эйзенхауэра немцы подписали акт о капиту-ляции перед западными союзниками, пытались отказаться от подпи-сания акта о безоговорочной капитуляции и продолжить войну против СССР. С советской стороны акт, как глава миссии при штабе союзни-ков, подписал генерал Суспопаров. Но в итоге по настоянию И.В. Сталина акт о безоговорочной капитуляции был подписан в пригороде Берлина - Карл-Хорст.
** Во время войны политическая кличка Сталина в кругу союзников.

61
Для Жукова 8-й день мая
Предельно напряжённым был:
С плеч тяжесть фронта не снимая,
Взвалил и то, что задал тыл:
Москва велит официально,
Не на словах, - документально
Капитуляцию принять
И гордый норов псов унять.
И главный смысл приготовлений –
Взнуздать затеявших войну,
Чтоб осознали крах, вину,
Встав перед миром на колени.
И маршал Жуков, как юла:
С утра до вечера - дела...

62
Тампельгоф... Конец апреля...
Здесь страшный бой прогрохотал.
Крещёный танками, шрапнелью,
Служить он делу мира стал.
Три "Дугласа" одновременно
С союзной миссией военной
Сегодня в полдень сели здесь.
Их встретить Жуков счёл за честь.
Британский главный маршал Теддер*
От экспедиционных сил
Приветствие провозгласил,
Поздравив Жукова с Победой
И Красной Армии войска
С Победой, что теперь близка:

* Теддер - Главный маршал авиации Великобритании

63
- Мне честь большую оказали
Приветствовать в Берлине Вас,
Приветствовать вот в этом зале
В такой вот долгожданный час.
Сразить фашизм! Какое счастье!
Что в этом есть твоё участье.
Победа! Ей, её плодам
Все силы я свои отдам. –
Но центром всех приготовлений
Армейский штаб в Карлхосте стал –
Сюда Вышинский прилетал,
Как дипломат для наставлений,
Чтоб у разбитого врага
Законно обломать рога.

64
Ещё торжественная встреча
Не завершилась, в Тампельгоф
Четвёртый "Дуглас" сел под вечер,
Сел с делегацией врагов.
Из самолёта под конвоем
Выходят бонз рейхсвера трое,
Те, кто в кругах высоких сфер
Представят Вермахт и рейхсвер.
Всех впереди в плаще двубортном,
Злой, как затравленный шакал,
Начштаба ОКВ шагал
С лицом, напыщенным и гордым,
А чуть от Кейтеля вдали
Фон Фридебург со Штумпфом шли.



65
День отошёл, а дел немало –
Грешно ворон ловить, зевать:
Ведь каждый шаг свой предстояло
До мелочей согласовать.
Не в гости же, не на потеху
Посол Москвы на фронт приехал:
Он документ сюда привёз,
Как главный разрешить вопрос.
Тот на английском и на русском,
А надо немцам знать, каков,
Он для поверженных врагов,
И как звучит он на французском.
Уж полночь. Бой тот позади.
Что ж, Жуков, в новый бой веди.

66
Дверь распахнувши, маршал Жуков
Шагнул в залитый светом зал,
И по-хозяйски поднял руку: -
"Прошу!" - союзникам сказал.
Огромный стол. На стенах флаги –
Победы символ и отваги
Союзных четырех держав,
Сияют, свастику зажав.
А на полу - о, чудо света!
Покрывший зала весь простор,
Лежит пружинящий ковер,
Ковёр из фюрер-кабинета,
И Жуков по нему идёт,
Рать победителей ведёт.



67
Он сел. С ним маршал Теддер рядом,
Спаатс*, Делатр де Тасиньи**,
Вышинский*** со своим отрядом
И братья фронтовой семьи:
Чуйков, Берзарин, Соколовский,
Белов, Малинин и Поплавский,
Колпакчи, Трусов, Кузнецов —
С фашизмом доблестных борцов.
- В бой! Генеральное сраженье –
Весьма ответственный момент.
Наш долг - оформить документ:
Победы акт и пораженья. –
На двери Жуков показал:
Врагов, мол, пропустите в зал.

68
В расшитом золотом мундире
Фельдмаршал Кейтель входит в зал,
Да, тот, кого в подлунном мире
Народ ла-Кейтелем прозвал.
Взмахнув приветно жезлом, чинно,
Средневеково и картинно
Он сел за столик у двери –
Унижен, что ни говори.


* Генерал, командующий стратегическими воздушными силами США.
** Делатр де Тасиньи - представитель Франции на подписании Акта о капитуляции Германии.
*** Вышинский А.Я. Тогда зам. Министра иностранных дел СССР, назначенный политическим советником Г.К.Жукова при подписании Акта о безоговорочной капитуляции Германии.

За ним шёл, семеня ногами,
Штумпф*, грузный, тучен и сутул.
Устало плюхнулся на стул
Перед заклятыми врагами.
За стол со стороны другой
Фон Фридебург** сел - волк морской.

69
Моментом бонзам за их спины
Зашли и стали налегке
Их адъютанты-исполины –
И каждый с папкою в руке.
Окинув взглядом их создания,
Продолжил Жуков заседанье
И, глядя прямо пред собой,
Вступил в ответственейший бой.
Спросил: "Имеете ль вы право
Вермахт и рейх здесь представлять,
Акт пораженья подписать?"
"Яволь! - ответил Кейтель браво, -
И без особой кутерьмы
Акт подписать готовы мы".

70
Фельдмаршал Кейтель, встав со стула,
Монокль трясущейся рукой
В глазницу втиснул, и сутуло
Пошёл, и сел за стол другой.
И подписал в один момент он


*Штумпф - генерал-полковник, начальник главного штаба ВВС
**Фон Фридебург - адмирал, главком ВМФ.

Все десять грозных документов!
И то же с болью и тоской
Свершили Штумпф и волк морской.
И Жуков главарям разбоя
Напомнил: "Этот документ
Обязывает рейх в момент
Сложить оружие без боя".
"Яволь!" — И Кейтель в тот же час
Дал адъютанту в том наказ.

71
Признавши крах (капут свой), наци
Вернулись на свои места.
И для союзных делегаций
Момент торжественный настал:
И Жуков первым Акт по праву
И за себя и за державу,
Как победитель, подписал.
От "Славься" Глинки дрогнул зал.
И три союзных офицера
Идут свой вклад в тот акт вложить.
Теперь свободной может быть
Вся делегация Рейхсвера!
И Кейтель, жезлом честь отдав,
Уполз, как раненый удав.

72
- Пал рейх! Конец войне треклятой!
Надета на фашизм узда!
Окончен бой! Снимите латы.
С Победой, братья, господа!
На том позвольте заседанье
Считать закрытым. В этом зданьи
Дан будет в честь Победы бал.
Закусим тем, что тыл послал.
Что началось той ночью мая!
Все стали словно детвора,
Крича восторженно "Урр-ра-а!!!"
К груди друг друга прижимая.
Балкон сиял, гремел, дрожал
От гимнов четырех держав.



























ПАРАД ПОБЕДЫ
Ключ шестнадцатый
За здоровье русского народа.
И.В. Сталин
Мирны вовеки пребудем.
Завет Петра Великого
Новый мировой порядок при гегемонии США создаётся... против России, за счёт России и на обломках России…
Сбигнев Бжезинский,
пещерный антикоммунист

 


1
Я не дошёл военным шагом
До штурма логова зверей,
Но в стяге, взмывшем над рейхстагом,
Есть капля крови и моей...
Но рад безмерно за Романа,
Героя моего романа,
Что он через кромешный ад
Д о шел, как доблестный солдат.
Любовь к Отчизне и невесте –
Те две любви он слил в одну,
Пронес в груди через войну
Со знаменем Победы вместе.
Он мне - один из земляков
И миллионов Родников.

2
Сочту за честь быть частью Силы
Земли Российской Родников,
Той, что не раз Русь возносила
На Божий свет из тьмы веков.
Той силы, что и в этой схватке
Рейх уложила на лопатки,
И в майский день, в Пасхальный час
Победа осенила нас.
И эта самая же Сила,
Чтоб не чинили людям вред –
Арийский дух,
нацистский бред,
Сразив в боях, похоронила.
Чтоб с этих пор германский люд
По-братски добрым был - не лют.


3
Отбушевали. - Песня спета:
Горыныч-Змей у наших ног.
Стоит солдат страны Советов,
Наш Богатырь.
Сам Бог помог!
Европа в ужасе дрожала,
А он отсёк дракону жало.
Не зря в народе говорят,
Что не хвались, идя на рать,
А похвались,
Идучи с рати.
Когда пошли на нас войной,
Конец мерещился иной –
Не помышляли о расплате.
Но кто на Русь с мечом пойдёт,
Сам от меча же и падёт.

4
И на израненной планете
Умолк огня с металлом шквал,
А кто посеял в мире ветер,
Тот бурю, сам свой крах пожал.
Внесли в Победу Мира в мире
Немалый вклад сыны Сибири,
А в их числе - танкист Роман.
Ему и посвящен роман.
Достойный сын своей Державы,
Гражданской совести примером,
Роман стал полным кавалером
Трёх орденов военной "Славы".
Кому, какому же бойцу
Такая почесть не к лицу?!

5
- О, старшина! Позволь Европы
И тот остаток - в самый край
Мне сходу заодно протопать –
Ведь всё равно не пустят в рай.
Тогда б сыны мои и внуки
Не ведали такие муки,
И сумасшедшая война
Была бы мной в музей сдана,
А мир расцвёл бы без баронов!
- Что скажешь? –
Чуден твой порыв!
Да только где до той поры
Сыщу тебе сапог, патронов?
К тому ж главней загвоздка есть –
Добропорядочность и честь.

6
То он позднее над Берлином
В граните - чуткий, как живой,
С мечом стал славным исполином,
Советский вечный часовой.
- А ну, кому ещё охота? –
Есть место в топях и болотах
Среди нечуждых вам крестов.
Путь к предкам указать готов! –
Сюда с фронтами он притопал,
С ним дух и силу обрела,
Путь к справедливости нашла
Освобождённая Европа.
Солдат, как символ Мира, стой
И охраняй Земли покой!


7
Громовый голос Левитана
Весть о Победе всем донёс.-
И заискрилось как-то странно
Волнами счастья море слёз.
В Париже, Лондоне, Нью-Йорке
Молебны пели нам в восторге,
И колокольный звон их к нам
Летел по радиоволнам.
В Москве из тысячи орудий
Победе почесть отдают –
Тридцатизалповый салют
Влил радость, гордость в наши груди.
И каждый видел в том огне
Законный приговор войне.

8
Пасхальный день. - Молились люди:
"Христос воскрес! - Свободна Русь!"
В моленьях, в праздничном салюте
Сердца, согревшись, гнали грусть.
Лавина зла, огня, металла
В день ВСЕХ СВЯТЫХ* загрохотала.
-/Антихрист только, а не Бог
Мечи поднять в такой день мог!/
И вот - в Пасхальный день -ПОБЕДА!


*22 июня 1941г. нападение фашистской Германии на СССР было совершено в воскресенье в день Всех Святых, в Земле Российской просиявших. Русской Православной церковью признаны исполни-телями Божьей воли и причислены к лику святых: Александр Нев-ский, Дмитрий Донской, Сергий Радонежский, патриарх Гермоген.

Кто Сущий так предначертал,
Чтоб этот день Победным стал?
Кто Благодатный этим ведал?
Антихрист пал! - Христос воскрес!
- По воле нашей и ... Н Ё Б Е С.

9
О матерях, что годы ждали
Сынов, погибших на войне,
И говорили, и писали,
А тут случилось встретить мне.
Не в книге встретить, не в газете,
А наяву, на белом свете.
К тому ж - не призраком во мгле,
А рядом, здесь, в родном селе.
Я хоть калекой,
но вернулся,
Мать дождалась меня с войны.
Но в дни победной той весны
Не всем май щедро улыбнулся.
Петровна - мать, одна из тех,
Сынов кто не дождалась всех.

