Назойливые мысли. Мысль первая

           События Московские.

Пётр Петрович Неугомонный, теперь уже не Глава Администрации, а просто человек,  подперев голову рукой, сидел на своей пасеке. Почему не Глава? На этот вопрос, я отвечу в одной из следующих глав, уважаемый мой читатель. Так вот, сидел он и любовался на то, как пчёлы честно выполняют свой долг, работают « не покладая своих ножек» и нет у них ни нищих, ни олигархов, все за одно, но просто до изнеможения все свои. И вот на этом фоне, дорогой мой читатель, в его умную голову лезли со своими претензиями разные крамольные мысли, он машет руками иногда, хочет их отогнать, а они опять за своё, лезут и лезут, льются прямо рекой. Давай и мы с тобой, помнишь, как в прошлый раз,  окунёмся в эту реку, но ответственности на себя брать не будем.  Вдруг посадят!
«В двухтысячном году в России произошли события знаменательные, но просто неожиданные, такого даже мой прапрапрапрадед не мог вспомнить, - думал Неугомонный,  -  толи по тому, что память плохая, а может по тому, что такого не происходило, кто знает. Но произошло!»
Наш президент господин Ель-Цин /прямо китаец какой-то/, видимо окончательно бросил употреблять «московскую»,  он бы не бросил, но после операции на сердце, пить ему запретили. И вот в трезвом виде, увидев, что он натворил за годы своего царствования, как ни странно это звучит, пришёл в ужас и на голове его волосы стали дыбом. И прямо с такой причёской в Новый двухтысячный год, он пришёл в студию на телевидение и на всю страну объявил:
- Всё я ухожу, сам не понимаю, как это вышло, вижу, что не прав, но исправить  всё содеянное, у меня сил нет! По тому прошу прощения и за то, что девяносто пять процентов  населения стали нищими, и за то, что остальные пять процентов  захватили всё в свои поганые руки и теперь жируют.  И за то, что не могу справиться с террористами, уничтожающими наш народ, и за то, что барабанил на американском барабане, под дудку Била Клинтона. Каюсь, был пьян! Простите люди «добрыя»! – в общем, ушёл, правда, забыл извиниться за то, что не сумел собрать паровоз, ну да хрен с ним, мы люди не гордые простим за всё.
А на это место пришёл новый президент, свято место пусто не бывает, его не отлавливали демократы, не всучивали ему разбитый паровоз. Пришёл он сам, неожиданно. Он не был комбайнером, не строил панельные дома, а основным его занятием было охранять эти дома и строителей с комбайнёрами от посягательств внешних и внутренних врагов. Фамилия его была Петербуржский, и как оказалось – он был человек путный / в переводе с народного зыка - настоящий /.
Он не стал собирать разбитый паровоз, а поставил сразу на рельсы электровоз и к нему прицепил вагоны, те которые, ещё не успели далеко укатится от намеченного пути, а вагоновожатым, пытавшимся раскачать эти вагоны, он тут же, как говорится: не отходя от кассы,  переломил хребет и посадил новых.
- Не совсем уважаемые олигархи, - обратился он к тем пяти процентам, которые прикарманили всё, – даю вам срок, не большой, чтобы вы половину из того, что сперли, вернули назад, народу, и чтобы за всё заплатили  налоги и пеню, которая набежала в невероятных количествах.  Иначе плачет по вам тюрьма «Матросская тишина» со всеми вытекающими последствиями, и полная конфискация не законно приватизированного имущества.  Некоторые, видя, что он не шутит, согласились с предъявленными им претензиями, но самые богатые быстро метнулись за границу и стали английскими подданными.
- Удивительное дело, неужели в Англии своих расхитителей мало?- Удивлялся Петр Петрович.
- А вы террористы поганые, змеи подколодные,  - обратился президент Петербуржский к бандитам, обосновавшимся на северном Кавказе, – имейте ввиду, что с сегодняшнего дня, я вас буду давить, как вонючих клопов, а особо злостных буду мочить в сортире! 
И террористы поняли, что это не Ель-Цин, которому можно было вешать лапшу на уши, а настоящий джигит и им никак не хотелось, чтобы их замачивали не в водах Терека, а в нечистотах сортира, поэтому они стали сдаваться.  А те, кто не успел сдаться, либо спрятаться были истреблены, как бешеные собаки.
- А ты, уважаемый Бил Клинтон, если будешь совать свой нос, со своей дудкой в наши дела, то я барабанить не стану под неё, а обещаю тебе этот барабан напялить на твою паршивую голову.  Гуд бай май фрэнд! Запомнил, что я тебе сказал?
Зарплату вскоре стали давать деньгами, и во время, пенсию тоже. Вспомнили, наконец, о том, что фронтовики спасли нашу Родину и предоставили им заслуженные почести и привилегии. В общем, жить стало не совсем хорошо, но сносно, особенно в зонах Москвы и Петербурга.  Живи и радуйся, ан, нет. То ли чёрт их дёрнул за ухо, толи они решили, что если президент им доверил губернаторскую должность, то им всё можно. А почему нет? Ведь доверенные лица господина бывшего президента имели на то право. В общем, губернаторы стали приворовывать, и если бы только на пропитание, так нет прямо стали тырить миллиарды из областной казны. Сопрут и тут же себе за границей купят маленький домик квадратов на пятьсот, а то и того больше и делают невинное лицо.
