свободное плавание

Говорят, что в тульском кабаке, где нацарапано над входом: «…вар Ехидны»,
в сумрачном, подпольном трюме за обол хлебнешь настойку бледных вод;
потом, сквозь аварийный вход войдешь на улицу, куда…

вдали от тел по дребезжащему асфальту марширует корпус Сальвадора:
три подкованных железными ходулями слона
по очереди вдалбливают в головы прохожих
радужные хоботы – сосут художественный морс,
меняя на горячечный мазут –
пусть растут шеренги флагеллантов /шире шаг!/,
мехамистически хихикающих ввысь,
и колонны пузырящихся фантазмами сомнамбул,
труппы непорочных куртизанок, волочащих латексные крылья,
бьющих лбы об тротуары /труппы хором пикселями рвет/,
и отары пастырей в глагольных шляпах –
на полях тех шляп красноречиво вянут маки,
строй жужжащих крестоносцев, заковавших мясо жирных душ
в нержавеющие панцири гигантских насекомых,
алчными жуками-самоедами смакующих объедки
внутренних миров, штопорами острых языков
высверливая яблочные пробки из глазниц провидцев,
что до посинения высматривают небо,
неразборчиво читают с выцветшей страницы каждого окна
папиллярные узоры божества тысячепалой стужи;
/божий бич!/ под ногами извиваются свободные кишки,
кишмя кишат, а кольчатые кошки,
как пушистые клубочки тьмы,
свернутся в опустевших животах.

И падёт на землю белый смех,
разнесется вестью,
разнесется самый черный шум.
И благодать…