10
Благословила в путь-дорогу,
На бой святой, сынов-солдат: -
Загоните врага в берлогу
И поскорей домой, назад.
- Не удалось из них любому
Путь одолеть к родному дому:
Один сын в битве под Москвой
Закончил путь к Победе свой,
Другой — погиб под Ленинградом.
Сожжён живьём был третий сын
В печи конвейера Освенцим.
Четвертый — вражеским снарядом
Сражён под Прагой. Пятый сын
Погиб в сражении за Берлин.

11
Тому поверить мать не может
- Вдруг хоть один из них придёт!
Тоска с надеждой сердце гложет –
Мать сыновей всё ждёт и ждёт:
То материнскою рукою
Накроет стол, сидит, с тоскою
На фотографии глядит
И, как с живыми, говорит.
То выйдет молча на дорогу,
Стоит часами в дождь и в зной
Под придорожною сосной,
Да молится щепоткой Богу.
Она, печальна и бледна,
В дом возвращается одна.

12
А их всё нет.
- Дождусь! Вернутся! –
Вслух говорит сама с собой.
Раз нет, с врагами, значит, бьются,
- Видать, ещё не кончен бой.
- А горкой на столе в сторонке
Лежат листочки - похоронки:
Вот, мол, смотрите стар и млад,
Каков её в Победу вклад!
Нет! Так считать и тем гордиться
Не может мать:
смешно, грешно,
К тому ж - кощунственно оно.
Хвалиться этим не годится.
Вот потому не верит, ждёт,
Надеждой свидеться живёт.

13
А как восприняла планета?
Кому с Победой повезло?
И зависть родила, и зло?
Колониальных стран народы
В ней обрели оплот Свободы,
И вся система на глазах
Распотрошилась, пала в прах.
Треть государств, нам подражая,
Пошли по нашему пути,
А многие сейчас идти
Без нас путём тем продолжают.
Мы предали безбожно их,
Друзей, поклонников своих.

14
А Трумэн с показным усильем
Тряс бомбой атомной тогда:
Россия?!
Сильная Россия —
Страшнее рейха, господа!
Клянусь вам, я не дам Советам
Их флаг поднять над Новым светом!
Вот триста бомб! Вот план - когда,
Кто, на какие города
Советского Союза сбросит.
Не по одной! - По три ! По пять,
Чтоб не смогли из пепла встать!
Правы ли мы? А кто с нас спросит?!
- Вот так!.. В одно мгновенье вдруг
Врагом стал наш вчерашний друг.

15
А Ален Даллес, шеф разведки,
План предложил совсем иной:
Союз в четыре пятилетки
Свалить холодною войной.
- Нет, бомбы тратить мы не будем! –
Народ тот залпами орудий
Не сможем мы загнать во мглу...
А копь посадим на иглу
Вождей!
Они заставят сами
Под нашу заплясать дуду,
И будет все о'кей! В ладу...
Под голубыми небесами
Наш звёздно-полосатый флаг
Рассеет коммунизма мрак!

16
Повержен враг! Жестокий, лютый! –
Как обойтись без торжества?!
Так что отделаться салютом,
Грешно, мать городов - Москва!
Готовь большой Парад Победы,
Какого мир еще не ведал.
И Сталин в майский добрый час
Парад готовить дал приказ:
В брусчатку площади столицы
Следы впечатают пусть те,
На Безымянной высоте
Кто бил врагов один в ста лицах,

На Знамя свой равняя шаг,
Водружено что на рейхстаг.

17
Теперь решить о главном надо,
Чтоб торжествам был каждый рад:
Кому командовать Парадом,
Кто будет принимать Парад.
Скажу, друзья, вам по секрету:
Сперва Верховный должность эту,
Принять Парад, брал на себя,
Но... не сумел, о том скорбя.
А было так: он деловито
Начал карабкаться в седло,
Вдруг Целебес взъярился зло
И стал свечою на копыта.
Так, выйдя из игры живым,
Не стал Верховный верховым.

18
Тогда все взвесив, по-отцовски
Решился на иной расклад:
Командует пусть Рокоссовский,
А Жуков
примет пусть Парад.
Нет, от того, что доверяет,
Величье, честь он не теряет!
Но Жукову под стать, поди,
Коня парадного найди!
К тому ж ещё и белой масти!
Но, осмотрев все конполки,
Всех ипподромов уголки,
Нашли коня такого, к счастью.

Красив, велик он, как Памир,
И с кличкой славною - Кумир.

19
Нашли! И вот Кумир в манеже.
Будённый рад! –
И есть чему!
Теперь ещё волненья те же:
Как Жуков? –
Как Кумир ему?
Когда же маршал появился,
Решили: в няньках нет нужды
- Он мастер верховой езды!
А время –
торопиться надо.
Должны и всадник, да и конь
Пройти и воду, и огонь,
И подготовиться к Параду.
Кумир послушен - всем собой
Готов исполнить долг любой.

20
На площадях Манежной, Красной
В колоннах Гордость, Честь страны,
Кто были на фронтах не праздны
И здесь - могучи и стройны:
Пехота и кавалеристы,
Артиллеристы и танкисты...
И на груди у всех подряд
Награды радугой горят.
Уже вон на трибуну стали
Всходить кремлёвские чины,
Герои тыла и войны,
С приветом руку поднял Сталин.
На Спасской башне бьют часы –
Пора в путь, добры молодцы.

21
И маршал Жуков на Кумире
Из Спасских выехал ворот,
И Рокоссовский тотчас "Смир-рно!"
Команду с Полюса даёт.
Враз все на площади застыло:
Фронтов орлы,
герои тыла...
Лишь рапорт слышится, доклад: -
«Готовы начинать Парад!»
- Вон, улыбнулась и погода!
Два маршала коней в галоп,
Участников поздравить чтоб
От имени страны, народа.
А на привет - в ответ гора:
Гром троекратного "Ур-ра!"

22
На площади - Победы Знамя!
То Знамя, что за шагом шаг
Пронесено с боями нами
От стен Кремля и на рейхстаг.
Его несёт Егоров снова
С Кантария.
Без Иванова.
Святому делу отдал жизнь –
Отчизна, плачь, но и гордись!
Но Родники не иссякают:
Зачах один - окреп другой,
Сверлит гранит живой водой,
И струи радугой сверкают.
Пал Иванов. Пост с честью сдал,
И Зинченко у стяга встал.

23
Нет, здесь, на площади, на Красной
На всенародный смотр и суд
По-деловому, а не праздно
То Знамя не несут –
везут!
Везут знамёнщиков и Знамя,
Гордясь Победой и сынами.
Гордись и славь, Отчизна-мать,
Сынов, поправших вражью рать!
Храни Победы Знамя свято,
Где цифры золотом горят:
"Дивизия 150" И "корпус 79-й".
А здесь под ним за рядом ряд
Полки фронтов ведут ПАРАД.

24
И... "Шагом ма-арш!" - и с первым шагом
Плеснулась Волга в берега:
Под стягом, взмыл что над рейхстагом,
Мы празднуем разгром врага!
У всех фронтов свои есть стяги,
Как символ мужества, отваги.
И не один — по тридцать шесть
Венчать здесь фронт снискали честь.
Их с гордостью несут.
Но это!
Знал каждый, кто не слеп, не глух:
В нём Верность, Храбрость,
Русский Дух!
В нём Совесть, Честь страны Советов.
Вот преклонились почему
Знамёна всех фронтов ему.

25
За фронтом - фронт идут волнами
Богатыри Родной Земли,
Те, кто сюда не только Знамя –
Саму Победу принесли.
Фронт - боевая единица,
И каждым Родина гордится,
И каждый представляет здесь
Свою и всей Отчизны Честь.
Ещё сказать необходимо:
В строю со всеми наравне
И те, кто пали на войне.
Здесь! Здесь они, хоть и незримо!
Идут фронты
И каждый шаг
Вещает, кем повержен враг!

26
В конце ещё одна колонна:
Две сотни молодцев несут
Двухсот разбитых войск знамёна,
Брусчатку полотном метут.
Каких зверей в них только нету,
Страх наводивших на планету!
Но, сеявшие миру страх,
В боях разбиты в пух и прах.
Теперь здесь все страшилки рядом:
Пантеры, волки, тигры, львы,
Штандарты "мёртвой головы"
И гитлерюгенда отрядов.

Всю мишуру ту "Дранг нах Ост"
Швырнули прочь - коту под хвост.

27
Прошли, как бы отчёты сдали
Посланцы десяти фронтов,
Тем эстафету передали,
Кто в мире МИР хранить готов.
Полк Наркомата Обороны –
Торжественно в колонне стройной
Суворовцы - ученики,
Подтянуты, стройны, ловки.
И слушатели академий,
Что сменят высший комсостав,
В парадную колонну встав,
Победу чествуют со всеми.
Вслед техника грохочет уж:
От САУ, танков - до "Катюш".

28
Нас уверяют: у Природы,
/Душой пред истиной греша/,
Как будто нет плохой погоды –
Мила любая, хороша.
А вот участникам Парада
Дождя сегодня бы не надо,
Но в небе над Москвой-рекой
Гром грянул!
Дождь пошел такой,
Что измочил всё, всех до нитки.
Распался строй...
Геройский тыл
Шёл показать, каким он был,
В чём сила, каковы убытки.
Да жаль, погода не дала
Парадно высветить дела.

29
Парад Победы, несомненно,
Торжественным показом был
Геройской Доблести военной,
Несокрушимой Мощи Сил.
А для участников Парада
Он был, как высшая награда.
Да, победил народ - герой!
Социализм, Советский строй.
То знал тогда и каждый житель,
Воочию видел юн и сед:
Без СТАЛИНА Победы НЕТ!
Он — вождь, отец и вдохновитель.
И Жуков, сделав всё вполне,
В Кремль гордо въехал на коне.

30
Хрущёв ехидничал позднее:
Победоносец! На коне!
Он мудр и смел! Он всех сильнее!
Победу он принёс стране!
- Видать, забыл, меля всё это,
Забыл недавнее то лето,
Когда его в недобрый час
От Берии он, Жуков, спас.
И, вопреки всех норм и правил,
Во всех земных грехах виня,
Не только спешил, снял с коня,
А в ссылку за Урал отправил,
Чтоб там, через десяток лет
Быльём зарос, пропал и след.
31
А тут ещё и Малиновский
Шепнул Хрущёву, знал чтоб он:
- О Жукове скажу по-свойски:
Растущий наш Наполеон!
Не забывайте, а иначе
Вам не иметь в делах удачи.
Высок его авторитет
- Ему сегодня равных нет!
- И кукурузник ярый, бравый,
Дела решавший башмаком*,
И в этот раз ничком, тайком
Свершил над Жуковым расправу...
Но а пока он на коне
И уважаемый в стране.














* Выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, Н.С.Хрущёв для твёрдости своих заявлений и устрашения противников посту-чал по трибуне снятым с ноги ботинком.


ЗЛОДЕЯНИЯ
И ВОЗМЕЗДИЕ
Ключ семнадцатый
Помните уроки Истории, господа! Не забывайте Нюрн-берг!
А. Шестопалов
Государства погибают тогда, когда не могут отличить хороших людей от дурных.
Антисфен

 
1
Я не высасывал из пальцев
Вот эти строки "Родников",
Не создавал мечтой страдальцев,
Томящихся в цепях оков.
Признаюсь вам уж по секрету:
Нужды в том не было, и нету,
Я только то здесь воскресил,
В солдатском сердце что носил.
Пусть не покажется вам странным
То, что истории урок
Дороже вымышленных строк
И фантастических романов.
И я в поэме много лет
Иду событиям след в след.

2
Различных рангов колоброды
Что ни плетут в порыве зла,
Победа нашего народа
В войне с фашизмом Мир спасла!
С тех пор она повсюду с нами,
Как наша сила, наше Знамя!
И в прошлом нет её ценней,
И наше будущее с ней.
Но в ней не только Мощь и Сила
- В ней Дух народа, Честь страны,
То, как Отчизне мы верны,
В ней рейха заправил могилы.
И Нюрнбергский трибунал —
Победы доблестный финал.



