Глава 33 - 1794 г

                ГЛАВА 33  (1794 г)               

                1       ...Какие пустыри, какие грёзы
                Вступают на уверенный престол -
                Землянки, степи, жуткие морозы,
                Полночный вой волков, туманный дол…
                И это всё для царского величья
                Народ в итоге скорбном приобрел.
                Не много же нам надобно отличий.               
                Бесправие – российская беда,
                Лишь только уповаем на приличья,
                Которые нам дарят иногда,
                Но вот урвать стремимся, где возможно,
                И счастливы бываем лишь тогда.

               13       Подобные слова неосторожно
                Произносились нами тут и там,
                И сердце замирало так тревожно,
                А взор блуждал по девственным местам,               
                До коих не дошла рука Петрова,
                Повернутая к западным вратам.
                Россия к славе не была готова,
                Она томилась ветхостью избы,
                Ненастьями, поборами и новой
                Помыслить не могла себе судьбы: 
                Российская скрипучая телега,
                При развороте встала на дыбы.

               25       Но над свечою прежнего ночлега
                Уже маячил непокорный век,
                На кромке у болотистого брега
                Дивился, озираясь, человек,
                Чесал затылок, хмурил глаз в тревоге,
                И спину гнул и в зной, и в мокрый снег.
                Окружности смеялись на пороге:
                Вот снова иноземкой занят трон,
                А  по России всё плетутся дроги,
                Плетутся на погост со всех сторон…
                Нам не достанет жизнеописаний
                О тех, в ком дух вот-вот уж выйдет вон.

               37       Но был заложен путь. То - путь исканий      
                И просвещенья ненасытный путь,
                Что требовал упорства изысканий
                У всех, кто не хотел навек заснуть,
                Как варвар, и надёжными руками
                Отечество ко славе повернуть.
                А нам мешался преткновенья камень,
                Что на любой дороге возлежал,
                Что долгими и тёмными веками
                Бесправие народа обнажал
                И заставлял безрадостною мукой
                От ненависти в руки брать кинжал.

               49       Тот век пришел с искусством и наукой    
                И словом новым пробовал зажечь,
                Но «штиль высокий» принят был со скукой
                Народом, о котором здесь и речь.
                И вычурной строке не получилось
                В свою орбиту люд простой вовлечь.
                Когда бы только в этом дело крылось…
                А стан вельмож утехой пировал,
                Интригами выпрашивая милость,
                Но только не державу поднимал.
                И толпы интриганов подбирались    
                Всё ближе, окружая пьедестал.

               61       Монарший гонор не впадал в усталость,
                Годилось всё: от ссылки и кнута
                До пытки, ибо так всегда рождалась
                Угодная для власти правота.
                Балы царили с пышностью блестящей,
                Да за окном царила нищета.
                А жизнь уже пылала настоящим –
                То русский бунт поднялся на престол.
                Неведомым, коварным и неспящим
                Вошел он в каждый дом, как сел за стол,
                И объявил себя отцом свободы
                В желанье сбросить жуткий произвол.               

               73       Копились и крепчали непогоды,
                Вставая  государственной грядой,
                А реки пополняли свои воды
                Кровавою народною бедой,
                Оплот самодержавия – дворянство –
                Радищева растил над той водой.
                Монархия желала постоянства,
                Разумной просвещенности умов…
                При частном одобренье «вольтерьянства»
                Был приговор Радищеву суров:
                «Не любит он царей! Так будет сослан!
                Россия необъятна до краев!»

               85       И воздух напоен дурманом сосен,
                Как одурманен был тот «бабий век»,
                Где солнце по овалу землю носит,
                Там возникает новый  человек…
                Вынашивает гениев эпоха,               
                Как ручейки втекают в русла рек.
                Никто не скажет, хорошо иль плохо,
                Чем страшен Абсолют иных идей,
                Но мысль пуста, когда она засохнет 
                Невежеством  родов… и лицедей
                Хоть лбом стучит в дощатые подмостки,
                А всё не достучится до людей.               

               97       Дороги наши  долги и громоздки,
                Да только нет у нас других дорог,
                Где так натужно тянутся повозки
                Со скарбом тех, кто в жизни одинок.
                В конце пути одна лишь кровь струится,
                Одна лишь кровь…таков всегда итог.
                Моряк пройти шторма не побоится,
                Добыча славы – злой ориентир,
                Джеймс Кук по ходу новых экспедиций
                Запаслив был от фруктов до мортир,
                Адмиралтейство жаждало открытий,
                А это не прогулочка в сортир.               

              109       Тот век терзало множество событий,
                Где Гёте, героизмом увлечён,
                Переустройством мира бредил в быте
                Спирального восшествия времён, 
                А над Версалем русского барокко
                Растрелли слышал угнетенья стон.
                И только смерть не требует упрёка
                Для идеальной сущности людской,
                Погрязшей в наслаждении пороком
                И не способной справиться с рекой
                Природного глубинного теченья –
                Случайности, несущей непокой.

              121       Но мир не изменяется в мгновенье               
                Без видимых, осознанных причин,
                Томит его отваги пробужденье
                И скрытое достоинство кончин,
                И светлый ум, терзающий печали –
                Надежда в затаившейся ночи…
                « Ну, братец, соглашусь с тобой едва ли
                Во всём, что ты сейчас наговорил.
                Окружности, овалы и спирали
                Вселенной, не имеющей перил,
                Несут с собою данность несвободы –
                Как лодка без руля и без ветрил.

              133       Живущим в ожиданье непогоды
                Нет радости от вышнего пути,               
                Их нехотя плетущиеся годы
                Не могут добрым семенем взойти.
                Каков настрой – таков приют унылый,
                От коего и даром не спасти…
                Ты вспомни, как полетом среброкрылым
                Проносится отвага птичьих стай
                Над полем пусть заснеженным, но милым         
                Твоей судьбе. Столь дивный урожай
                Не вырастить в отечестве безродном,
                Но только в том, что рождено дерзать!»
 
              145       И вновь продлился наш полет свободный…               
                Но иногда грядёт упадок сил,
                Как немощна пружина без завода
                Так, будто ход времён провозгласил:
                «Остановись мгновенье, ты прекрасно!..»
                А мне весь свет отныне стал не мил.

              151       Уныние, как смертный грех, опасно…