Ульяна Верина. Триолетно-октавный сонет

От редколлегии БЛК

Заметки Ульяны Юрьевны Вериной возникли по следам Мастерской сонета http://stihi.ru/2019/11/30/5938, проходившей на страницах БЛК в ноябре 2019 года, но включают в себя и размышления об экспериментальном сонете в целом. Основное внимание У. Верина уделила триолетно-октавному сонету, возникшему 100 лет назад. Принесенные в Мастерскую триолетно-октавные сонеты были собраны на отдельной странице http://www.stihi.ru/2019/11/24/4547.

Ульяна Верина - поэт, филолог. Преподает русскую литературу на филологическом факультете Белорусского государственного университета. Изучает современную русскую, белорусскую, украинскую поэзию. Живет в Минске. Диссертация У. Вериной посвящена белорусской авангардной поэзии 1980-х – 1990-х гг. (2001).
Отклик Сергея Кормилова на книгу У. Вериной "Обновление жанровой системы русской поэзии рубежа XX–XXI вв." (2017)
http://znamlit.ru/publication.php?id=7160


У. Ю. Верина

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ СОНЕТ: СОВРЕМЕННЫЕ ОПЫТЫ (К 100-ЛЕТИЮ ТРИОЛЕТНО-ОКТАВНОГО СОНЕТА)

Сонет принадлежит к числу так называемых «твердых» форм, поскольку в его разновидностях закрепились варианты строфики и рифмовки, которые воспроизводятся как формально-содержательное единство. И за каждым вариантом стоит долгая история, которая возникает в каждом новом сонете даже помимо воли автора. Но «твердость» сонета не означает невозможности перемен, иначе он не прожил бы так долго, исчерпав себя в столетиях многократных повторений.
Всевозможные «беззаконные» сонеты – хвостатые и безголовые, опрокинутые и сплошные, пустые и удлиненные, не говоря уже о различных разовых экспериментах, не нашедших себе определения, – продлевают жизнь этой «твердой» формы. «Чем строже запрет, тем больший соблазн его нарушить», – заметил по этому поводу Олег Иванович Федотов. А сонет в свете обилия своих аномальных вариантов уже не кажется современным поэтам таким уж строгим.

Далеко не все аномальные сонеты становятся жизнеспособными и порождают такое же многочисленное потомство, как классические «твердые» предшественники. Некоторые создаются лишь раз. Но и это не свидетельствует об их недоброкачественности или бессмысленном штукарстве. Даже онегинская строфа, как известно, уж куда какое великолепное в своей многосмысленности создание, долгое время не находила последователей. По выражению Ахматовой, «Евгений Онегин» «опустил шлагбаум», а в структуре этого волшебного 14-стишия AbAb CCdd EffE gg заключены живость и многообразие, свобода и афористичность, в поисках которых находятся многие поколения поэтов.

Авторским строфическим экспериментом, привлекшим внимание современных поэтов, является триолетно-октавный сонет, первый образец которого Федор Сологуб датировал 19 июля 1920 года. На данный момент на сайте «Stihi.ru» таких сонетов несколько десятков, и коллекция пополняется в связи со столетним юбилеем этой формы. Конечно, далеко не все представленные опыты удачны, но интересно, что этот, как и другие аномальные сонеты, нашел своих продолжателей.

Самое привлекательное в апробировании твердых форм – приобщиться с их помощью ко всей богатейшей традиции разом. Сонет позволяет почувствовать себя поэтом даже тому, кто едва научился рифмовать строки. В этом его учительская миссия, и в этом – магия его структуры. Но и опасность, конечно, потому что за красотой формы все равно не утаить своей поэтической немоты или немощи. Но поэзия принимает всех и всё, и прощает, и разрешает, и потому – приветствуем смелых!
Современные поэты в своих триолетно-октавных сонетах не придерживаются строго и формы, предложенной Ф. Сологубом сто лет назад. Скрестив триолет с октавой, поэт серебряного века соединил повторяемость и нежданность – повторы строк и афористическое двустишие коды. В результате возник сонет совершенно особого звучания, со своими требованиями к содержанию. У Сологуба это пейзаж, душа и внешний мир, связанные через сравнение:

…И вновь душа беспечно рада,
Как будто соловьиный свист

Звучит в нерукотворном храме,
Победное колебля знамя.

Сюрпризом становится у него сама лексика последней строки.
Конечно, повтор формы не обязывает наследовать и содержательную суть, но неслучайность композиции каждому чуткому поэту здесь видна и понятна.
Интересно, что во многих случаях эта композиционная схема, даже при всех прочих нарушениях или неудачах, была наследована поэтами, представившими свои опыты на сайте, и это свидетельствует о том, что форма жива и лишь ищет тех, кто поддастся ее внушению.
В триолетно-октавном сонете Лены Павловой находим то же движение через пейзаж, настроение повторяющейся скуки – к неожиданному сравнению двустишной коды:

…В холодных струях кружатся вороны,
Для них как развлеченье сквозняки
От зимней изнуряющей тоски
Бесснежного квадрата чёрной зоны.