3
Средь жертв воздушного пирата
Из всех бесценных на Руси
Было и здание Сената –
Творенье зодчего Росси.
Прямое бомбы попаданье
Снесло великолепье зданья.
А из лепных фигур внутри
"Погибли" все богатыри,
В "живых" осталась лишь Фемида.*
Стоит она на сквозняке,
Стоит, держа весы в руке,
А на лице - печаль, обида.
Стоит и молча говорит,
Что Суд История творит.

4
Стоит Фемида и собою
У всей Планеты на виду
Вещает главарям разбоя,
Что будут преданы Суду.
Жива Богиня Правосудья!
Но Суд вершат пока орудья...
И вот разбит, повержен враг,
- Взмыл над рейхстагом красный стяг,
Над главной рейха цитаделью!
Теперь Фемиде на весы
Грехи свои представьте, псы!
И Нюрнбергского похмелья
Пришёл, настал тот Судный час...
О чём и будет мой рассказ.


*Фемида - богиня правосудия.
5
Весенней молнией и громом
Отгрохотав, прошла война.
- Мир, словно пологом огромным,
Собой объяла тишина.
Те, кто шесть лет трясли Планету,
Теперь должны предстать к ответу!
Ведь мы же говорили им,
Что "Не забудем, не простим!"
Но мы, Победой упоены,
Победой четырёх Держав,
Возмездья руку всё ж сдержав,
Судить Вас будем по Закону.
Не месть поставлена на кон,
А Справедливость, Честь, Закон.

6
Но голоса не умолкают:
Зачем нам время зря терять?
Они — враги! –
Все это знают –
Поставить к стенке - расстрелять!
Никто за то нас не осудит
- Всё честно, справедливо будет!
- Нет! - заявили мы тогда, -
Грешно казнить их без Суда,
Они ж оружие сложили.
Пусть знает всей Планеты люд:
Есть кроме Силы - Божий Суд
Для тех, не по-людски кто жили! –
Сошлись Союзники на том:
Преступников казнить Судом.


7
Но Трумэну мозги взбесило
Непостижимое уму
- В руках его такая Сила!
Весь Мир падет к ногам ему!
Махнуть лишь стоит штукой этой
- Над всей Землей, над всей Планетой
Пусть реет гордо,
властно так
США звездно-полосатый флаг!
Извечно Миром правит Сила.
- Нам Богом Сила та дана!
Нам сослужить она должна! –
И... Нагасаки, Хиросиму –
Два города... с лица Земли
Две бомбы в миг один смели!

8
И все же прояснились дали:
Мир с удовольствием узнал
То, что Союзники создали
Международный Трибунал.
В него вошли, как говорится,
Цвет выдающихся юристов.
От нас был правовед таков
Никитченко.
И зам. — Волчков.
От США - Бидл Френсис, доктор права,
Джон Паркер - правая рука
- Два правоведа-знатока.
Вошли и два француза бравых:
Де Вабр Анри, Фалько Роббер
- Всем судьям мировым пример.

9
А вот посланец Альбиона
Лорд Лоренс Джефри, член Суда,
Достоин низкого поклона
За то, как службу нес тогда.
Его избрали капитаном
- Он зорко, честно, неустанно
Вёл Трибунала корабли,
Не оказавшись на мели.
Унял рык рейха голиафа,
Не зачарован пеньем серн,
Фемиде оставаясь верн,
По чести Суд вершил без страха.
Помощник Биркет, посему
Во всём опорой был ему.

10
Ведь были в рейхе - и немало
Целей другие города,
Так почему для Трибунала
Был избран Нюрнберг их тогда?
Весь мир снабжали компасами,
Но с курса мира сбились сами.
Да и карманные часы
Для нужд мирян - не для красы
Впервые созданы здесь были.
А сами в тот недобрый час
Зверьём набросились на нас,
О Духе Времени забыли.
Так пусть, мол, компас и часы
Снесут Фемиде на весы?!



11
Нет! Нюрнберг был не только этим
Богат, известен, "знаменит", -
Отсюда,
ставши рейхом третьим,
Мечом Германия звенит.
Здесь правил Фридрих Барбаросса!
А имя этого барбоса
Дано сознательно вполне
Разбойной против нас войне.
Партайгеленде - гром парадов,
Нацистских сборищ, шабашей,
Партийных бонз и торгашей,
И Гитлерюнгенда отрядов.
К тому же здесь есть, наконец,
Классический юстиц-дворец.
12
Фашисты не свалились с неба
Посланцами других миров,
Чтоб в шкурах Франка, Фрика, Лееба*
Забраться к Тиссену** под кров,
Они /ей-ей/ земные твари,
Зачатые в хмельном угаре.
Их породил, мечи им дал
Милитаристский капитал.
Мозги — с моралью людоедов.
Затравленный нацистский сброд

* Вальтер Франк - имперский министр экономики и председатель Рейхсбанка, впоследствии - генерал-губернатор Польши. Виль-гельм Фрик - министр внутренних дел.
** Фриц Тиссен - магнат стальной индустрии. Устав Трибунала, принятый представителями четырёх держав, поддержали 19 госу-дарств - членов ООН.
В крестовый ринулся поход,
Давя соседа за соседом,
В кровавых буйствуя пирах
Но... пал, разбитый в пух и прах.

13
Отбушевала смерти вьюга
Ответом на войну - война...
Разгромлен враг! И по заслугам
Ответит пусть за всё сполна,
Чтоб каждый знал, что за разбои
Расчёт - душой, самим собою,
Что преступления ведут
На всенародный Божий Суд!
И в срок короткий - за полгода,
Всё нужное в себя вобрав
По части Совести и Прав,
Открылся этот Суд Народа.
Два веских слова мир узнал:
"Международный Трибунал".

14
Суд создан. Принята присяга.
И утверждён Устав Суда.
В делах решимость и отвага,
И... в тюрьмах рейха господа.
Гора вещей и документов,
Как достоверных аргументов,
И сотни лент припасено
Документального кино.
И обвиненье и защита
Уж на исходных рубежах
- Готовы, как бы на ножах,
Вступить в сражение открыто.
А каждому, кто заключён,
Акт обвинения вручён.

15
- Мы не должны в пылу азарта
Забыть:
сегодня судим их,
Сегодня судим мы, а завтра
Мир будет нас судить самих.
Клянусь, что бой судебных буден
Вести мы справедливо будем!
- Сказал, волнение глуша,
Речь главный обвинитель США.
- Тела казнённых станут прахом,
Идеи ж, что взрастили их,
Собратьев породят других,
С таким же духом и размахом.
А мы хотим, чтоб наш урок
Пошёл всем людям мира впрок.

16
- Не потому вы здесь сидите,
Как побежденные,
в плену.
А потому, что как бандиты,
Презрев всё, начали войну,
Что сея злобу и раздоры,
Порвали в клочья договоры
Двенадцати соседних стран,
Пойдя на них войной в таран.
Как изверги и изуверы,
Святое все вокруг поправ,
Не зная норм, не помня прав,
Громили всё, не зная меры.
К позору вашему, стыду,
За всё вас предаем суду.

17
Вон двадцать главарей разбоя
Сидят в Суде, потупя взор,
Десятки же своей рукою
Себе свершили приговор.
Сквозь землю Борман провалился,
А Лей вот только удавился.
А Рудольф Гесс Суд уверял,
Что память где-то потерял.
Поверьте: всё, что в прошлом было,
Забыл,.. Забыл он всё, как есть!
Как защищать права и честь,
Коль даже имя позабыл он?!
Нет памяти! Исчезла вон!
В ушах, в башке - один трезвон.

18
Есть от чего! В борьбе кипучей
Пройдоха группенфюрер Гесс
Ещё до Мюнхенского путча
В доверье Гитлеру пролез
И с ним сидел в одной из камер,
И "Майн Кампф* его руками
Написана, со слов вождя.
Теперь, за то "награду" ждя,
Ловчит: "поехала", мол, крыша.
А "Эвтаназий", плод каков?


* "Майн Кампф" (Моя борьба) - книга, написанная Гессом под диктовку Гитлера в Ландесбергской тюрьме в 1924 г.
Калек, как лишних едоков,
Не он ль убил, как рейху лишних?
Его закон "чтить кровь и честь",
Казнённых им вовек не счесть!

19
Корабль тонул, и рейха крысы
С него бежали, кто куда...
В Баварских Альпах влез под крышу
Рейхсфюрер рабского труда.
Ну, кто его в горах поймает?
К тому ж не Лей он –
Достельмайер,
Обросший рыжей бородой,
Курчавой, чуточку седой.
Но янки - США парашютисты
Напали всё-таки на след.
"О, кей! Пусть держит Лей ответ!"
Но тот отмёл, отверг всё чисто!
- Клянусь, не Лей я! - он твердит, -
Вот документ - на личность вид!

20
- Туфта! - И вновь грохочет сеча:
Черней всё тучи, гром всё злей!
Майн Готт! Майн Готт! Какая встреча!
Вас махен зи хир, доктор Лей?* –
Войдя, Шварц  тянет Лею руку,
Ему, партайгеноссе, другу. **
Лей не сдаётся целый час:
- Отстаньте, я не знаю вас! –

* По какому делу вы здесь, доктор Лей?
** Партайгеноссе - друг по партии.
Для опознанья приводили
Других коллег - врагов, друзей...
И… раскололся доктор Лей:
Я проиграл. Вы победили.
- Вот так закончился побег,
И Лей доставлен в Нюрнберг.

21
Нацист матёрый, выпивоха,
А здесь, в тюрьме, "сухой" закон.
Его гнетёт, ему так плохо,
Что не находит места он.
И всё же, как бы на прощанье,
Он пишет немцам завещанье:
"Рейх не погиб! Он будет жить
И высшей нации служить!
Придёт она, настанет дата,
Когда замрет у всех душа:
Союз Германии и США
Спасёт прогресс от азиатов!"
- Таков классический прогноз
Лей правосудию поднёс.

22
Судите, был ли Лей провидцем,
Что смог сквозь годы углядеть:
Перед глазами очевидцев
Каким весь мир предстанет впредь?
Впрямь:
взял нацистов на поруки
В запачканные кровью руки
Такой же, как фашизм, тиран
Американский "ку-клукс-клан".
Германия по воле НАТО,
Как верный друг, как кровный брат,
Бомбит Ирак, Ливан, Белград,
"Спасая мир от азиатов".
Разбой? Нет, нет! Совершена
"Гуманитарная война".

23
И наш Искариот Иуда
За сребреники нас предал
И к ужасу честного люда
В награду первым немцем стал.
Вновь злобы, ненависти полны,
Национал - фашизма волны
В дела людей, в умы, в сердца
Свирепо хлещут без конца.
Знать, жупел доктора недаром
Носил Лей в рейхе десять лет:
Заокеанский Новый Свет
Вон, как жандарм, стоит над Старым.
Но это всё потом... Теперь,
Лей мечется, как в клетке зверь.

24
Окно... топчан… параша… двери…
Как псами загнанный шакал,
Пространство жизненное мерил,
И что-то бормоча, шагал.
- Что с вами, доктор Лей, скажите?
Ведь ночь! Вы, почему не спите? –
И Лей, к оконцу подойдя,
Изрек, пронзительно глядя:
- Как спать? Где спать?
Вон погляди ты –
Мильоны русских и жидов,
Сирот, детишек, старцев, вдов
Лежат, растерзаны, убиты?!
Костедробилки... пепел… печь...
И как тут спать? И где тут лечь?

