Глава 32 - 1778 г

                ГЛАВА 32  (1778 г)       


                1       Как долог путь до места назначенья…
                Меня опять сморило на бегу:
                Какое-то дурное увлеченье
                В моём расквартировано мозгу.
                А, может, охранительный шлагбаум,
                Что не даёт приблизиться врагу…
                Какую бы ни выбрал ты забаву,
                Какую бы ни выбрал ты печаль:
                Снежки, насмешки, ромовую бабу –
                Как день последний, новый день встречай
                Без ссылок на плохое настроенье
                И недостаток мелочи «на чай».               

                13       Преамбула годится, без сомненья,
                К явлению очередного сна,
                Пренебрегая фазой измененья,
                Как на небе меняется луна
                И шлёт замысловатые сюжеты
                Тому, чья совесть не замутнена.
                Свежи и накрахмалены манжеты,
                Дающие прибежище строке.
                Пылаешь в нетерпении уже ты
                От суетной тревоги вдалеке,
                Пронзая смыслом разум пробуждённый,
                Как птицу, обогретую в руке…               

                25       …Раскрылся сон. И, заново рождённый,
                Привычный обретаешь кругозор,
                Раскладываешь в стопочки подённо
                И поминутно сущее и вздор,
                Где замечаешь мелкие детали,
                Что мозаичный создают узор:
                Вот тут хозяйка с Пушкиным отстали,
                Лишь Фёдор потянул меня вперёд,
                И говорил, что лет уже до ста ли
                Он тут, наверняка, не проживёт,
                Что надобен ему размах солидный,
                Задуманный осуществляя взлёт.               

                37       Теперь-то мне, пожалуй, очевидно,
                Чем вздумал нас лукавый обыграть…
                Да нет, не нас! Скорей – меня. Обидно,
                Что был в себе уверен этот тать.
                Но я-то, отвергающий интриги,
                Не смог происходящего понять.
                А ведь читал божественные книги
                И, кажущейся мудростью своей,
                Разламывал словесные вериги,
                Замешанные в примеси кровей,
                И презирал тупую бесхребетность
                Надменным искривлением бровей.               

                49       Когда на мель выносит душу бедность,
                Вернее, оскудение души,
                То разум погружается в бездетность,
                Зудящую укусами от вши,
                Где сдвинуты уже ориентиры,
                А карта странствий пустотой шуршит.
                Когда ж встаёшь на зимние квартиры,
                Как верно Фёдор вечность расценил,
                То ценятся лишь тёплые сортиры,
                А вовсе не наличие чернил,
                От коих, впрочем, пользы преизрядно,
                Коль на кого наветы учинил.               

                61       Пока мы с ним молчали впереглядку -
                Прошла, должно быть, тысяча веков
                Мужского затаённого обряда
                Прикидкой на «своих» и «чужаков».
                Что до меня, то я свои сомненья
                Всегда держу под тяжестью оков.
                Не потому, что прячу откровенье,
                А просто зная суетность свою,
                Стараюсь сбить излишнее волненье,
                Которое всегда вредит в бою.
                А в этом молчаливом поединке
                Я, кажется, ходил по острию.               

                73       Как мартовское солнце в каждой льдинке   
                Находит отражающий фрагмент –
                Другие грани тают, их слезинки
                Подтачивают хрупкий монумент,
                Ослепшего в доверчивости снега
                На данный ускользающий момент.
                Очнётся сердцевиною побега
                Высокая задумчивость творца,
                Дарованная временем победа,
                Что к сыну переходит от отца;
                На каждый срок – своё предназначенье,
                Свой выбор марафонского гонца.               

                85       Нелепое, возможно, приключенье,
                Но этот мир давно уже нелеп
                Попытками доставить огорченье
                Тому, с кем ты делил вино и хлеб,
                И кто тебя задуматься заставил
                О непреложности прожитых лет…
                Ведь Фёдор гнул своё противу правил,
                Обиняками не обременён,
                Коль закоснел в своём давнишнем праве –
                Не признавать изменчивость времён,
                В которые и хочется не очень
                Пока ты независим и умён:               

                97       «Ошмётками заезженных обочин   
                Не больно и наполнишь закрома;
                Дак, мне ли оставаться среди прочих,
                Когда вокруг пожаров бахрома –
                Ведь так недолго потерять сноровку
                И выжить из последнего ума.
                Задумываю ре-ко-гно-сци-ров-ку, –
                Он так словечко это произнёс
                И разделил, как будто маскировку
                Набросил на машину без колёс,
                - Твой друг, видать, фигура не простая,
                Коли тебя в такую даль привёз.             

                109       Вот давеча была пришельцев стая -
                Одни летели, без поводыря…
                Да мимо все, что облако, растаяв,
                Снежинкой не одарит января.
                Куды податься бедному сидельцу –
                Все хлопоты кончаются зазря.
                Ведь я бы рад и дикому индейцу,
                (чай, носят золотишко на груди),
                Но, вишь ты, здеся как ни понадейся,
                А жисть, она уж точно – позади.
                Коль мне бы по знакомству гостевому
                Протекцию какую…Угоди!               

                121       А я уж к твоему пути другому
                Чего да приготовлю, пособлю.
                Шепни словечко другу дорогому –
                Уж так за то твой образ полюблю,
                Что будет ожидать тебя награда,
                Какую не свезти и кораблю».
                Слова, слова – извечная отрада,
                Слова, слова – извечная печаль…
                И вот явилась новая преграда,
                Что обожгла, как кипятущий чай…
                Но сон поблек, подёрнулся туманом
                И, будто бы, растаял невзначай.

                133       А голова наполнилась дурманом…