Как рыбу ловят серые глаза
На небе голубые острова…

Правда, не вполне ясен синтаксис 4-стишия, его 4-й строки, которая, если не отделена знаками препинания от предыдущих, конечно, излишне долго повторяет родительные падежи «тоски – квадрата – зоны». Но при желании и в этом можно увидеть художественный смысл, поскольку грамматическая неопределенность финала безусловно хороша.
Вообще говоря, авторам портала стоило бы уделить больше внимания грамматике своих текстов. Нарушения, особенно в оригинальных, а значит, неплохих стихах, портят впечатление куда больше, чем неправильно акцентированные слова или другие формальные недочеты. Так, интересным с точки зрения образности и композиции является сонет Алексея Фомина «Рыбачьи псы, пропахшие костром…». Неправильные повторения строк не препятствуют чтению текста так, как мешает неправильная пунктуация в сравнении «и чуяли, как будто бы, нутром». Хорошая находка: вместо устойчивого «чуять нутром» – «чуять будто бы нутром» – испорчена ненужной запятой. В стихе всё имеет значение. Он не терпит небрежного слова или звука и платит поэту за внимание не чем-нибудь – своей бесконечной красотой.
В этом сонете очень удачна заключительная часть, где повторы, череда пейзажей и снов сменяются бытовой, внешней стороной – и грубоватой, и лирической:

…еще звенел в ушах весенний гром,
терялись сны в дневной неразберихе,
и старый грек пил не спеша свой ром,
разглядывая девку повариху,

а та, склонилась над большим столом,
разделывая тушки рыб ножом

Эту нежданность финала сологубовского прототипа наследовали многие представленные опыты, и именно эти повороты лирических сюжетов особенно порадовали. В них – свежесть восприятия и чувство контраста. У Лены Павловой металитературная медитативность вдруг («вдруг» – самое важное слово здесь) сменяется строкой «А утро пахнет сваренным борщом…». И сразу форма оживает, и прощаешь поэту эти «изломы линий в пройденной судьбе», о которых уже вроде бы и не стоит писать, настолько они неинтересны. Этот «сонет о триолете» в целом очень хорош еще и потому, что поэтесса наследовала всю традицию металитературных сонетов или, говоря иначе, «сонетов о сонете», которые так вдохновляющи! Сонет как никто другой (я говорю о нем уже как об одушевленном существе) любит писать о себе любимом, и Елена Павлова почувствовала и воплотила его желание.
Или как в рождественском сонете Алексея Фомина вдруг выше всех и всего: снега и льда, яслей, сказки, поземки, – оказывается ворона, которая распоряжается дарами волхвов по-своему:

мать сын отец вертеп волхвы народ
но больше всех и выше всех ворона
дары проверив место вновь займет
на поручне ближайшего балкона

После перечисления привычных персонажей рождественских стихов перед словом «ворона» ставишь мысленное многоточие. Этого образа не ждешь и радуешься ему. Такие слова обладают особой силой и, чтобы она не терялась, возможно, поэту стоило бы подобрать отвечающие ей две заключительные строки.

Тематический подбор сонетов на сайте интересен: они составлены по три и позволяют заметить, что форма провоцирует поэтов, движет ими, внушает слова и смыслы. Так, многократно повторены слова «жизнь», «ветер» (Лена Павлова «Давно забытый мною силуэт…», Ирина Коляка «Жизнь – ветер»), «мечты» и «сны» (Ирина Коляка «Багряный отблеск пламени камина…»), «стекло» и «тепло» (Татьяна Тареева «Почувствовать в себе звериный голод…», Алексей Фомин «Горячим лбом, – в холодное стекло…»). Хотя возможно, повторы провоцировала сама поэзия – представление о поэтическом как таковом.

Тем ценнее для меня как для читателя становилась нежданность новых слов и образов – собственно, та новизна, которой и ждешь, когда читаешь стихи. «Кусты рябины – бесы-альбиносы», «пока никак нельзя закрыть глаза / закроешь их, – замком блеснет слеза», «хлеб вифсаидский, канское вино / и темное московское окно». Это строки из сонетов Алексея Фомина.

Они позволяют надеяться, что юбилей триолетно-октавного сонета не пройдет бесследно для поэзии. Удачи и вдохновения всем авторам! А также (в порядке вечного занудства) – внимания к слову, уважения к нему и к читателю. Будем же помнить о них.

/рассмотренные сонеты собраны на стр. http://www.stihi.ru/2019/11/24/4547/