25
Свершив обход, дежурный стражи
Вернулся.
Вновь в глазок глядит,
А заключенный на параше,
Склонивши голову, сидит...
Врачи сбежались и охрана
И видят самоядь - тирана:
Сидит, склонясь, на стульчаке
Конец петли, зажав в руке...
Фельдмаршал фронта трудового
Погиб...
не дожил до Суда.
А Геринг: "Велика ль беда?!
Нам дохлый Лей ценней живого!
А будь живой - нам на беду
Он столько б "намолол" суду! –

26
Что это? Может, в самом деле,
Он, о замученных скорбя,
Не мог найти покой в постели
И Совестью судил себя?
А может, по восточной вере,
Вдруг Человек проснулся в звере?!
Нет! Совести нет у зверей!
Так что же?
Страх?
Да, страх, скорей!
Свирепый Страх, дракон позора
Загнал его в дремучий лес,
И Лей быстрей в петлю полез
Сам. без суда и приговора.
А может Геринг повелел,
Чтоб без суда Лей околел?

27
А Генрих Мюллер, шеф гестапо,
Куда девался, где исчез,
Куда его простерлась лапа,
Как группенфюрера СС?
Одни твердят: война скосила,
В Берлин-Нойнкёльне есть могила.
Другие: этот генерал
Лисой в Швейцарию удрал.
А третьи...-
Мюллер был на службе
Толь ЦРУ, толь МГБ?
Служил не то прямой борьбе,
Не то союзнической дружбе?
Читатель, может вы столь лет
Таите Мюллера секрет?

28
Мне утверждать сегодня сложно,
Кто как служил и кто кому:
Иль Мюллер Берии возможно,
А может... Берия ему?
Еще с тридцать восьмого года
Во благо будто бы народа
Они открыли вместе свой
Фронт - с мировым еврейством бой,
С его финансовой системой,
С засильем, смешеньем рас...
А потому они не раз,
Повязанные этой темой,
Встречались, чтобы там, в ночи,
Совместно отточить мечи.

29
Из гитлербункера удрал он,
Когда уж фюрер не был жив,
Попутно трупу генерала
Свой вид на личность подложив.
Теперь никто он в этом свете
- Ну что-то вроде бы Иетти.
В условном месте тут как тут
Те, кто, томясь, Иетти ждут.
Сам в самолёт взошёл по трапу,
Иль "вежливо" его ввели?
Да что-то лада не нашли
- Затеял там чуть ли не драку.
Чтоб охладить словесный спор,
Бунтовщика раз, два - за борт.

30
Его с небес — за борт! А вещи, —
- Бумаги, марки, ордена
Остались.
Случай страшный, вещий
И не разгаданный сполна.
Не это ль действо породило
Еще одно в том плане диво?
В Швейцарии чуть не с небес
Один загадочный "балбес"
Вдруг в одночасье объявился
И жил. Но года через три
Из ЦРУ богатыри
Нашли.
И "Мюллер" засветился.
С тех пор тот "Мюллер" сорок лет
То нам, то им "шептал" секрет.

31
Готов был вылезти из кожи
Фон Риббентроп, чтоб суд признал:
Я не казнил, не убивал! — '
- Ни в чём я не виновен тоже!
Он клялся на высокой ноте.
- А вы как, Кейтель?
Признаёте -
Себя виновным, или нет?
- Не признаю! - звучал ответ.
Спросить бы Гиммлера, что скажет.
Тот инквизитор, людоед?
Да только где он?
В зале нет!
Не значится и в списках даже.
Где ж он, верховный рейх-палач?
Куда уполз, иль скрылся вскачь?

32
Нет, не упрятался куда-то.
Хотел! - Не смог, скажу уж вам:
Английской армии солдаты
Червя отправили к червям.
...Задравши нос,
погладив брюхо
И, пошептав друзьям на ухо,
"Железный Генрих", шеф СС,
Отважно в фюреры пролез.
Ведь фюрер дряхл, рука трясётся,
Поник, сутулый, вид шальной,
Германию извёл войной...
Убрать с пути его придётся! –
Составлен план в лесной глуши,
Где посторонних - ни души…

33
Нет ни души! - Дубы и липы...
И всё ж секрет не сберегли! –
Обмяк Железный Генрих:
Влипли!
Найдут и на краю земли!
Явись он к Гитлеру в ту пору
В его подземный бункер - нору,
За эти дерзкие слова
С плеч бы скатилась голова.
И Гитлер, топая ногами,
Орал, сколь позволяет рот:
Пусть чёрт вас в пекло заберёт
И там полакомится вами!
- Велит фон Грейму* с Ханной Рейч**
Он Гиммлеру башку отсечь.

34
А что? А если взять в подмогу
Мне их, живых ещё жидов?!
Конечно, их уже немного


*Фон Грейм - генерал авиации.
**Ханна Рейч -лётчица, известная своей храбростью и фанатиче-ской преданностью Гитлеру. Отважно посадила самолёт у ставки, куда прилетела, чтобы вывезти Гитлера.
- Кажись, до миллиона ртов...
- И Гиммлер мечется в угаре...
Шесть миллионов этой твари
Мной сожжено в моих печах...
Ещё их пепел не зачах.
Железный Генрих твердо верит:
Без воли фюрера - я сам
Жидам норвежским волю дам
И с ними выйду к Монтгомери!*
Пусть не сгоревшие в огне
Живой опорой станут мне!"

35
Надев солдатскую одежду,
Тотчас стал ангелом злодей,
В душе тая, храня надежду,
Что спрячется в толпе людей.
А тут, ему на удивленье,
Германское столпотворенье:
На запад прёт и на восток
Друг другу встреч людской поток
- Всех возрастов и наций лица
- И пожилые, и юнцы.
И Генрих Гиммлер, сбрив усы,
В поток тот с адъютантом влился,
С повязкой чёрной на глазу,
С надеждой избежать грозу.





* Монтгомери - главнокомандующий английских войск.

36
Но... стоп!
Позвольте документы?!
- Генуг! Приехали... Слезай!
И Гиммлер отвечал моментом!
- Их бин Хицингер, полицай!
- Кто вы, там разберутся власти,
- Спецы, дельцы по этой части. –
- Он взят. Не помогли мольбы.
И, по иронии судьбы,
Два русских парня это были.
Они назвались в эту ночь
Британским патрулям помочь.
И вот улов - ерша добыли!
И видят: у того ерша
Уж больно чёрная душа.

37
И подозрительного типа
Переправляют в лагеря.
И видят: документы - липа,
Задержан значит он не зря!
И сам он понял:
Углядела
Разведка, с кем имеет дело.
Так стоит ли держаться так?
И он свершает дерзкий шаг...
У коменданта он.
И двери
Закрыв, повязку с глаза снял.
- Я Гиммлер! - гордо воссиял. –
Позвольте видеть Монтгомери! –
Не ёрш - акула! Хищный кит
На Тома Сильвестра глядит.
38
Тот удивлён!
- Что ж вы хотите?
- Есть разговор. Серьёзен, жгуч!
- Я доложу, чуть подождите...
- -И вновь блеснул надежды луч
В его душевном душном мраке.
Но... вскоре убедился:
враки.
Пришёл юрист - вновь пала мгла:
Велит раздеться догола.
Но, ни меча и ни царь-пушки
В одежде арестанта нет.
Есть только ампулка – секрет
Внутри какой-то безделушки.
Вновь главный рейхспалач сердит
В пространстве жизненном сидит.

39
В тот день из штаба Монтгомери
Полковник Мерфи прилетел.
Ему Верховный всё доверил.
Но прежде Мерфи знать хотел:
Какие рейхспалач здесь сутки?
Осмотрен ли он сам и "шмотки"?
- Да, обыскали. Найден яд
В кармане куртки и изъят.
Что? Рот? Нет, в рот мы не глядели. –
И вновь досмотр:
- Раскройте рот!
-Тот стиснул, сжал наоборот.
И... прочь все планы улетели.
Глаза полезли из орбит
- Он пал, как молнией, убит.
40
В лесу под Ростанбургом где-то
И за полгода до Суда
В преддверии начала-лета
Он мир покинул навсегда.
Английской армии солдаты,
Зарыв его, воткнув лопаты,
К его позору и стыду
На холмик справили нужду.
И на коробке папиросной.
/Разбойники, на память вам!/
"Червь возвращается к червям"
Вписали эпитафий грозный.
Так вот он, вот он в чём секрет,
Что Гиммлера и в списке нет.

41
А Густав Крупп* (он же фон Болен)
Не может стать перед Судом:
Лежит бревном в постели - болен,
Язык ворочая с трудом.
Его военная машина
Мечи ковала войску Джина,
Теперь же он дрожит, хандрит...
"Чихал" на Суд и сын Альфрид.
Эрнст Кальтенбрюннер ** что-то тоже —
Ни жив, ни мёртв и не здоров,
Брюзжит, ворчит на докторов:


*Густав Крупп - промышленный магнат, производил танки для Гитлера.
**Эрнст Кальтенбруннер - обергруппенфюрер СС, создатель газо-вых "душегубок".
Хитрит, мудрит - видать по роже
А Розенберга* не поймёшь:
Хоть весь в поту - колотит дрожь.

42
Не отдыхая ждет дня кары
Духовный бонза Розенберг,
"Строчит", все пишет, мемуары -
Слой, мыслей ярких фейерверк!
Он уверяет, что на деле
Его нацистские идеи
Ничья не истребит рука –
Они переживут века!
Придут другие поколенья,
Из сохранившихся корней
Дуб вырастет ещё мощней
И даст плоды на удивленье.
Жив будет вопреки всех тризн
Национал-социализм!

43
Вот Геринг, боров плотоядный,
Король Людваффе, бог небес,
И казнокрад, грабитель штатный,
И лютый зверь, матерый бес.
Во всем видна его отвага:
А он ведь штатный предрейхстага!
И штурмбаннфюрер, кавалер!
Восточной Пруссии премьер!



*Альфред Розенберг - идеолог рейха, глава имперского министер-ства по делам оккупированных восточных территорий.
Убийца он и разрушитель!
О, как велик его талант!
Политик он и фабрикант.
Но главный чин его – грабитель
И... на скамье!
Сидит в плену...
Ворчит – не признает вину.

44
Имел он в два обхвата тело,
Один живот - Сапун-гора!
А здесь незримо улетело
Из плоти... пуда полтора.
Лицо осунулось, и щеки
Одрябли - испарились соки.
Былой Гаргантюа теперь
Совсем легко проходит в дверь.
Но вот глаза! Какими были,
Такими и остались в нём:
Все истребляющим огнем
Они, как огнеметы, били.
Поди, огонь в них потуши!
Они ведь - зеркало души.

45
А в ней, в душе его, в ту пору
Везувий гнева клокотал.
Испепелить готовый гору,
Он гром и молнии метал.
Метал он, словно из орудий,
В соседей по скамье и в судей:
- Так знайте, что не вы, а я
Всему свершенному судья! –
И вновь величье, гнев, бравада:
- А что с врагами был я строг,
Так пусть меня осудит Бог.
Ковентри* нет?
Знать, так и надо!
- Но Геринг лает - Суд идёт,
А впереди верёвка ждёт.

46
Извечно золото служило
Гарантом банковских валют –
Есть в банках золотая жила,
Счетов владельцы слёз не льют.
"Над золотом, - заметил Ленин, -
Жильцы грядущих поколений
Не будут чахнуть, как Кощей,
До иссушения мощей,
Им украшать сортиры станут".
- Слыхал ли Геринг тот завет?!
Но ванную и туалет
Граненым золотом обставил.
Он часто повторять любил,
Что в этом деле первым был.

47
А вот в политике не может
Он из второго первым стать –
Злодея-фюрера низложить,
Истории на свалку сдать.
Никто в Германии не ведал,
Что Геринг с Гейне "спал", обедал.


*Ковентри - город в Англии, который германской авиацией стерт с лица Земли.
Чтоб замолить свои грехи,
Заучивал его стихи.
Он знался и с Наполеоном:
Походы изучал, борьбу,
Взлет и паденье, жизнь, судьбу
И то, каким был устремлённым.
Сравняться с ним не довелось –
Святой Елены* не нашлось.

