В чужом пиру похмелье

Всё чаще дежавю (чем больше лет)
распахивает настеж дверцу шкафа,
где дерзко улыбается скелет,
не церемонясь, ошалев от страха.

Всё это удивляет и смешит -
неужто больше места нет в копилке,
а любопытство (этот вечный гид)
сидит в законопаченной бутылке?!

Осталось его бросить в бездну грёз
и пусть его качают годы-волны,
символизируя апофеоз
под звуки зазывающей валторны;

пусть там, нырнув в копилку головы,
пройдётся в лабиринтах подсознанья
и с факелом обследует углы,
встревожит, освежит воспоминанья.

Сжимая крепко Ариадны нить,
надеясь этим избежать  Кентавра,
рельефы памяти не изменить,
как ни старайся сердцем бить в литавры,

но можно взять в заплечную суму
с надеждой пазлы разложить иначе,
доверив повзрослевшему уму
всё оценить под новую задачу,

найти ответ-отмычки от дверей,
построенных ранжиром в новом мире
и с лёгким сердцем отпереть скорей
все разом настежь... и...как можно шире!