Из сборника Тон Ветерка

Я вновь на берегу озёрном.
Смотрю, как уступчивы знаки тревожности
Не настоятельному тону ветерка…
Смотрю, как окраска невидимого
Намного вежливей, чем раньше, проступает
Сквозь пелену поверхностного света…

Я вновь на озёрном берегу.
Смотрю, как на коре берёз минуют
День и ночь, и все времена года…
Рукою отведя несколько стеблей камыша,
Я смотрю, как в озёрной воде
Таинства туманных низовий
Нагими плещутся, с игривостью бесшумной…

Да, я вновь на озёрном берегу.
Смотрю, как камни многочисленность свою
Даруют невозможности их счесть…
Не менее ста лет я наблюдал, как паутина,
На еловых ветвях двести лет надрываясь,
В, никому не понадобившийся, воздух
Всё глубже взгляд свой погружала…

***

Я узнал у верхушек берёз,
Что и такая,
Средь капель грозового ливня, капля есть,
Которую ещё нужно дождаться…

Покачиваемые ветром, правы оказались
Веточки берёз и в том,
Что, средь камней на дне реки, есть и такой камень,
Отследить неподвижность которого,
Прочие камни не в силах…

Бересты сообщение верно о том,
Что дочь воздуха,
Уж давно убрала
Свою постель человеческого дыхания…
Но я берусь дышать хотя бы тем,
Во что воздух
Приму только в название…

Мне потребовалось слишком много земли,
Чтобы провалиться сквозь Землю…
Мне потребовались кожа да кости,
Пока Земля брала для себя перерывы…
Я узнал у верхушек берёз,
Что для меня Земля приберегает реки,
На дне которых нет ещё камней…

***

Она сидела к реки, читая книгу,
Автором которой,
Она будет чуть позже…

Она развела костёр и стала варить кофе,
Его запаха чувствуя плавность движения
Вокруг неразрешимых загадок…

Она долго смотрела, как Солнце садится за лес.
Солнце село… А она вошла в реку…
И она вошла так,
Что б не поймать себя ни на одной мысли…

Вернувшись к костру, подложив в него ветки,
Она обсыхала.
С кожи её ветерком уносилась,
Испарённая с её кожи, вода…
И где бы облаком, дождём ли, ни была --
Её кожей считалась…

К ней сон пришёл не через засыпание:
Она видела сон, что сбежал от надсмотрщиков снов…
Но не один : он взял в напарники Мироздание…

***

Я пошёл к математику с просьбой подсчитать:
Сколько будет дважды два в огромном мире?
Математик задумался…
Я по лицу его, со временем, заметил
То, насколько
Его пугает подсчёт…

Я встретился с зоологом, с целью разузнать:
Каких медведь в лесу ещё не видел мест?
Зоолог задумался…
Затем, он, крепко пожав мою руку, сказал:
В лесу, средь ненаучных мест, лишь бродит
Всего один, никем не изучаемый, медведь…

Когда я встретил космонавта, я спросил:
Как выглядит Земля, когда её никто не видит?
Космонавт задумался… Я видел в ту минуту,
Как его мысль подслушивал мой собственный скелет --
В ту минуту
Я его ненавидел…

Однажды, повстречав философа, спросил я:
Не повадлив ли дым без огня?
Философ, не задумавшись, смолчал…
Он просто водою ближайшей из луж
Набил свою сигарету
И пускал с наслаждением дым…

***

О безобразно серьёзном шутливо высказываясь,
Он шёл от оставленных собой соображений,
Пробираясь в беззащитность…
Он признавал, что все дороги ведут в постоянство,
Ибо знал, что постоянство – насилие…
И он, ничем не огорчённый,
Дал рукам своим вдоволь стучать по дверям…

Он говорил с лишёнными пищи и крова --
Его тут же кормили и давали ночлег…
Он спрашивал у тех, кто был зол на него
О том, нельзя ль ему взглянуть на те места,
Где у них закопаны сокровища…
Когда кто-то стремился ему помешать,
Он просто помогал тому продолжить,
Что б хоть немного увеличить глубину
Своего уважения к трусости…

Он плавился в медленном течении
Реки, настолько обогнавшей его кровь,
Что кровеносные шнуры, он, выдернув, повесил
На то, в чём каждый вбитый гвоздь
Похож на расплавленный поцелуй…

***

Я заперся в песнях, что сами себя поют
С тех пор, которые настали
Задолго до того, как ветви несмолкаемых древ
Начал покрывать воздух…

Я заперся в песнях, которым никогда
Никто не может причинить сложения…
Как сказал бы Смотрящий Поверх Пирамид:
В этих песнях – расписание точного прибытия
Тобой туда, откуда
Тебя уже никто не дозовётся…

Я заперся в песнях, в которых приостановиться
Моя не желает тихая беседа с тем,
До кого я ещё
Недоперерождён…
В беседе той я плаваю в словах,
Вода которых обжигает слёзы
Мои, как сосуды, из которых я пью,
Когда обетованная жажда
Подступает к надверхъям моих пирамид…

Я заперся в песнях, в которых своё перо
Я обмакиваю в чернильницу Солнца
И пишу на белом парусе корабля,
Что на экваторе земном обледеневший,
Плывёт, не зная средств, как затонуть…

***

Равнины…
Воздух придвигает травы
К себе поближе --
Так утоляет он
Свой сонный голод…

К далёким деревьям --
Всё медленней движение
Солнечного света…
Горизонт завершает своё
Одинокое действие…

Облака над безмолвием,
Избегая сближений, творят
Завораживающую сухость…
И гладкое безмолвие простора,
Едва ли заслоняют птицы
Теснотой своих стай…

Равнины…
Бредут полудни, неохотно, по следам
Течения времени…

Из всех солнц --
Неужели остаться
На равнинах пожелает лишь одно?...

***

Она плыла на бамбуковом плоту
Через Северный океан --
В ту пору он не был во льду...
Что, безусловно, подходило для купанья
В нём китообразных обезьян…

***

Она сидит на пустынной вершине развития,
Приняв позу, в которой удобно
Ей свой размах воображаемых желаний
Так приспособить, что б в весь мир швыряться далями
Того или иного поля зрения…

Бродя по пустырям вершин развития,--
Как своей, так равно и соседствующих,--
Она встречает только тех, кто,
Как инструмент веденья сельского хозяйства,
Никогда не держал в руках Солнце…

Да, она встречи предвидит лишь с теми,
Чьи прижав  к глазам своим ладони,
Увидит то она,
Обращено что к зренью той лишь
Своею стороной, что невозможна…

***

На восток пойдя от Сёйдауркроукюра,
Она вышла к Китовой горе.
Глядит: святого Харргида церквушка у подножья…
Церквушка та – на что, обыкновенно, воля Божья --
В сентябре, октябре, ноябре, декабре, январе, феврале --
Свободно пространствует
Безо всякой окраски и всякого контура…
И Харргиду святому благодарствует
За то, что  он Христово заменил крещение,--
Во спасенье людей не особенно-то и земляных,--
На дефицитный способ во Христе спасения,
Что Харргид принял от Христа в дар из числа запасных…
И земляков наставил, на своём примере,
Христову растворению в воде и атмосфере…

2017.