Басня Шутки богов

Легко и чудно дышится под утро;
Летит с холмов прохладный ветерок,
И отливают травы перламутром,
И расцветает розами восток.
Среди великолепия природы,
Во сне глубоком все же полон сил,
Отринув мимолетные заботы,
Сам горний Дух на травке опочил.

В ту пору шли совсем неподалеку
Три путника через сосновый бор;
Где три тропы сливаются в дорогу,
Они сошлись, затеяв разговор.
Был первый – назовем его «Философ», -
Годами стар и мыслями лукав.
Второй – «Болтун», мужчина без запросов,
Имел беспечный и веселый нрав.
А третий путник – обликом прекрасен,
Годами – юн, мечтателен и смел.
Был путь его порой небезопасен,
Зато отмечен цепью добрых дел.
Они сошлись, на камушки присели.
Сидели скромно, будто бы в гостях.
И, заскучав, как видно, по беседе,
«Болтун» заговорил о новостях.

Но, полон мыслей о своей дороге,
Которой так недолго до конца,
Задумавшись о Вечности, о Боге,
«Философ» поманил к себе юнца.
«Болтун» умолк, придвинувшись поближе,
Внимая тихой речи старика,
А тот специально говорил потише,
Чтоб вызвать интерес наверняка.
Свой долгий век потратив без сомнений
На изученье мудрости других,
Он снял вершки с различнейших учений,
Коверкая без сожаленья их.
Он изрекал, что вера - бесконечна
И побеждает горести и зло,
Но следует поверить просто в Вечность,
А верить в Бога – крайне тяжело.
Что в ожиданье будущих рождений
Не сотворив ни зла и ни добра,
Он прожил жизнь без страха и сомнений,
И эта жизнь чиста как снег была.
А верить в Бога – верить в состраданье.
Быть милосердным – сердце на куски.
Сведет в могилу разочарованье,
И можно помешаться от тоски.
Здесь – Зло, там – Клевета, Несправедливость,
Корысть, Измена, Гнев и Суета.
Разбой. Убийство. Всюду грязь и гнилость.
Помоями облита Доброта.
К чему страдать? Без тени сожаленья
Веди свой путь от грязи в стороне,
И в дивный час грядущего рожденья
Судьба вознаградит тебя вдвойне.

Старик умолк. Болтун чесал затылок,
А юноша задумчиво молчал:
Немало в жизни исходив тропинок,
Нигде подобных взглядов не встречал.
В его стране, далекой и прекрасной,
Как и везде, есть горести и зло.
Но он считал, что помогать несчастным
Почетно, хоть порою тяжело.

А между тем «Болтун» собрался с духом:
«Не соглашусь с позицией такой!
Приятней жить на свете с сытым брюхом,
Любви побольше да вина рекой –
И это все, что нужно для мужчины.
Оставь нравоучения, старик!
Быть может, я немножечко скотина,
Но жизнью наслаждаться я привык.
Добро и зло приемлю равнодушно,
И в этом мы с тобою заодно.
Без наслаждений жить на свете скучно!
Что у других, мне, в общем, все равно…»

Они проговорили до обеда,
И рядом с ними, обратившись в слух,
Разбужен энергичною беседой
В траве сидел, зевая, горний Дух.
Внимая верхоглядным рассужденьям,
Он все же собирался их прервать,
И, недовольный ранним пробужденьем,
Трех путников задумал испытать.

И вот пока мудрил он над задачей,
Продолжили герои наши путь;
Вдруг слышат – впереди ребенок плачет.
Они - спешат, торопятся взглянуть,-
Что за картина взглядам их предстала!
Стоял утес, на нем сидел малыш;
Внизу – змея добычу поджидала,
Взирая на младенца как на мышь.
Старик-«философ», разведя руками,
Сказал: «Так предначертано судьбой».
Болтун схватил, затем отбросил камень:
«Да ну, уж очень этот гад большой».
А юноша, увидев это дело,
Змею куском гранита оглушил,
И, посохом  воспользовавшись смело,
Спасение младенца довершил.
Затем полез и снял его с утеса:
«Ты чей, малыш, и как сюда попал?»
Но мальчик не ответил на вопросы,
Вдруг тихо рассмеялся и пропал.

«Ого! Здесь, видно, не без чертовщины!»
Воскликнул изумившийся «Болтун»,
И вдруг согнулся, весь порос щетиной,
А миг спустя - захрюкал как каплун.
В минуту кабаном оборотился,
Увидел рядом лес – и был таков.
( А Дух неподалеку притаился,
И наблюдал за ними из кустов.).
«Философ» не успел моргнуть глазами
Узрев с собою рядом кабана,
Как сам порос колючими шипами,
И превратился в кустик бурьяна.

А юноша стоял ошеломленно,
Сжимая посох дрогнувшей рукой,
И билось сердце – гулко, учащенно.
Один среди дороги, сам не свой.
Опасность отовсюду поджидая,
Он осмотрелся: никого кругом.
И, на бурьян последний взгляд бросая,
Свой путь продолжил чуть ли не бегом.

… А в вышине, куда обычный смертный
При жизни никогда не попадал,
Тот, чье призвание – быть милосердным,
Задумчиво за миром наблюдал.