48
В Атлантике не отыскалось,
На Средиземном море нет!
Одно для Геринга осталось:
Сесть на скамью, держать ответ.
Вот здесь теперь он, Геринг Герман,
Среди других стал главным, первым,
И с рыцарским огнём в груди
Стал всей Планеты впереди.
Рейхсмаршал Геринг знать не хочет,
Что подсудимый - не судья:
Дает советы бытия,
Бросает реплики, хохочет.
А все, кто рядом с ним, должны
Ему послушны быть, верны.

49
Средь подсудимых толстый Герман,
С каких позиций не суди,
Был самым главным, самым первым
И с рыцарским огнём в груди.


* Остров Святой Елены - место второй ссылки Наполеона (1815-1821 гг.)
Браслет из жемчуга и злата,
В его мозгах — ума палата,
А на груди - наград не счесть! –
За верность фюреру и лесть.
Да только ордена, медали
Велят злодеи-судьи снять.
Вот и пойди, сумей понять?!
Ведь по заслугам награждали.
И потому он зол, сердит,
На всех из-подо лба глядит.

50
В час своего переселенья
Из замков, вилл, дворцов - в тюрьму
Он Эндрюсу* на удивленье
Тащил огромную суму.
Что в ней там? Сменное бельишко?
Рубашки, майки да трусишки?
Нет! Эндрюс должен точно знать,
Что в саквояжах носит знать!
Открыл... и ахнул! - В саквояже
Гора таблеток наркоты!
- Зачем пуд зелья носишь ты?
- А он... и не смутился даже!
Как конь заржал - наоборот.
Схватил и... горсть таблеток в рот!

51
Суд завершён, прошёл, окончен.
И оглашён уж приговор.


* Эндрюс - старший охранник тюрьмы.

И Геринг, что браваду корчил,
Притих. Он уличён, как вор.
Международный вор-грабитель,
Опасный и преступный житель.
Чтоб дух Планеты изменить,
Решил Суд: Геринга казнить!
За злодеяния - возмездье!
- Нет! Я казнить себя не дам!
Уж если что? Так лучше - сам.
Что, зря Стрелец - моё созвездье?
- Не знаю, так ли: говорят.
Ему продал охранник яд.

52
Теперь не дамся на потеху,
Не дам себя врагам казнить!
Теперь я сам могу с успехом
Прервать мне данной жизни нить,
- Подумал Герман, пряча склянки,
Те, что принёс украдкой янки.
Плевать, что он за них отдал
Награбленный весь капитал.
Отдал. Ведь всё равно в могилу
Не примет стража - божья рать
-С собой на тот свет не забрать,
Так что не трать в пустую силу.
Судите: такова она,
Цель жизни и её цена.

53
То было в день последней встречи
С оставшейся в дворцах женой.
Знал он уже, что он не вечен,
А ей придётся жить одной.
Но жизнь его ещё, как прежде,
Теплилась на одной надежде,
Что Трибунал, как он хотел,
Петлю заменит на расстрел.
Но вышло: ждал-то он напрасно –
Суд в этой просьбе отказал.
Сегодня Эндрюс и сказал
О том решении ужасном!
И... яд во рту! Стекло трещит
А мозг пронзает цианид.

54
Он делал всё, чтоб в час победы
Его делам был каждый рад,
Не смог сказать, мол, мне неведом
В триумф фон Риббентропа вклад.
Но сладкие мечты на деле,
Не сбывшись, в вечность улетели.
И фюрер, главный людоед,
Перед уходам на тот свет
Пирог разрезал за обедом,
Последний за двенадцать лет.
Но пая Риббентропу нет!
Как будто рейху он неведом.
Ни с чем остался Риббентроп,
Вернейший фюрера холоп,

55
"Я так прилежно, так покорно,
Как пёс дворовый, службу нёс!
А он... со мной за всё так вздорно
Сквитался кукишем под нос.
Выходит - я раздул все войны?
Дела мои петли достойны?
Быть может, Дениц даст совет?
- Нет, не могу - вас в списке нет!
- Вот так: никем теперь он будет!
А в голосе "кипят" слова,
Слова советского посла:
"История ещё рассудит!
Какая наглость! Но о том
Вы пожалеете потом".

56
"Нет, выбросить меня непросто!
Не рядовой же я солдат.
Я гулливеровского роста,
Я всей Европы дипломат!" –
Раскочегарившись не в меру,
Письмо Британскому Премьеру
Он пишет, чрез Ла-Манш крича,
Слова любезности строча;
"Я вам судьбу свою вручаю.
Клянусь! Я верный вам слуга!
От общего для нас врага
Беречь вас стойко обещаю!
И мощью наших братских уз
В пух-прах мы разгромим Союз!"

57
Но где он? Контрразведка в мире
Уж месяц! Розыски ведёт.
Да вот! В соседней с ней квартире
Спокойно в Гамбурге живёт.
Как праздный бюргер вечерами
Любезно бьёт поклоны даме.
И всё б сошло, сокрывшись в тень,
Да вот в июньский чёртов день
Он повстречался с компаньоном.
- О, гутен таг! Ви лебен Зи?
- Да всё пока что на мази! –
-А я к тебе, майн фройнд, с поклоном...
Глядишь, укроет? Парень свой.
И выйду из воды сухой...

58
Но ангелов в грозу, ей-богу,
Не часто встретишь на пути,
Чтоб предоставили берлогу
И душу помогли спасти.
Чуть свет - британские солдаты
Врываются в его палаты,
Вновь обретенная "жена"
Кричит, испугом сражена.
Внезапно схваченный в постели
И покидающий кровать,
Не стал юлить, хитрить, скрывать,
Сознался, кто он в самом деле,
Подумал лишь:
"Не повезло!
Тринадцатое ведь число!"

59
- Кто я, Вы знаете отлично.
И я не стану отрицать.
Вот три письма...
Прошу вас лично
Их адресатам передать.
– А пачки... сотен тысяч марок,
Кому готовились в подарок? –
- Что ж, откровенно говоря,
У вас ведь в чёрном списке я...
Жизнь кувырком. Идёт всё кругом.
Пока кипит победный ваш,
Ну, как его? Ажиотаж!
Пересидеть пытался с другом...
А он... по-свински поступил! –
- То сын его вас засветил. -

60
Так откровенно и сердечно
Шёл этот разговор-допрос,
И Риббентроп решил: конечно,
"Быть иль не быть?" - решён вопрос.
Что с англичанами он дружен,
Сверхдипломат им — ой, как нужен!
Что дел международных мот
Слугою будет двух господ.
Да вот беда:
не то на деле.
И он поник - убог и сир:
Закончился нациста пир –
Ждёт Нюрнбергское похмелье.
Международных дел бандит
С тех пор здесь в камере сидит.

61
Поблекший, кислый и неряшлив,
Сидит былой "сверхдипломат"
Никак не схожий со вчерашним:
Он постарел, не брит, космат.
Привыкший к нянькам, гувернанткам,
Теперь он не был прежним франтом,
Непостижимое уму –
Всё надо делать самому!
Но по дисциплинарной части,
Он, как прилежный ученик,
Душой в строку Закона вник,
Отдал ему весь пыл, все страсти.
Лишь чуть завидит: Суд идёт
- Он мигом, как солдат, встаёт.

62
И день за днём в теченье года
Идёт дознание, допрос,
Допрос от имени народа
За реки крови, море слёз.
Отдельно каждый и все вместе
Должны преступники по чести
За причинённый Миру вред
Законно понести ответ.
А злобных козней Риббентропа
По части иностранных дел
Суд столько выяснить успел,
Что содрогнулась вся Европа!
Да что Европа?! - целый Мир
Узнал, какой же он вампир!

63
Победы первые справляя
Ещё в сороковом году,
Рейхсфюрер, немцев поздравляя,
Напомнил им иметь в виду
И впредь не забывать об этом,
Что политическим расцветом
Германской нации в сей раз
Обязан рейх и все из нас
Сверхдипломату Риббентропу.
Ему, благодаря ему,
Его таланту и уму
Объединил рейх всю Европу.
- И в эти дни мы, господа,
Сильны! Сильны, как никогда!

64
Страх леденит сердца и души,
Ползут мурашки по спине,
А документы снова в уши
Стреляют, как в кошмарном сне:
"Что медлишь, Хорти? Поскорее
Добей оставшихся евреев!
Не в сипах сам - так ведь не зря
Для этого концлагеря".
Японцев жмёт, чтоб не зевали:
"Вонзи России в спину нож
- И до Байкала кус возьмёшь!
На Транссибирской магистрали,
Там, где мороз сердит и лют,
Пожмём вам руку под салют".

65
Он часто и без содроганья
Читал о казнях в лагерях,
А тут... его!
На поруганье?!
- И как стрелой - пронзает страх
"Не судьи - в мантиях бандиты!"
И он, прострацией разбитый,
Не сам идёт на свой "капут"
- Его под руки волокут.
Ни жив, ни мёртв на эшафоте
Стоит.
С трудом себя назвал.
Молитву пастор прочитал
"За упокой" на скорбной ноте.
Палач колпак с петлёй надел.
- И... в люк... он к предкам полетел.

66
Сверхдипломат, повешен первым.
Потом взошли на эшафот,
Зажав в кулак позор, страх, нервы,
Других таких девять "господ".
И что бы? Жить себе спокойно!
Мир не трясти кровавой бойней,
Так нет! За то и казнены,
И трупы в пепел сожжены.
И пепел бывших рейхтиранов
Не в саркофаг, не в пантеон,
А подняли на небосклон,
Развеяли над океаном:
Смотри и помни, люд земной,
Что ждет играющих войной.















Эпилог
Ключ восемнадцатый
Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые. Мы найдём своих помощников и союзников в самой России.
Доктрина директора ЦРУ США Алена Даллеса, Дирек-тива Совета Национальной Безопасности США 20/1 от 18 августа 1946 г. "Наши цели в отношении России"

 







1
Хватило если сил, терпенья
У вас осилить до конца
О днях войны мои творенья
Под грохот танков, свист свинца,
Скажите честно и открыто,
Не зря ль полжизни мной убито?
Отечественная война?
В стихах? Кому она нужна?
Ведь все теперь другими стали!
Страна — не та, и власть — не та,
И армия — как сирота...
Что сделать Гитлеру не дали,
То сделал собственной рукой
Генсек-иуда — "в доску свой".

2
Дурман-туман пустивши в дело
И заморочив мужика,
Всё растащили по уделам,
Что предки нажили в века.
В гербе орёл - не серп и молот.
Корону вновь обрёл царь-голод.
Все тихо. Кладбища одни
Без выходных "гремят" все дни.
А арифметика простая:
Почти на миллион душ в год
Редеем по вине господ.
А дальше – лес, тайга - густая.
Вот потому и не молчу –
Уснувших разбудить хочу.



3
И в "Родниках" я всенародно
Кричу, чтоб знали все о том,
Что можно быть в тюрьме свободным,
Как и на воле стать рабом.
Довольно прятаться в берлоги
И господам заморским в ноги
Покорности поклоны бить,
На их аршин кроить свой быт!
Не каждому иди в объятья!
Вот потому во весь свой рот
Кричу: воспрянь от сна, народ!
Нет! Господа рабам - не братья!
Восстаньте, падшие рабы,
Пусть у господ трещат чубы!

4
Кто из землян того не знает,
Как инквизиция грозна?!
А он без страха утверждает:
"А все же вертится она!"
И непокорного Джордано,
Как ни жестоко, как ни странно,
В день Новой эры на заре
Сожгли еретики в костре...
А через годы Птолемея
Система снова терпит крах.
Выходит, зря Джордано впрах
Казнили римские злодеи!
Но кто за то наказан был
Из тех, Джордано кто убил?



5
А вот пример другого рода,
Когда разбойник и злодей
По попустительству народа,
По равнодушию людей
Коптит, гуляя на свободе,
И мнит себя героем вроде.
Ему в разбоях равных нет:
Верховный расстрелял Совет,
Украл у честных граждан вклады...
И кто за то, хоть бы тайком,
По роже смазал кулаком?
Молчат, как будто так и надо.
Молчат! И более того –
Геройство чествуют его.

