Преподобный Герасим и лев

В суровой и знойной пустыне,               
Где рыхлые горы с песком,
В монашеской братской общине,
С молитвой и строгим постом,
Герасим подвижник трудился –
Строитель обители сей, –
Прекрасный  оазис  явился
Как символ Небесных аллей.
Примером и словом собратьям,
Отцом в попечении слыл,
К его распростёртым объятьям 
Страдалец любой приходил.
Как будто светильник средь ночи,
Для странных в дороге светил,
И многим спасения очи
Он Истины светом открыл.

Однажды идя по пустыне,         
Вдруг видит – сидит у тропы
Предикий житель равнины –
Сам лев, предводитель беды.
Но смотрит на старца смиренно,         
И лапу свою протянув,
Он с нравом  тишайшим, почтенно,
Покорнейше  старца лизнув,
Всем взглядом своим умоляя
Помочь исцелиться ему,
От боли безмерной страдая,
Поскуливал просьбу свою.
Увидев опухшую лапу
И острый вонзившийся шип,
Отец пожалел бедолагу –
Уж больно измученный вид.   
Со зверем присел, не смущаясь,
Взял лапу могучего льва,
Шип вынул – и рана прорвалась,
Гной вытек. Очистил тогда,
Платком обвязал его рану
И хлебом его покормил.
С тех пор началось – неустанно
Он всюду за старцем ходил.

Герасим  уму удивлялся
И кротости зверя сего,
Который во всём подчинялся,      
Как будто послушник его.
Ему сторожить поручалось
Осла, что у братии был,
На коем вода доставлялась, –
Так старец его приучил.
Однажды такое случилось,
Что лев от него отошёл,
На солнце уснуть приключилось,
А тут человек некий шёл.
И видит – осёл пасется,
И рядом вокруг никого.
Придумал, что место найдётся
Ослу в караване его.
Проснувшись, наш лев обыскался
Осла на речном берегу,
И как от души ни старался,
Найти не удалось ему.
И с видом унылым, печальным
Вернулся в обитель к отцу,
И взглядом своим покаянным
Он в ноги смотрел простецу.
И старец спросил, удивляясь:
"А где же осёл? Объясни?         
Наверно, заел, не стесняясь,
Как предки твои искони?
Но видит Господь, не прогоним
За это пока от себя,
А вместо осла мы погоним
К реке за водою тебя".
С тех пор за него подвизался
Наш лев, покоряясь отцу, –
Бочонок воды доставлялся
На нужды в обитель сию.

Однажды пришёл помолиться      
К подвижникам воин один.
Увидев же льва, удивился,
Как воду в бочонке носил.
И три золотые монеты
Пожертвовал инокам он,
Купить непременно на это
Осла  для работы такой.
А  льва – благородного зверя –
От ноши такой отлучить,
Как прежде ему доверив
Осла до реки доводить.
Как сказано – сделано было,
И вновь провожал за водой
Осла за узду всем на диво,
К реке и обратно домой.

Однажды отправился снова         
Купец из Аравии в путь,
Уведший осла былого,
Решил у реки отдохнуть.
И с ним караван из верблюдов,
Пшеницей нагруженных, был,
И множество разных сосудов
Наполнить водою  спешил.
У этой  реки Иордана
Случайно попался им лев.
Лев видит  среди каравана
Осла – всех  источника бед.
Узнав его, рявкнул гортанно
И грозным  судьёй зарычал, –
Хозяин сего каравана
Со слугами в страхе бежал.
Осла за узду наш послушник
Зубами надёжно схватил,
И к старцу в обитель ослушник
Своё оправданье тащил.
Рыкая от радости громко,
С ослом вместе в связке привёл, –
Пшеницей  навьюченных ёмко
Верблюдов  троих  – «хлебосол».
На шум собрались к ним монахи,   
И старец Герасим пришёл,
С улыбкой сказал: "Дали маху!
Живого осла нам привёл.
Напрасно сердился на лёву,          
Неверием зверя попрал".
Монахи, проникшись  любовью,
Прозвали его «Иордан».
Случилась история эта
У славной  великой реки,
И имя дано было это,
Законам имён вопреки.
Лет пять неотлучно у старца
Наш  лев  в послушании был,
И сам не желал отлучаться,
Так старца сего полюбил.
Герасим кормил Иордана,
Что Бог посылал для него.
И инокам был как отрада,
Охранник у них для всего.

По Божьему промыслу вышло –   
По неким звериным делам
Случилось  же льву отлучиться
Бродить по пустынным долам,
Когда преподобный Герасим
Представился  Богу душой,
А телом земле сообразен,
Отпетый с молитвой святой.
И после печальных событий
Вернулся тогда Иордан,
Не зная судьбы перипетий,
Он старца повсюду искал.
Отцы, Иордана увидев,
Печально сказали ему:      
Герасим, обитель покинув,
Вселился на небо к Отцу.
И пищу ему подкрепиться   
Они предлагали свою,
А он, продолжая томиться,
Не трогая пищу ничью,
Блуждая вокруг, озирался       
И старца искал своего,
Всё больше от грусти смущался,
Что значит - мол, нету его?
Монахи  к нему подходили,
И, гладя его по спине,
По-прежнему всё говорили ,
Что в Горней отец вышине.
И как ни старались утешить,
От туги его удержать,
Что старец не может приветить, –
От скорби он начал рычать.
Чем больше утешить  старались,
Печальнее, громче рычал.
Глазами, лицом выражались
Звериная грусть и печаль.      

Тогда произнёс  брат  Савватий:
"О, если не веришь, пойдём,
Увидишь, где, смертью изъятый,
У церкви  лежит погребён.
Герасим – отец и наставник
Любого монаха из нас.
Печально и нам, что привратник
Спасения братьев угас.
Пришли. Вот гробница печали,
Сокрывшая старца от всех –
Душою в Пресветлые дали,
Представился на Небесех".      
Колена склонив у гробницы,
Заплакал Савватий  о нём:
"Судьбы завершились страницы,
Обратно его не вернём".
Услышав, увидев с  тоскою,
Как  плачет Савватий  о всём,
Ударился лев головою
О землю, ревя с ним вдвоём.
И рёвом пронзилась пустыня,
И воды реки Иордан,
Звериного сердца кручина
О старце, что Богом был дан,
Пронзила. И, рыкнув пресильно,      
Лев умер, упав на гробницу.
Словами сказать непосильно –
Он старца прославил сторицей.

Как звери служили Адаму,
Когда находился в Раю,
Так верности львиная гамма
Окончила ноту свою!