Эпизоды О НАС Мамина семья Луга

   
                бабушке Саше

Детство не знает, когда
Сердце запросит ключа
Памяти звонких дорог,
Что пролегли от ручья
Струй родниковых вод
В путь, что от детства ведёт.

Детство не знает, что там?
Длинной дорогой идёт,
Путь указуя нам,
И за крутой поворот
К вешним и смелым ключам
В юность и зрелость свернёт.

Детство – бесхитростно, юно,
Но на могучих руках
Памяти внутренних струн
Спит и колышется там.
Льнёт в каждодневность дум
И освежает нас.

Родом мы вышли из детства,-
Из материнских рук,
Бабушки милой сердца
И серебристых лун -
В юности  бархата ночи
С другом сердечных струн.

Детство бесшумно, с нами
Ночью и днём в тиши.
С сердца задумчивой длани
Просит лишь: –  Расскажи,
Разуму дай постигнуть
Все переливы души.

И на алтарь возмужанья
Светлое лишь возьми...-

                ***    ***    ***


  У моих ленинградских дедушки Саши и бабушки Саши в начале двадцатого века родилось пять дочерей: Софья, Елизавета, Афанасия, Клавдия, Александра. Три из них были мои любимые тёти.  Клавдия умерла при рождении, я её не знала.  А мамочка моя с таким редким именем Афанасия была связующим звеном среди своих сестёр, которые прожили всю свою жизнь в родном их городе Питере.
 
  После войны дед и бабушка поселились в ленинградской области в дачном городке Луга (на то была особая причина,о которой расскажу в дальнейшем).
  Дед Александр Ананьич служил ещё в царской армии до революции. У бабушки на комоде стояла его фотография в военной форме.  Бабушка Саша была из семьи купцов. Она очень любила уют, кружевные подзоры на постели, была большая аккуратистка; всё всегда было выстирано, наглажено, заштопано.

  Бабушка умела шить на машинке, была неутомимая труженица с незлобивым, смешливым характером. Она нас, пятерых внуков, никогда не наказывала, вкусно кормила и растила  нас как – то тихо, по – доброму.
  Мы ходили вместе в лес за грибами, ягодами и к речке Луге полоскать выстиранное ею вручную бельё, которое она стирала во дворе, а потом  несла  на бедре в большой плетёной корзине; мы, чем могли, помогали ей. Мы все бабушку очень любили. Деда Ананьича, конечно, тоже, но он много работал, был маляром, с нами виделся в редкое свободное время.
   
   На нашем дворе, за домом,  под большой сосной с вылезшими корнями, опушенными  мягкой травкой,  был колодец, настоящий, довольно глубокий, с цепью и привязанным к ней ведром. Мы охотно крутили ручку, доставая чистую, сладкую, вкусную воду на все бабушкины нужды. Во дворе под окном её спальни стояла большая бочка, наполненная дождевой водой, которой мы поливали нарядные георгины, розы; вечером разливался чарующий запах ночных фиалок, - маленьких, неприметных кустиков, без которых Луга – не Луга.

   Иногда я неожиданно слышу этот аромат, он включает какую – то лампочку во мне, и тут же перед внутренним взором предстаёт бабушкин милый двор, полный жизни, трелей птиц, скрипа высоченных трёх корабельных сосен, в соседстве с которыми были насажены яблони «антоновка».         
  Хорошо помнится наша весёлая летняя жизнь, полная детских забав и совершенного ребячьего счастья, так как мы съезжались на летние каникулы, а они длились три месяца! Я же, как самая младшая внучка, до школы там и жила с бабушкой и дедом. Зимой ленинградцы приезжали на зимние каникулы, и мы носились на лыжах с горок и по улицам, засыпанным снегом.  Девственный дикий лес из огромных, разлапистых елей был прямо за оградой; он был нашей стихией и зимой и летом.
 
