Главарь

                Да наши песни нам ли выбирать?
                Сбылось насквозь. Да как не ворожить?
                Когда мы вместе - нам не страшно умирать.
                Когда мы врозь - мне страшно жить.
                (А.Башлачёв)



    По только что посланному с небес ярко-белому снежку мягкой вальяжной поступью шёл большой пушистый кот. Если бы кто поинтересовался, куда направляется чёрно-рыжий красавец, то немедля устремился бы за ним следом, ибо свидание, предстоящее коту, ни в коем случае нельзя было отложить.
    Всё случилось ни больше, ни меньше, как десять лет назад: пожилой мужчина медленно уходил от громкого стука закрывшейся за ним двери, от тревожного белого света больничных окон, от слишком равнодушных слов врача: «Мы сделали всё, что могли…».
    – Не переживай! – откуда-то сверху прошептал жгучий январский ветер. – Такие слова всегда кажутся равнодушными для тех, кто их слышит.
    От неожиданности мужчина остановился: «С ума схожу, наверное – твой голос чудится. Эх, друг мой верный, зачем ты ушёл так рано?!». Но вместо ответа оттуда же, сверху, вместе с ветром текла тишина. Безжалостная. Беспощадная.
     Мужчина терпеливо подождал ещё несколько мгновений и всё так же медленно направился к выходу, словно больше ни в чём ему не стоило сомневаться.
      Ох, как же он ошибался!
      Однако чёрно-рыжий пушистый кот по кличке Главарь никогда не ошибался, ни в одной своей жизни, а уж тем более – в этой. Он просто не смог бы позволить себе ни одной, даже самой малюсенькой ошибочки! И так – всегда, так – все десять лет его ответственной кошачьей жизни.
     Взятая им на себя территория больницы была небольшой, но требующей пристального внимания: чужие самцы, ненасытные красавицы-самки, беспокойные малыши, на которых вечно покушались люди, и собственная жизнь – бесценная, выпрошенная у кого-то невидимого на один-единственный разочек. Жизнь. Здесь. Сейчас. Сегодня. Завтра. Послезавтра. Жизнь, такая долгая, какая потребуется. Всё это требовало неиссякаемых кошачьих сил, внимания и вездесущего контроля.
    Ну что же? Он с этим всегда прекрасно справлялся!
    И сегодня, тёмным январским вечером, он спокойно подошёл к одному из больничных корпусов, медленно поднял голову, словно точно знал, какое окно светит ослепительно-белым светом именно ему, и уверенно направился к тяжёлой, лязгающей металлом двери.
    – Вот что тебе здесь нужно, а? Зачем ты сюда приходишь? Нельзя же, нельзя тебе сюда ходить! – услышал он беспокойную скороговорку и послушно уселся недалеко от входа.
    – Обманет же, всё равно зайдёт! – продолжала жаловаться кому-то гардеробщица.
    «Конечно, зайду! – подумал кот. – Для этого я здесь и жил все десять лет».
     И заходил. Невидимой тенью. Незаметным сквозняком. Шуршащим полушёпотом. И никто никогда не мог поймать его за таким неуловимым занятием.
   «Ох, пробрался! – облегчённо вздыхал он, сворачиваясь пушистым тёплым клубком на шаткой больничной кровати рядом с тревожно спящим пожилым мужчиной. – Утром встретимся!».
    Наступало суетливое больничное утро, неумолимо отнимающее у мужчины спасающий от боли и страха сон.
    Однако…
    «Ах, ты снова здесь! Ты снова спал со мной всю ночь? Что-то тут не так… Ну, если выживу, то заберу тебя домой, и ох, заживём!» – подумал мужчина.
    «Не переживай! Болеть в старости никто не любит! – промурчал кот. – И выживешь. И будем жить вместе столько, сколько нам осталось!».