Пра-пра

Столичной пропустил глоток,
Взобрался по складной стремянке
На печь под самый потолок
И отдыхаю на лежанке.

Став умным, сильно полысев,
Шепчу, глаза закрыв: «Холеры…»
Преставились надежды все,
И ни во что уже нет веры.

Да ладно, это так у всех
Случается, когда умнеют.
Там был холопом я,
здесь – кнехт,
Быть господином - не умею.

В избе моей шумит народ -
То смех,
то плач,
то кашель громкий.
С печи вниз глянул: жизнь идёт,
Вон ползают мои потомки.

Какие-то пра-пра пра-пра,
У этих пра – свои манеры.
Бесята, а не детвора,
Им крикнул:
«Тише вы, холеры!»

Уселись трое на горшки,
А двое моют кошку с мылом,
Другой поджог мои носки, -
В избе противно задымило.

Мир им – не мне – принадлежит,
Какое им собачье дело,
Что на печи пра-пра лежит
И смотрит вниз оторопело.

Что делать, а? Да ничего.
Потомки трескают эклеры.
Их мир – игра и баловство.
Закрой глаза, шепчи: «Холеры…»