- Куда дели? – Спросят их областные депутаты.
- Так бензин подорожал,  – застыдившись и опустив глазки, отвечают губернаторы, – электричество то же, того.
- Чего того? – не унимаются депутаты.
- Как чего, того, на месте не стоит, а у нас, сколько в Администрациях светильников, а в гаражах машин – масса, вот оно и того.
 Депутаты чуют, что их обманывают, а доказательств нет, вот некоторые из них, глядя на все эти безобразия, тоже начинают подворовывать, сначала, а затем воруют всерьёз.
И делают всё это областные руководители, не обращая внимания на то, что творится на вверенных им территориях. Не дают, допустим, шахтёрам зарплату, никому дела до этого нет, заваливаются дома у людей от ветхости, мрут люди, как мухи, потому, что дороги такие, что не только скорая помощь, но и танк не пройдёт, и опять до этого никому нет дела.
И тогда люди стали обращаться со своими бедами к президенту, а он начал по всем жалобам выезжать на место. Приедет в одно место - сразу зарплату выдают, приедет в другое - дома ремонтируют, приедет в третье – дороги строятся.  Тут до него начало доходить:
- А, что же я везде езжу и решаю вопросы за губернаторов, а они то чем занимаются, пока я езжу? – и тут открылась такая картина, что он захотел в клочья изорвать то полотно,  на котором она была написана.
И этих казнокрадов, взяточников  пачками стали сажать в тюрьму, специально для них построенную. Но, что удивительно, их меньше не становилось, и даже глядя на них, задумались министры.  И один из них, министр экономического развития страны господин Увлекаев говорит своей жене:
- Послушай Маша / или Даша, я точно не помню, да и Петрович тоже /это, что же такое творится, я страну экономически развиваю, а эти подонки крадут доходы, полученные от её развития, берут взятки. Чем я их хуже? – Вопрошает он у Маши, своей жены.
- Что ты, что ты, Увлекаев ты итак получаешь два миллион в месяц, на кой тебе взятки, попадёшь в тюрьму, передачи носить не буду!
Но министр был упрямый и свою Машу не послушался, и так увлёкся этими взятками, что попал в тюрьму, но странное дело – не очень об этом пожалел. И губернаторы, которые в ней сидят, особой грустью по этому поводу не удручены, толи по тому,  что уверены, что им всё равно ничего не будет, то ли ещё почему. 
- Почему же? – Ломал себе голову Петр Петрович.
Всё разгадал местный воришка села Горёвки  Цементно – Шиферного района Энской области Ефимка, по кличке «Тать». Украл он у соседей барана, хотел, подлец, шашлыком полакомиться, дали ему пять лет с конфискацией, а как же, не губернатор же и не министр, по тому пусть последнюю простыню отдаст, не чего из себя корчить настоящего ворюгу.
Так вот фамилия у этого воришки была Губернаторов, надо же парадокс какой, а барана, которого он украл, звали Брильянт, видимо по тому, что он был единственной скотиной на дворе владельцев. К тому времени, никакой скотины в сёлах почти не осталось, ни личной ни общественной / примечание автора, а он зря брехать не будет /
 Прочитав в обвинительном приговоре, что этапируемый к местам отбывания наказания гражданин  Губернаторов, а украденным оказался Брильянт,  главный надзиратель этапа вздрогнул и матюгнулся:
- Опять очередной Губернатор  брильянты спер, -  и приказал отправить горёвского воришку в Москву, в тюрьму особого назначения, где он попал в камеру к бывшему министру Увлекаеву.
- Ох, мать твою за ногу! – Удивлённо воскликнул Ефимка, оказавшись в тюрьме, и как он после рассказывал всем, там было чему удивляться.
Во- первых, его перед тем, как определить в камеру, переодели в дорогие заграничные шмотки, он сидел не первый раз, и очень этому удивился:
- Видимо депутаты не зря заседают в каком – то там Белом доме, - думал Ефимка, – ишь, закон какой дельный придумали в отношении заключённых. - И открыл дверь в камеру.
Во- вторых, такой чистоты и такого комфорта он от роду не видел, а некоторые приборы и вещи в его сознание никогда не появлялись. «Камера» была больше его захудалой халупы в селе Горёвка, раза в четыре . На стене висел большой экран, Ефимка раза два ходил в клуб в кино, по молодости, и видел тряпичные экраны. Подошёл, пощупал:
- Чёрт знает, что, - зашевелилось у него в мозгах, но спрашивать не стал, а вдруг  «пахан» останется не доволен, пиши - пропало.  Он хорошо помнил лагерные порядки, а по гордому виду Увлекаева сразу понял, что тот  «пахан».