   Как мы все помещались в бабушкином чистом, уютном домике такой оравой? Резонный вопрос. Во – первых, во дворе был сарай с курятником, и над ним сеновал, настоящий! Коровы у нас не было, но сено дед заготавливал на чердак, где тоже была великолепная летняя спальня для всех желающих. Мы забирались наверх по лёгкой узкой лестнице, где веселились от души, ныряя в душистое мягкое сено.   
   В доме главной нашей любовью, конечно, была веранда, застеклённая с двух сторон, довольно обширная, с большим столом и узкими скамейками для сидения. Там проходила оживлённая дневная жизнь с чаепитиями, обедами, вечерней карточной игрой в «подкидного дурака» или «лото».
   Входная дверь вела в домик с трёх ступеней деревянного крыльца. На нём хорошо сиделось, делая нехитрые домашние работы, как – то чистка картошки, грибов, рыбы,- огромных сильных судаков, которые наши дяди ловили в лужских озёрах.
С крыльца эта  дверь вела в большое притемнённое помещение, где было удобное «туалетное место» со своей дверью, а по стенкам устроенные хозяйственные полочки и небольшое оконце под потолком.
  Одна дверь открывалась в малюсенькую комнатку с постелью на душистом сухими травами матрасе. Там жила моя тётя Шура с дядей Борей – весёлым, изумительным дядей Борей! баянистом, по - мальчишечьи влюблённым с своего Шурупчика до самого её конца. Тогда они только поженились, были счастливы и в такой крохотной отдельной «квартирке».
  Потом они имели своё небольшое жильё на Медвежском Шоссе, довольно далековатом от бабушкиной усадьбы. Оно  прямиком  вело к тем самым озёрам, где водились судаки, и куда мои двоюродные братья Витька и Алик в компании со мной крутили педали на велосипедах. Сёстры Таня и Лена в этих вояжах не участвовали, наверно, потому, что они уже были «барышни», а я ещё нет. Последнее своё лето в Луге я помню, когда мне было 16 лет.
  Так вот, минуя эту узкую дверь в комнатку Шуры с Борей справа, открыв большую тяжёлую вовнутрь, мы попадали в тёплую уютную кухню с грубосколоченным деревянным столом и большой печью, которая топилась дровами, и на которой готовилась вся пища. Керосинка, может, и стояла в тёмном «предбаннике», но никакого «газа» ещё тогда и в помине не было.
  Дом был деревянный, полы - из прокрашенных деревянных половиц, оконца были небольшие, да и две комнатки тоже. Тепла от кухонной  печи  и от круглой, которая называлась «грУба» и  которая топилась в холодА в бабушкиной спальне, - крохотной, с одной высокой кроватью с кружевным подзором и где ещё помещалась старенькая швейная ножная машинка, хватало и для жилой комнаты (сейчас бы сказали «салон»).
  Там  стоял диван с кожаной  спинкой, стол у окна с геранями и комод, над которым в затемнённом углу висела довольно большая икона с бабушкиным Богом, под которой всегда горела лампадка.

  Бабушка одна с Ним разговаривала, незаметно осеняя себя крестом, тихо прося: «Господи, благослови!».  Он был всегда отзывчив на её просьбы, благославлял, и всё у бабушки получалось всегда отменно: шила ли она очередное платьице; делала ли вкусные оладушки; пекла ли пироги с рыбой или горячими, душистыми  ягодами; солила ли бочками капусту, грибы...


  РАЗГОВОР С ДУШОЙ

- Я так скучаю без Тебя...-

--Я так к тебе стремлюсь…-

--Смотри, смотри в мои глаза…-

--В них вижу только грусть…-

--Я снова вижу теплый дом,
              в котором Ты жила…-

-Да, да! высокая сосна
               в саду Моём росла!
Там в сестрах у Меня цвела
Гряда нарядных роз
И георгин высокий рос,
            и кадка дождь брала.
И мы, счастливые с тобой,
                стояли у окна.
Ты - девочка была, а Я -
             твоя сердечная Душа.
И в крылах утреннего ветра
Неслась в наш дом роса… -

-- Я вспоминаю лишь Тебя…-

-- А Я всегда несу
                твой юный взгляд
И ту  весну -
       твою весну,
                Мою весну, -
             что светом грела нас.

Ты выросла,  совсем седа,
      Мой юный, добрый друг…
Скажи, зачем тебе нужна
               сегодня Я? ты вдруг
Проснулась и привстала
                на облако в цвету,
И увидала сверху  ты,
                что Я к тебе лечу? –

- Да, добрая Душа моя
           из детских ранних лет.
Сегодня так тоскую я
                и шлю Тебе привет.
Я вижу только теплый дом, -
                дом бабушки моей.
Ты - мысленно всегда со мной,
                а бабушки - уж нет…-

- О, милая Моя, Я вижу всё, -
               тот свет в груди твоей.
И грусть светла, и жизнь  сложна, -
                мы все идём по ней.
Картины юности  твоей -
                на небе золотом.
И встретишь там своих друзей,
              когда войдешь в тот дом.

Живи любя, Мой милый друг,
                людей и мир вокруг.
А Я всегда люблю тебя.
                То - знай!
И жду тебя  всегда, всегда!
Мой нежный, добрый друг!..—

               
                (из готовящейся биографической книги)