6
За то одно, что против воли
Народа
развалил Союз,
Достоин "вышки", а тем боле,
Что есть другой преступный груз.
Судить бы всенародно надо,
Так нет же - вешают награду!
А за чеченскую войну,
Что сдал Шамилю всю страну?
Что снял с постов страны ракеты?
Кричим: "Чилийский Пиночет
Пуст за разбой несёт ответ!"
Своих же славим "Пиночетов".
Проснись, воспрянь и погляди:
Туда ли нас ведут "вожди"?


7
На самостийной Украине
Сей раз нацисты-казаки
Расторгли Договор старинный
Славянской Дружбе вопреки.
И у Хмельницкого Богдана,
Как ни печально, как ни странно,
Отняли нагло наяву
Знак - гетманскую булаву.
А у соседей - бело-россов
На этот счёт настрой иной:
"Крепить Союз - наш долг земной!"
- Итог народного опроса.
И Лукашенко с булавой,
Ещё и с трезвой головой.

8
Уже весомо, грубо, зримо
В стране с рассвета до темна
На всех фронтах неутомимо
Гремят бои, идёт война.
И криминальным беспределом
На части разрывают тело.
Нам в уши, в души бьёт, в глаза
Из телеящиков гроза.
И учит грубости, разврату,
Тому, чтоб больше пива пить,
Каким в быту нахальным быть,
Чтоб волком стал в семье брат брату.
Нет, не сыскать богатырей
Земли Российской средь зверей.



9
Храните свято корень жизни,
Что с материнским молоком
Впитали, как любовь к Отчизне,
И свято помните о том.
Так будьте бравы, ребятушки,
Держите ушки на макушке,
Чтоб вас, трудяги,
никогда
Не подтоптали господа.
Вон над страной грохочет снова:
"Хоть велика Россия-мать,
Но некуда нам отступать,"
Как в сорок первом клич Клочкова.
Не дайте, чтобы над страной
Гуляла Смерть хмельной волной.

10
Мне грустно сознавать все это,
Что через некие года
Те, кто в войну спасли Планету,
Уйдут из жизни навсегда.
Оно бы так – закон,
И все же
Вралям тогда кто плюнет в рожи?
Вон сколько расплодилось их,
И забугорных, и своих!
И врут безбожно, нагло, чинно,
Врут, даже глазом не моргнув,
Что Сталин развязал войну
Эгоистично, беспричинно.
И что сражались в той войне
За свет мы, но в чужом окне.

11
Сейчас твердят: диктатор Сталин!
Диктатор.
Не скажу, что нет.
"Мы на сто лет от них отстали,
Догнать должны за десять лет!
И либо сделаем мы это,
Иль нас сомнут, сотрут с планеты".
Терпя и голод, и нужду,
Неся диктатора узду,
За десять лет мы их догнали!
Тому судья исход войны,
И это помнить мы должны,
И чтобы все, все это знали!
Догнали! Да, большой ценой.
Но есть ли? Был ли путь иной?

12
За десять лет наилучший в мире
Был нами создан самолёт*,
Танк лучший - Т-34,
"Катюша" - лучший миномёт,
Вот и спроси себя, соседа:
Возможна ли без них Победа?
И сам собой звучит ответ:
Без Сталина Победы нет!
А вы, лихие демократы,
Что сделали за десять лет?
Чем удивили белый свет?



*Штурмовик "Ил-2", прозванный солдатами летающим танком.

Хищеньем, пьянством и развратом.
Жаль, что в такой разбойный час
В Стране нет Сталина на вас.

13
Он, как и Петр, над самой бездной,
Как мощный властелин судьбы,
Той самой же уздой железной
Россию поднял на дыбы.
Не сделай он тогда всё это,
Фашизм бы растоптал Советы,
А выигравши ту войну,
Он обезлюдил бы страну.
Ведь восемнадцать миллионов
- В два раза больше, чем солдат,
Гражданских лиц фашистский ад
Сглотил! - Расстреляны, сожжены!
Пусть люди мирного труда
То не забудут никогда.

14
Опять, диктатору в угоду,
Голодный и в тряпье народ
С разрухой за четыре года
Покончил и шагнул вперед!
Ищейки, слуги Пентагона
Снуют у сталинского трона,
Пытаются найти ответ:
У русских бомба есть, иль нет?
Не отмахнулся он рукою –
Сказать чуть гордо счёл за честь:
- И бомба атомная есть,
Есть кое-что ещё другое.

По правде если - "Сатана"
Была чуть позже создана.

15
He всем его поступки милы.
- Он это знал. Устроят суд.
Что злыдни на его могилу
Всесветный мусор нанесут.
Но верил, что эпохи ветер,
Страж справедливости на свете,
Сметет, развеет весь тот хлам.
Народ, всё взвесив, по делам
Воздаст, по-божески рассудит.
Так будет, будет! - верил он.
С почтеньем отобьёт поклон,
Не дни - столетия чтить будет!
Его деянья отданы
На благо мира и страны.

16
Где умер он? В Москве? На даче?
И почему? - Не так уж стар!
Случился сам, иль кто назначил
Апоплексический удар?
Три дня лежал он, умирая?
Скорей - двойник, спектакль играя,
Всё мастерство отдал, всю страсть,
Стонал, пока делили власть.
Коломейцеву дайте слово –
Он кухней ведал, он кормил
Всех, кто стояли у кормил –
От Сталина до Горбачёва:
Поверьте мне: Хрущёв соврал,
Что Сталин три дня умирал.
Когда к вождю проникли в зал,
Он мёртвым на полу лежал.

17
Двойник сыграл, что даже дети
Узнать подмену не смогли.
Хрущёву постановки эти
Грехами на душу легли.
Втянул он в это преступленье
Министра здравоохраненья.
Тот по заданью врал, греша:
Во плоти, мол, ещё душа.
В стенах Кремля и на Лубянке
Все эти три тревожных дня
Шла за престол, за трон грызня,
Как пауков, закрытых в банке.
А захватив, захапав власть,
Умершим хунта занялась.

18
В те дни тайком ходили слухи:
Не сам нашёл он свой покой,
- Шептались старики, старухи, -
"Убит злодейскою рукой".
- В числе убийц на первом плане
"Большой мингрел".
А там, в тумане,
Видны расплывчато ещё
Булганин, Маленков, Хрущёв.
А мерзких планов исполнитель
Был Хрусталев.
Как тот Сезам,
Который вскоре умер. "Сам",
Как лишний и опасный житель.
А представлялся этот шаг
По их суждениям вот так:

19
Кончина Сталина — во мраке:
Хоть зорким был, — не усмотрел,
Как на арене, в тайной драке,
Окреп боксер - Большой мингрел.
Он злой - его подручных Сталин
Пасти свиней в селе заставил.
Видать, предложат и ему
Лефортово иль Колыму.
И, как Шекспировский Отелло,
Он неба милости не ждя,
Опасного ему вождя
Решил тайком убрать с престола.
Не только с трона, прочь с земли
Убрать холуйски помогли.

20
Он жить мечтал здоровым долго,
С годами не теряя сил,
Для этих целей первым долгом
Он Богомольца пригласил.
А тот всю жизнь искал ответы:
В чём долголетия секреты?
Чтоб жил родившийся на свет
Сто пятьдесят! - не меньше лет!
Чем только Берия не ведал,
Куда нос только не совал,
Но долголетья карнавал
По долгу службы был неведом.
И указания не ждя,
Сменил охранников вождя.
21
Сменил. А Власик арестован.
В чём провинился стражи лев?
Теперь поставлен у престола
Охраной ведать Хрусталев.
Едва закрыв дверь за гостями,
Он удивил всех новостями:
Ребятки! В жизни первый раз:
С постов он отпускает вас!
Какой поступок благородный!
Сегодня у его седин
За всех вас буду я один.
Идите спать! Вы все свободны.
А наготове уж стоят
Нарзан, снотворное и яд.

22
Дверь приоткрыв чуть осторожно,
Услышал храп,
знать, Сталин спит.
Бутылку, что с нарзаном, можно
На эту, с ядом, заменить.
К столу на цыпочках подходит,
И глаз со спящего не сводит.
Мгновенье, стой! Свершился факт
- Злодейский, дьявольский теракт!
Спокойно сердце Хрусталева,
Не дрогнула его рука
- Вошел преступником в века,
Как тать в нощи, тайком, без слова.
Теперь он с нетерпеньем ждет,
Как Сталин сам себя убьёт.


23
Под утро Сталин встал с постели,
Заметил: март несет весну.
Испил стакан нарзана... с зельем,
Упал... и... навсегда уснул.
У Хрусталева вновь забота:
Не обнаружил яд чтоб кто-то,
И не накликать чтоб беды,
По-лисьи заметал следы.
Уже в Москву вползает вечер,
А Сталин спит все, не встает.
Войти б к нему, но не дает
Прибывший Берия. Лепечет:
- Зачем к нему вторгаться нам?
Пусть спит. Проснется, встанет сам.

24
Презревши Берии препоны,
И помня долг: "Не навреди!"
В покой вломился врач, и стоны,
Он слышит, бьются из груди.
Груди того, чьим каждым вздохом
Жила и дыбилась эпоха.
Лежит недвижимый, разбит,
Сном богатырским крепко спит.
Три дня еще огонь теплился
В могучей Сталинской груди,
И под конец, сойдя с пути,
Звездою в вечность закатился.
В сознание не приходя,
Угас... Лишились мы вождя.



25
Я не застал людские толпы,
Что шли на Ленина взглянуть,
На гроб его, на профиль жёлтый
И проводить в последний путь.
Лишь по свидетельству поэта
Представил я поздней всё это,
Какая грусть у всех, тоска,
И как утрата велика.
А Сталина! С какою болью
Советский провожал народ!
В рекорды Гиннеса войдёт
Та грусть, рождённая любовью.
Кто из теперешних, какой
Достоин участи такой?

26
Кто, кто другой смог сделать столько
И до и после дней его,
Не для своей Отчизны только
- Для Человечества всего?
Кто? Может быть Хрущёв? Иль Брежнев?
Иль царь какой династий прежних?
Не вижу! Нет ни средь царей,
Ни средь иных господарей.
А что касательно Хрущева,
То у него "заслуг" аж три!
- Не позабудь о них смотри:
Культ. Кукуруза. И... хрущебы!
Жизнь - театральный балаган,
Артист - кремлёвский интриган.



27
И всё ж деяния Никиты
Для нас неторная тропа,
Густым туманом все покрыто,
Ступала где его стопа.
Тридцать седьмой - борьба с "врагами".
Не он творил? Представьте сами:
Ведь он же член Политбюро!
Мозг партии! Её нутро!
Творил! Пока не умер Сталин.
Когда дорвался до гнезда,
"Гори, гори, моя звезда!"
Себя совсем другим представил.
Увидел: шутки-то плохи,
Распять ведь могут за грехи.

28
Припомните, как дело было,
Как он еще до похорон
С неописуемою силой
Вёл бой за опустевший трон.
Не просто трон в понятье века,
А именно, за пост Генсека!
Добился! Выиграл в борьбе:
Он стал "Генсек ВКП/б".
Чтоб помасштабнее представить
Свою персону и судьбу,
Он с культом развернул борьбу –
Такой-сякой диктатор Сталин!
А от своих грехов тогда
Он не оставил и следа.



29
А Берия? А Абакумов?
А Кузнецов? - В распыл пустить!
- А целину кто Кара-Кумов
Поднял, заставил хлеб растить?
А как расправился он ловко
С "антипартийной группировкой"?!
Он всё решал, всё делал так,
Сказали чтоб: Какой мастак!
О, что вы? Нет, он не диктатор!
Он, как его? волюнтарист!
Нет, чтоб сказать, что он артист
Комический, глобализатор.
Он дяде Сэму не тайком
Грозил с трибуны башмаком.

30
А на Амуре хунвейбинов,
Занявших нагло островок?
Чтоб больше неповадно было,
Живьем из огнемета сжег.
Ракеты тоже, кто? Никита!
Через Атлантику открыто
С зарядом ядерным привез
Разбойнику под самый нос.
Мол, вот, когда грозить нам будешь,
То знай, коварный нелюдим,
Заденешь , спуску не дадим
- Отца и мать своих забудешь!
В Техасских ранчо не бывал,
А ля чаи не распивал.



