Таланту М. Ю. Лермонтова. О, бури тайные страстей!

   Признаюсь, что любил я в юности - пленительные годы,
Когда в невинности была душа моя и не было Её светлей!
В них - бури шумные изменчивой природы
И бури тайные изменчивых  страстей!
О, как  прекрасны эти восхитительные годы!
Нету их милей!
________

М. Ю. Лермонтов.  Из альбома Карамзиной (Любил и я...)
Любил и я в былые годы,
В невинности души моей,
И бури шумные природы
И бури тайные страстей. 
1841 год.
_____
    Софья Николаевна Карамзина (1802-1856) была дочерью писателя и историка Н.М. Карамзина от первого брака с Е.И. Протасовой. Она была душою литературного салона, который существовал в доме Карамзиных в 1826-1851 годах. По словам А.Ф. Тютчевой, этот салон «был одним из самых привлекательных центров петербургской общественной жизни, истинным оазисом литературных и умственных интересов среди блестящего и пышного, но мало одухотворенного петербургского света». По свидетельству А.И. Кошелева, вечера у Карамзиных были «единственные в Петербурге, где не играли в карты и где говорили по-русски».
   Михаил Юрьевич был представлен Карамзиным 2 сентября 1838 года на их даче в Царском Селе и в тот же вечер Софья Николаевна «вальсировала с Лермонтовым», как сообщала она сестре. В дни начала знакомства с Лермонтовым Карамзины были заняты подготовкой к празднику в дворцовом манеже. Лермонтов сразу же был приглашен принять участие и в «карусели» - своеобразному маскараду наездников и наездниц, и в спектакле и начал активно участвовать в репетициях. Но 22 сентября за появление на разводе с детской игрушечной саблей он был посажен под арест, где просидел 21 день, и праздники прошли без него. Зато потом в Петербург он возвратился в сопровождении Софьи Николаевны и друзей.
   Дом Карамзиных Лермонтов предпочитал многим светским гостиным; он был очарован сердечностью, доброжелательностью и непосредственностью членов этой семьи и, конечно, их высокими духовными интересами.    Здесь 29 октября Лермонтов прочитал свою поэму «Демон».
   Позднее здесь читались и страницы «Героя нашего времени», новые стихи. Софья Николаевна была увлечена поэзией и личностью молодого поэта.
   С.Н. Карамзина к тому времени уже достигла «бальзаковского возраста», но не ощущала бремени прожитых лет. Её неистощимое жизнелюбие заражало окружающих. Её талант «громко говорить то, что думаешь, даже в присутствии человека, о котором она говорит» и не наживать себе врагов отмечала и М.А. Щербатова. Однажды, не желая того, она ранила самолюбие столь любимого ею поэта. В письме к сестре она рассказывала, что по её просьбе Лермонтов написал в её альбоме стихи, сказав: «если стихи мне не понравятся, порвать их, и тогда он напишет мне другие. Он не мог угадать вернее!» Стихи Софье Николаевне не понравились, она вырвала из альбома этот лист «и, разорвав его на мелкие кусочки, бросила на пол. Он их подобрал и сжёг над свечой, очень сильно покраснев при этом и улыбаясь, признаться, весьма принужденно. Маменька сказала мне, что я сошла с ума, что это глупый и дерзкий поступок, словом, она действовала столь успешно, что довела меня до слез». Но Лермонтов «Сказал, что благодарен мне, что я верно сужу о нём, раз считаю, что он выше ребяческого тщеславия. Он попросил обратно у меня альбом, чтобы написать что-нибудь другое, так как теперь задета его честь».
    В салоне Карамзиных Лермонтов продолжал бывать до последнего отъезда из Петербурга. В апреле 1841 г. Карамзины устроили прощальный вечер для поэта, уезжающего на Кавказ. По словам В.А. Соллогуба, в этот вечер «растроганного вниманием к себе и непритворною любовью избранного кружка, поэт, стоя в окне и глядя на тучи, которые ползли над Летним садом и Невою, написал стихотворение «Тучки небесные, вечные странники!..» Софья Карамзина и несколько человек гостей окружили поэта и просили прочесть только что набросанное стихотворение. Он оглянул всех грустным взглядом выразительных глаз своих и прочел его. Когда он кончил, глаза были влажные от слез...» Софья Николаевна подарила ему на счастье кольцо.
   10 мая 1841 г. Лермонтов писал Софье Николаевне из Ставрополя: «Пожелайте мне счастья и лёгкого ранения, это все, что только можно мне пожелать». Это письмо было последним от Лермонтова к друзьям в Петербург.