Наша Халимат. О Халимат Башчиевне Байрамуковой

Сегодня мы отмечаем столетний юбилей Халимат Башчиевны Байрамуковой. Она родилась в один год с революцией, потрясшей конец прошлого тысячелетия началом века. В стране всё говорило об этом, жило этим. Это отразилось в раннем творчестве поэтессы, первые стихи которой посвящены колхозам.
В 1939 году молодая горянка вступает в ряды Союза Советских писателей.
Начинается Вторая мировая и Великая Отечественная. Байрамукова добровольцем уходит на фронт, принимая участие в войне в качестве медсестры.
Далее следует депортация народа. В селении Трудовик современного Казахстана она преподаёт русский язык и литературу. В Двухтысячном году, работая на республиканском телевидении, пришлось посетить это село в Средней Азии. Люди там, спустя без малого полвека, помнили и тепло отзывались о карачаевской писательнице. Жизнь дала ей вкусить всю свою горечь, о чём свидетельствует следующее стихотворение:

Судьба поэта – вся в его стихах:
Рассеяна, рассыпана, как просо,
Ну, а с моей судьбой – не так-то просто,
С моей судьбою – просто всё не так.
Не тёплым просом, а холодным градом,
Не подождав, когда о ней спою,
Не на тетрадь просыпалось, не рядом,
А прямиком – на голову мою.
Уста замкнула, руки мне связала,
Не в песне, а в молчанье воплотясь,
Чтобы ни слова муза не сказала,
Чтоб запропала муза, не родясь.
Жизнь! Пой – теперь!
Теперь, когда уносит
Твою грозу, когда слова тихи…
Но сильная гроза стихов не просит,
А стихшая – не просится в стихи.

Годы ссылки предоставили много времени для размышлений и осознания. Но и солнце правды взошло – народ вернулся на Кавказ. Работы и здесь хватало, писательница старается осветить жизнь народа, вернуть его в полном объёме в литературную плоскость огромной страны. Отвоёвывая утерянные было позиции, её произведения «Джылла бла таўла», «Онтёрт джыл» выполняют эту задачу, насколько было возможным это сделать в то время. И поэзия, и проза карачаевки стремятся к этой заветной цели.
В июле 1977 года карачаевская труппа тогда ещё областного драматического театра выступала перед работниками сельского хозяйства Ново-Александровского района в период жатвы по решению Ставропольского крайкома партии. Люди приходили уставшие, иногда спектакли начинались после 11 часов ночи. Все слонялись туда-сюда в ожидании начала. Тут ко мне подошёл один старик с длинной, почти до пояса, белой бородой и попросил разрешения прочитать стихи одной великой поэтессы. Я был сильно удивлён, услышав слово «великая». О ком же, подумалось тогда, идёт речь? Оказалось, что старик увидел вывеску, что выступает карачаевский театр и пришёл, считай, к своим.
Он удивился моему вопросу ещё больше: «Вы не знаете великую поэтессу Халимат Байрамукову? Её стихи так помогают жить…» Я дал ему разрешение, даже не являясь главой всей нашей делегации. Дед вышел на сцену. В руках у него была стопка тетрадей по 12 страниц, аккуратно сшитых вместе. Все они были исписаны очень красивым ровным почерком. Он начал читать стихи и, считайте, рассказал всю историю карачаевского народа и самой Халимат Байрамуковой. Люди толпами повалили в клуб и слушали его. Наш спектакль был перенесён на полтора часа, так увлечённо старик рассказал всё и читал стихи.
Сама поэтесса так говорила об этом:

Звезда погаснет в вышине,
А свет её идёт столетья.
И суждено, возможно, мне,
Преодолеть забвенье смерти.
Тогда я буду луч живой
Нести грядущим поколеньям,
Я стану деревцем, травой
И ветра лёгким дуновеньем.
Я музыкою зазвучу,
Торжественной, высокой нотой,
Весенней птахой прилечу,
Мечтой крылатой и заботой.
Потомки дерзкие пройдут
То, что сама я не успела,
Те песни до конца споют,
Которые я не допела.
Немало изначальных строк,
Незавершённых дел осталось.
Всему свой час. Всему свой срок.
А я за многое хваталась.
И, одержимости полна,
Я торопила дни и годы.
… Как жаль, что жизнь всего одна
Дана, чтобы служить народу…

Думая о своей миссии и о судьбе своего народа, она думает о будущем. О своём месте в этом далёком будущем карачаевцев. Об отношении горцев к её памяти. Об этом и пишет:

Никто к моей могиле не придёт:
Не привлекая дружеского ока,
С лица земли стираясь одиноко,
Она быльём, бурьяном порастёт.
Лишь суслики
Своим уютным свистом,
Негромким, неотчётливым, но чистым,
Нарушат иногда её покой,
Да солнышко прижмётся к ней щекой,
Да ворон там на камушек присядет,
Чтобы кругом позорче поглядеть,
Поразмышлять…
Но долго там сидеть
И у него терпения не хватит,
И ворон улетит…
Лети! Лети!
Другие камни встретишь на пути:
У тех камней – печальный шум шагов,
Над ними очи, полные слезами…
Должно быть, это кладбище богов?
У них, наверно, не было врагов?
Они стихов, должно быть, не слагали?
Но нет!
Придут!
Последний мой приют
Сын посетит. И, стало быть, придут!
Придёт и тот,
Кто долго был мне другом.
Придёт! Придёт
Любимый мой народ,
С коней сойдёт
И станет полукругом…
Придёт! Придёт!
А если не придёт,
То значит – я забыта по заслугам.

На железных скакунах мы сегодня собрались в её честь, возможно, чтобы выполнить то пожелание. Дай Аллах, чтобы жизнь в мире вечном порадовала её.