31
За океан возил, а дома
Рос каждый месяц новый "гриб",
А то и два, не внемля стона,
Презревши боль народа, хрип.
Восьмиметровую толстуху
Хватило у Никиты духу
Тонн в двадцать шесть создать, обнять,
Над Новою Землей поднять,
На что-то в небе там подвесить,
В сто сорок солнц воспламенить,
В округе все испепелить
- И на земле, и в поднебесье.
Взрыв в пятьдесят семь мегатонн
У всей планеты вызвал стон.
Вот знай, запомни, люд земной.
Какая силушка за мной!

32
А если в "Правде" осторожно
Генсека речь дадут сполна,
То непременно будет можно
В тот номер завернуть слона.
И всё же, что ни говорите,
Не все сумбурно при Никите,
Хоть и не так была стройна –
Трудилась, дыбилась страна.
И целину пахали с песней,
На БАМе в холод и в пургу
Шагали в горы и в тайгу.
И спутник с высоты небесной
"Пи-пи, пи-пи", подав сигнал,
На годы Штаты обогнал.

33
То знают взрослые и дети:
Гагарин первым храбро смог
Оставить роспись на планете
Красивым росчерком в виток.
В тот день начала новой эры
Открылась дверь небесной сферы:
От книг фантастов, формул, схем
- К иным мирам иных систем.
Все так сложилось, несомненно,
Что стало некогда зевать,
Решили Космос штурмовать
И Микромир одновременно.
В пути к мирам иных планет
Рос наш земной авторитет.

34
Ведь то при нём впервые в мире
Дала ток первая АЭС,
У всех селян в любой квартире
Зажегся свет!
Вот он, прогресс!
А это? Разве не заслуга?
- Льды Арктики, как землю плугом,
Атомоход переколол,
До полюса Земли дошёл!
Энергосеть взметнулась в небо.
Коров у горожан отнял!
А целину хоть и поднял,
Но всё ж по производству хлеба
Догнать Америку не смог,
Хоть и бежали без порток.


35
И здесь, как в судный день Фемиде,
Не утаю, скажу ещё,
За что на Сталина в обиде
И в ярой злобе был Хрущёв.
А эту яростную злобу
На друга своего, на КОБу *
Ему родить, взрастить помог
Проделками родной сынок.
Сын Леонид имел привычку
Хвалиться меткостью в стрельбе:
Поставь на голову себе
Бутылку –
и смахнёт, как спичку!
Поверивший в ту похвальбу
Пал наземь с дыркою во лбу.

36
До петушился! Наказанье
Теперь нести обязан он:
Лишенный должности и званья
В штрафной отправлен батальон.
Там новое свершилось горе:
Он в плен попал к фашистам вскоре.
Спасая шкуру там, в плену,
Нёс ахинею на страну,
Катил турусы на колёсах
На свой народ, Советский строй.
И партизанами "герой"
Для новых выкраден допросов.
И по решению суда
Погашена его звезда.

*Партийная кличка Сталина И.В.
37
Перед Верховным на коленях
Никита ползал и молил,
Чтоб это грозное решенье
Он милосердно отменил.
- Суд прав! И милости не будет!
Что скажут нам простые люди?
Закон в стране один для всех,
И нарушать преступно, грех!
- Хрущёв унялся. Только камень
С тех пор за пазухой держал.
Скорей, не камень, а кинжал,
Своими кованный руками.
- Но почему, -
звучит вопрос,
- Ответ за сына не понёс?!

38
Верховный уверял, что дети
Невинны за отцовский шаг.
Но сын его за всё ответил,
Ответил, да ещё и как!
В день похорон отца Василий
Сдержать боль в сердце был не в силах,
Василий плакал и рыдал,
Сыновним чувствам волю дал:
- Убили, сволочи! Убили!
Ликуете на радостях!
Пируя на его костях!
И Честь, и Совесть позабыли! –
Всем тем, кто провожали прах,
Проклятья те вселяли страх.


39
Но крик в пустыне, хоть и зычный,
Хоть и людей здесь, как песка...
И потому, стал заграничных
Корреспондентов он искать.
В апрельский день, вернувшись с дачи,
Василий был внезапно схвачен.
Был даже ордер на арест!
За что? За грех? Какой? - Бог весть!
Предательство вменить? - Опасно!
Сын Сталина* ведь, как-никак,
И вдруг - предатель? Ярый враг?!
Нет! пропадут труды напрасно.
Сошлись на том: судить, что пил,
Себя и дело загубил.

40
Бассейны строил, стадионы,
Да спортплощадки создавал –
Растратил денег миллионы,
Со зверем в пуще "воевал"...
Короче, - тема партсобранья,
А не судебного закланья.
За все, за все понес ответ!
И упекли на восемь лет!
А отсидев срок в одиночке,
В Казань был сослан на пять лет,


*После ВОВ и Победы над фашизмом генерал-майор Василий Сталин был командующим Московским Военно-Воздушным округом. Ещё при жизни И.В.Сталин снял сына с этой должности (после ЧП на параде в Тушино), направил его в Военную Академию.

Где и... покинул этот свет.
Кто виноват? Кто прав? - Три точки...
Читатель, может много лет,
Ты, зная все, таил секрет?

41
Но невидимкой с того света
В страну, коварна и грозна
Через границы и пикеты
Вползла холодная война.
И первой жертвой в этой схватке
Был сам положен на лопатки.
Генсек: Русь-тройку не гони,
Поди, остынь чуть, отдохни.
Нет, не стреляли, не бомбили –
Продуманно, не сгоряча,
В трон Леонида Ильича
Демократично посадили.
Он Русь не гнал - сидел, дремал,
То чай, то морфий принимал.

42
Еще, простите Бога ради,
Забыл сказать вам, старый пень,
Он уставал носить награды,
А их цепляли каждый день.
Он стал четырежды Героем!
Не я один брюзжал порою:
Есть ли какой-нибудь предел
В свершении геройских дел?
Выходит, нет. Лишь только надо
В своих делах спокойным быть,
Куда велят, туда и плыть –
Пудами воздадут награды.
В стране застой, бюджет с "дырой"
- Генсек четырежды Герой.

43
В сорок втором и в сорок третьем
Я был под Ржевом, видел сам...
Но что воочию здесь встретил –
Не верил собственным глазам.
О, сколько полегло народа!
Ведь здесь почти два полных года
Шла от рассвета до темна
Позиционная война.
И в городе все это время
С утра до первых звезд в ночи
Эсэсовские палачи
Несли свое "исправно" бремя:
И виселицу в три петли
Здесь сотни, тысячи "прошли".

44
Ещё в лесах белеют кости
Своих погибших здесь солдат,
Не отошли еще от злости
Те, кто прошли чрез Ржевский ад,
А местный демократ-правитель,
Врагов здесь павших покровитель,
Уж выделил три га земли,
Чтоб сборным кладбищем смогли
Пейзаж всей Ржевщины украсить;
Чтоб каждый житель в пантеон
Нес не проклятье, а поклон,
Как раб изгой - арийской расе.
Знай, почитай и береги
Могилы, где лежат враги.
45
А виселица где стояла,
И ветер трупы где качал,
Там пламя славы воссияло...
Нет, нет! Не жертвам! - Палачам!
Как вам, друзья? А мне не спится –
В глазах знакомые все лица:
То Гитлер с чёлкой, глаз косой,
То Горбачев ползёт лисой.
А вон Борис с семьей на танке,
Окутанный туманом грез,
В Кремль демократию привез:
Так жить нам, как прикажут янки.
Все, отстояли что в войне,
Горит и корчится в огне.

46
В стихах статистика обычно
Непоэтична и скучна,
А здесь для этой темы лично
Она нужна. Ой, как нужна!
Семь с половиной миллионов
Убитых, заживо сожженных!
Сказать и больно, и грешно –
Гражданских лиц истреблено!
Два миллиона тысяч двести
В условьях рабского труда
Дух испустили в те года,
Пропав в Германии без вести.
Где? Кто в Германии создал
Им хоть один мемориал?!



47
Среди захоронений крупных
Есть в Сологубовке одно,
Где восемьдесят тысяч трупов
Захватчиков погребено.
Рвались фашисты к Ленинграду,
Замкнув его в кольцо блокады
На девятьсот ночей и дней,
Но… сами задохнулись в ней,
И многие здесь прахом пали.
И Рус Иваны, как могли,
Врагов убитых погребли,
И кол осиновый вкопали:
Мол, получайте, господа,
Все то, зачем пришли сюда!

48
Так и стоял тот кол полвека...
И впредь ему торчать бы так,
Когда б не влез в кафтан Генсека
Первейший немец. - "Гутен Таг"!
И он вдолбил без промедленья
В мозги всех "новое мышленье".
И... понеслась гулять хмельна
"Гуманитарная война"!
Она дошла и до погоста.
Отцы конфессий всех мастей
И представители властей
Извечный спор решили просто:
То не солдаты - Гитлер гад,
Один во всём он виноват!



49
И стал погост неузнаваем –
Цветы, беседки, деревца...
И стал погост... Эдемским Раем,
Где розам счёта нет, конца!
Всё засияло, заблистало
И... Парком Мира, Дружбы стало!
А "Книги памяти" гранит
Убитых имена хранит.
Священник с сивой бородою
Перекрестил своей рукой
И фразой: "Вечный вам покой!"
Их окропил святой водой.
Огромный христианский крест
Возвысился над всем окрест.

50
О, град Петра! Чего же ради
Врагов по страшной той войне,
Терзавших так тебя в блокаде
Аж девятьсот ночей и дней,
Сегодня в сан святых возносишь,
У Бога милости им просишь?!
Митрополит же Филарет
Оставил нам святой завет:
"Мой сын, в житейском шуме, гаме
Своих врагов люби, прощай,
Врагов Отчизны - сокрушай,
Гнушайся Божьими врагами!"
А ты?! Грешно врагов Руси
Чтить во святых на небеси!



51
Калининград. Как видно тоже
Здесь на жемчужном берегу,
С согласия властей, похоже,
Возводят памятник врагу.
Чтоб город вновь стал цитаделью
Пруссачества, там с этой целью
Для фрицев, что убиты тут,
Вновь девять (!) кладбищ создадут.
Везут со всей округи кости,
Стараясь честь не уронить,
Любовно здесь захоронить
На чудном городском погосте.
Их горожане чтить должны –
Они ведь "жертвы" той войны.

52
Твердят; в земле равны все лица!
Хоть силюсь - не могу понять,
Как можно Карбышева с Фрицем
И даже с Геббельсом равнять?
Ведь не в костях же только дело!
- Каким был дух? Чем жило тело?
А при уходе на ТОТ свет,
Где и какой оставил след.
Нет! Вы меня не убедите,
Что будто павшие равны!
Одни - защитники страны,
Другие - нелюди, бандиты.
Почтенье тем лишь отдаю,
Кто пал за Родину в бою.



53
И как один из ветеранов,
Фашизм сразивших в той войне,
Скажу:
Грешно святить тиранов,
Продавших душу сатане.
Они на нас шли, как бандиты,
В боях с проклятием убиты,
Презренные зарыты тут –
Чертополохом зарастут.
Пускай их здешние могилы
Потомки помнят на века,
За что и где, и чья рука
С их плеч их головы скосила.
Покуда живы, не дадим
Слыть во святых врагам своим!

54
Что впереди нас ожидает,
Так, через восемь-десять лет?
- Народ в неведенье гадает,
Но Мир молчит, храня секрет.
А между тем за океаном
Расписано, как жить землянам.
И, сотрясая небосвод,
Скликает хан Орду в поход.
Дмитрий Донской. Кутузов. Жуков
Разбили прежних три Орды,
Спасли Планету от беды.
А хватит Духа, Сил у внуков
Разбить четвертую Орду,
Чтоб жил народ в миру, в ладу?