- Где моя «шконка» /лежачее место в камере/? – спросил Ефимка, на что «пахан» удивлённо поднял глаза и ничего не ответил. Тогда  воришка присел на свободную. Это было что - то, «шконка» была необъятно широкая,  постель до того чиста и накрахмалена, что от её скрипа Ефимка вскочил и больше не садился до самой ночи. Он захотел посетить туалет. В палатах / иначе «Тать» эту камеру не мог назвать /было ещё две двери, кроме  входной. Одна из них была двойная,  изготовленная из добротного металла, белого цвета и на ней были выведены иностранные буквы, которые Ефимка совершенно не мог понять, так как он и русских то букв не знал.
Другая была сборная из разного вида драгоценных сортов дерева, выведенные на ней узоры, напоминали  морозные разводы на стёклах халупы его дома, в селе.   Ефимка подошёл к белой двери и потянул одну створку, картина, представшая его взору, поразила узника, как гром среди ясного неба. За дверкой на полках находилось огромное количество пищевых деликатесов, ешь - не хочу, Ефимка забыл, что ему надо в туалет и хотел уже набросится на невиданные чудеса этого хранилища, но тут «пахан» не довольно кашлянув, произнёс, наконец, справедливую фразу, скорее задал вопрос:
- Эй, ты Губернатор, ты в этот холодильник чего, ни будь, клал?
- Нет! – Инстинктивно выпалил Ефимка, быстро захлопывая дверку.
- Привыкли грести там, в губерниях чужое…-  ворчливо гудел «пахан»
Ефимка понял, что промахнулся и открыл не ту дверь:
« Всё я пропал», - думал горестно воришка, не милость « смотрящего»  верная гибель.
Но делать не чего, желание подпирало, и он, не надеясь на ответ сокамерника, сам без спроса открыл вторую, деревянную дверь. И опять был поражен, у него дома не было унитаза, так как туалет по кличке «сортир» находился в огороде, но он видел унитаз в местной Администрации, но то, что он увидел здесь, отличалось от административного, как «Мерседес» от «Оки». Здесь было всё, даже подъёмник, видимо для того, что бы поднимать зашедшего сюда по нужде осуждённого с унитаза, если вдруг того хватит хандроз.  Кругом стоял апельсиновый аромат. Ефимка долго бегал вокруг, не зная как пристроится, наконец, залез с ногами на жерло туалетного произведения искусств. Остальное описывать нет желания, да и не к чему.
Через час примерно принесли обед, и опять удивлению Ефимки не было границ, он ожидал, что как всегда злой надзиратель, открыв дверь, швырнёт чашку с помоями и грозно рявкнет: «Жри» Но произошло всё иначе, официант в белом халате закатил тележку с расположенными на ней продуктами. Чего там только ни было: мясо в разных вариантах, пареное, жареное под различные гарниры и соусы, салаты любые, овощи фрукты и много ещё того, чего Ефимка никогда не видел в глаза.
«Вот это «пахана» кормя», -  подумал он.  Но официант подкатил к нему тележку тоже, и вежливо попросил :
- Уважаемый, выбирайте скорее, мне ещё три камеры обслуживать.
Ефимка схватил всё, что стояло на первом ярусе тележки, и поставил на свой широкий стол, он уже догадался, что ближний к его логову стол, принадлежит ему. Официант удивлённо посмотрел не него, но ничего не сказав, покатил тележку дальше, а вновь поступивший заключенный, набросился на еду с такой яростью, что «пахан» съёжился от ужаса.
-«Не дай такому во время поесть, он и меня сожрёт,  - подумал он, – скажу ему, пусть ест всё, что захочет из холодильника. От греха подальше».
Глядя на вновь прибывшего заключенного, Увлекаев и весь обслуживающий персонал всё больше впадали в сомнение:
« Неужели это Губернатор? – Думал бывший министр, – не уж- то так низко пал выбор руководящего состава на местах?» -  И когда Ефимка столовым ножом на кафеле в туалете вывил «не забуду мать родную» все вышеназванные особи обратились « в комиссию по надзору за исполнением наказаний» И тут выяснилась  ошибка допущенная старшим надзирателем этапа. С него сняли лычки, а с Ефимки взяли подписку о не разглашении,  за что он попал под амнистию и скоро был дома, в селе Горёвка.
Вот от него- то Пётр Петрович узнал, почему осужденные губернаторы не очень сетуют на их содержание в местах не столь отдалённых.  Ефимка «раскололся» по пьянке, но на другой день одумался и замолчал накрепко, больше об этом случае от него никто не услышал.
« Сталина на них нет, - думал Пётр Петрович о расхитителях государственной казны, – вот они настоящие враги народа, а не те, кто был в плену или  сболтнул что по неразумению. /Простим ему эту реплику, дорогой мой читатель, ты же помнишь, он сам был всегда против действий Сталина, но это особый случай. « Грабя свою страну, ты «гад» напрямую помогаешь врагам её» – это уже наше с тобой обращение к расхитителям./ 
На этом Пётр Петрович прервал свои мысли, ему надоело сидеть на пасеке, подперев голову руками, и он пошёл в огород пропалывать морковку.