Никто не знал, какой делать глоток

У той, стеклянной птицы, металлические глаза
Отдай свой клюв солнцу, пусть лучи смоет слюна
Клятвой  крови привязала к себе меня
Когда рвалась нить с упаковки больного сна
Когда гонялась в разодранных  крыльях за живой и мёртвой водой
И никто не хотел ходить, где все лежат
И никто не встречал рассвет с оторванным рукавом
И текла  живая вода в звериную пасть

Ни рядом, ни близко, ни далеко

И влюблённой птице понадобился один взгляд
На тепло  холодных звериных глаз
На жалость к порванным кругам плесени
Их игла штопала, да заплаты перевешивали
В том болоте, откуда она когти рвала
Тина искала возможность поплакать на дне
Там днище огня  болталось в потухшем костре
А птица пыталась живую, мёртвую  воду  найти

На том,  отдалённом на скорую смерть клочке
В болоте, где тина плачет на дне
Среди мёртвых червей и живых  толкователей снов
Остался один глоток живой воды и не живой
И птица со мной стояла у края болота
И мы не помнили, кому делать,  какой глоток
Может зря мы, пока живые,  сюда  припёрлись
И она улетела, и я ещё постояв, ушёл