55
А хан Батый с дубиной власти
В Мир Золотой Ордой идет –
Большие страны рвет на части,
Послушным ярлыки дает.
Ярлык на право управленья,
Уничтожать вооруженье,
Везти поклажу, как ишак,
И вовремя платить ясак*
Кремлевцы наши в этом плане
Вновь впереди Планеты всей:
Нет "Сатаны", нет "Тополей",
И "Мир" затоплен в океане.
Процесс пошел, процесс идёт!
И Русь судьба Ирака ждет.

56
Семь целей названо (покуда!)
Для ядерных ударов. Знай:
Ирак, Иран, Корея, Куба,
Россия, Сирия, Китай.
Вот так! Планируют открыто:
Россия - враг! Должна быть бита!
Она не сможет дать ответ –
Разоружилась, нет ракет.
По правилам одним все страны
Должны на всей Планете жить
И Штатам преданно служить:
Один пастух, а все бараны.
Пастух! Он Мира властелин!
Ведь он с Копьем Судьбы один!


*Ясак - подать, дань, налог откуп.
57
Видать, теперь Копьем Лонгина
Владеют янки с неких пор.
Не потому ль с нахрапом львиным
Ведут на Мир такой напор?
И ежедневно, ежечасно
Они указывают властно,
Кому что есть, кому что пить,
Куда какой ногой ступить,
Как поступать им с нефтью, с газом,
Кому продать, в какой цене
Надел на Марсе, на Луне,
С каким хозяйственным наказом.
И лишь для связи в Интернет
Ни для кого запретов нет.

58
А там уж и над Пентагоном
Рука (негласная пока)
Международного Сиона
- Союз трехсот и ТээНКа*.
Не только мы, но также Буши
У ТНК в долгах по уши.
Мы сами "сели на иглу",
Впав в долговую кабалу.
Вот и скажи, что будет с нами,
Какой Гвидон, какой волной
Покатит в завтра шар земной?


*ТНК (ТзэНКа) - Транснациональные корпорации, международный финансово-экономический спрут с ростовщической КФС (кредитно-финансовой системой, подробнее см. В.А.Ефимов. Экономическая азбука. Новосибирск, ИКА, 2003г., а также сайт: www.dotu.ru).
Землетрясением? Цунами?
Ну, а пока для грешных душ
Закон ракетой пишет Буш.

59
Беря оружие, солдаты
Дают Присягу, чтобы впредь
Хранить Отчизну стойко, свято,
Ни сил, ни жизни не жалеть.
А если ты Присягу эту
Нарушил?
Так предстань к ответу,
Поступков цену чтобы знал,
Знал: есть Военный Трибунал.
Предатель, перебежчик Власов
Себя изменою убил
И тысячи солдат сгубил,
Поверивших его гримасам.
И что? Простить и оправдать?
Хвалу изменникам воздать?

60
Как Горбачев - иуда сущий,
Нам плюрализмы воспевал,
Как Ельцин в Беловежской Пуще
В Союз могильный кол вбивал,
Писать не стану со слезами,
Вы это видели и сами.
Позор, друзья! Нам всем позор!
- Мальтийский рыцарь - командор*


*16 ноября 1991т Б.Н.Ельцин, будучи в Италии, получил от мальтий-ского ордена международного Сиона звание "рыцар-командор".
Международного Сиона
У всех открыто, на виду
В такую страшную беду
Завел корабль, руля с балкона.
А "Буши", не сочтя за труд,
Указывают нам маршрут.

61
Да, люциферы — разной масти,
По-разному бои ведут:
Одни, оскалив вражьи пасти,
С мечом в открытый бой идут,
Другие - с бомбой террористов
Иль днем тайком,
иль ночью мглистой
Украдкою, то здесь, то там
Устраивают тарарам.
А наш вот "меченый" иуда,
Продавший душу сатане,
Прополз на высший пост в стране
И изнутри тайком оттуда
Всему, за что люд воевал,
Устроил плановый развал.

62
И снова клич: "Назад ни шагу!"
Всем! Даже тем, кто не в строю!
Ведь каждый принимал Присягу
Беречь мать - Родину свою.
Друзья, труба зовет: проснитесь!
Расправьте грудь, объединитесь!
Нам долг велит Отчизну-мать
От новых "гитлеров" спасать.
Нам жить в России - не у "бушей"
В Техасских ранчо,
а в своей
Родной стране Богатырей.
Так, заостря сердца и души,
Всем покажите, что сыны,
Как и отцы, умны, сильны,
Хозяева своей страны.

63
Хотелось бы в мажорном тоне
Закончить песни 'Родников",
Да тон в народном камертоне
Сегодня вовсе не таков.
Где ТО, за что мы воевали?
Всё растащили, распродали!
В стране как жить диктует всем
Заокеанский дядя Сэм.
Закон Планете пишут "буши",
А мы лакейски хохмачу
Похлопываем по плечу.
Россия-мать в долгах по уши,
Не рассчитаться за века,
Хоть распродай все с молотка.

64
Я знаю, что не всем по духу
Такой вот мой суровый тон.
Те, кто свершил в стране разруху,
Не слышат всенародный стон.
Они считают: так и надо.
У них грабеж -олимпиада,
Бега за первенство в стране
С Чубайсом рыжим наравне.
Да только стоит ли яриться?
У нас буржуи никогда
Не приживутся навсегда –
"Не ко двору", как говорится.
Ведь многим тошно, как и мне,
Быть пасынком в родной стране.

65
На этом слове и кончаю.
Иди, родной Родник, трудись.
Как сына в путь благословляю:
Не вознесись, не возгордись.
Не бойся тягот и лишений,
Не погибай в огне сражений.
Иди, мой стих, иди в народ,
Рази в делах разлад разброд.
Надежды, радости людские
Умножь, во мгле рождая свет,
Учи за зло держать ответ.
Но, если вновь хлестнет стихия
Тайфуном в наши берега,
Ты в бой веди разить врага.













ПОКЛОН МОСКВЕ (К 850-летию Москвы)
(Приложение)

Москва моя. Российская столица,
Сегодня в твой великий юбилей,
Спешу тебе любовно поклониться.
Признаться в том, что нет тебя милей.
Ты не одну лиху беду сносила,
Дворцами подпирая небосвод.
Но ты осталась юной и красивой
И в восемьсот пятидесятый год.
Всяк знает — от велика и до мала –
К тебе ведет невидимая нить:
Такую книгу жизни написала,
Что и фантаст не в силах сочинить!
Тебя хлестала непогодь ненастья,
В бока пинали вражьи сапоги —
Ты и тогда в боях ковала счастье —
И падали сраженные враги.
Нет, не могла ты жить и не хотела
У рыцарей тевтонских под пятой —
Поднял дружины Александр на дело.
За то и почитаем, как святой.
Отсюда вел на поле Куликово
Полки свои Димитрий, смел и горд.
И разорвал он ханские оковы,
И спас Отчизну от монгольских орд.
А Самозванца? С ляхами пирушку
Что учинял, тираня твой престол,
Убив, сожгла бы, зарядила в пушку,
Пальнув туда, откуда тот пришел.
Ты помнишь и войска Наполеона,
Европу всю державшего в руках,
Но не дождался твоего поклона
И сник в пожарах и в твоих снегах.
А можно ли забыть тот, сорок первый?
У стен твоих фашистов рубежи?!
Как струны всей страны звенели нервы
Ответом на разбой и грабежи.
И здесь впервые подлый враг отведал,
Что за разбой заплатит головой.
Та, майская, Великая Победа,
Родилась в зимней битве под Москвой.
И снова у разграбленного трона
Мамаи учинили гвалт и грай:
Отеческой земли, не слыша стона,
Нас гонят, как скотов, в заморский рай.
Но россияне-московиты не по-барски
Свой вольный дух в грядущее несут —
Найдутся снова Минин и Пожарский —
От самозванцев Родину спасут.
Пусть снег метет, и буйный ветер злится,
Пусть над тобой клубятся туч стада,
Но ты из тех, Российская столица,
Кого не старят годы и беда.
Нет, не бывать Москве убогой, утлой!
Противна закулисная игра,
Чтоб управлять тобою, словно куклой,
За нитку дергая из-за бугра.
Сама история тому порукой:
Обычай, норов у Москвы такой,
Что основатель Юрий Долгорукий
Врагов карает собственной рукой.
Так будь, Москва, счастлива и красива,
И вечно молодой иди в века!
Мать городов,
храни тебя, Россия!
Храни, Господь, народов всех рука!
Послесловие

12. 03. 2004 года автор поэмы «Родники», Анатолий Ивано-вич Шестопалов, ушел из жизни. Он навсегда останется в нашей памяти и в памяти земляков.

Прощай, отец.

Двенадцатого марта в восемь тридцать
Глаза его закрылись навсегда,
Он больше не придет, не возвратится,
Оттуда не приходят никогда.

Мне жаль, но так устроен мир землян,
Мы гости здесь, чтобы уйти домой,
Когда-нибудь уйду туда и я,
В свой бугорок за городской чертой.

Мне жаль, но я не верю, не пойму,
Что нет тебя, что не подашь руки,
Когда приду к порогу твоему,
Что не напишешь больше ни строки.

Лоза, взращенная твоей рукой,
В саду растет, я трогаю ее
И яблонька привитая тобой
Уже который год плоды дает.

Мне кажется, что ты со мною рядом,
Как будто ты все видишь, но молчишь,
Словно меня, окидывая взглядом,
Вдруг мыслями моими говоришь.

Ты говоришь, что там тебе покой,
Что жизнь прожив, ушел на склоне лет,

Что жизни не желал себе другой,
Что на Земле и твой остался след.

Что в жизни ты в богатстве преуспел,
Что за богатство, где оно, отец,
Сын, от строки богатств я не имел,
Да и не в деньгах дело, наконец.

Ведь души наши живы до тех пор,
Пока нас люди помнят на Земле,
Вот о каком богатстве разговор,
Оно как солнце мне в кромешной мгле.

Сам посмотри, пришли на Родники,
Кому я дорог, в них родник наш льется,
Вот то богатство, что не жжет руки,
Стремись к нему, покуда сердце бьется.

Звучи Родник и за собой веди
Людей, как Данко, сердца не жалея,
Победы быстрой от трудов не жди,
Только живи, победою болея.

Ведь капля точит камень, а родник
Струей своею многого добьется,
В сердцах людей ты прояви свой лик,
Твори, дерзай, покуда сердце бьется.

Знай, каждый труд  дает свои плоды,
Не всякий плод нам вкусен и приятен,
Решил сказать, - скажи, не лей воды,
Но так скажи, чтоб людям был понятен.

Прощай отец, молю за упокой
Души твоей, но будет жить века,
Звучащая сегодня высоко
Руки твоей ершистая строка.
В. ШЕСТОПАЛОВ.
Содержание

Предисловие
От автора
У ИСТОКОВ
Ключ первый РОДИНА
Ключ второй БЕЗУМСТВО
Ключ третий ОТЕЦ ОТЕЧЕСТВА
Ключ четвертый ЖРЕБИЙ БРОШЕН
Ключ пятый НАШЕСТВИЕ
Ключ шестой «ТАЙФУН»
Ключ седьмой «ДУХ МОСКВЫ»
Ключ восьмой «ЗИГФРИД»
Ключ девятый «КОЛЬЦО»
Ключ десятый ОГНЕННАЯ ДУГА
Ключ одиннадцатый ТАНГО СМЕРТИ
Ключ двенадцатый «ВАЛЬКИРИЯ»
Ключ тринадцатый НА ТРИЗНЕ
Ключ четырнадцатый БАГРАТИОН
Ключ пятнадцатый ПОБЕДА
Ключ шестнадцатый ПАРАД ПОБЕДЫ
Ключ семнадцатый ЗЛОДЕЯНИЕ И ВОЗМЕЗДИЕ
Ключ восемнадцатый ЭПИЛОГ
ПОКЛОН МОСКВЕ (К 850-летию Москвы)
Послесловие