И возненавидел...

Знаешь, дерзай. Просто рви и метай.
Ты этого заслуживаешь. Бери и делай. Мечтай.
Беги. Разгоняйся. Летай.
Икар…
Радуйся, муза – не покидай.

Оставаться таким же?
Не меняться?
Как глупы мы иногда
И за обычной, шаблонной даже лампой в 20 ват
Видим весну и май, свет из окна.

И уж лучше бы он прожигал кожу лучами до мяса,
Раскаляя кости,
Испепеляя глаза,
Чем оказался обычной лампой в 20 ват.

Не меняйся… Стагнация?
С таким театром…
С таким театром теней
Очень ловко и быстро
Пропитываешься ненавистью к такому вот
Свету. Такой… Игре?

Наверное, игре света.
Горит пиит…
И звуки его бессмертной лиры
Посмертной эпитафией
Летят по миру.

Рви и метай. Хорошо, наверное.
Ведь Бог учит нас прощать?
Но так тяжело простить бывает
Самого себя в войне
С самим собой и чертовым светом из окна.
И весной. И маем. Первыми цветами.
Воздух такой, как после дождя.

Пускай муза тебя не покидает.
Это не… просто рвется что-то.
Где-то внутри.
И из груди капает кровью,
А касаясь бумаги,
Алая капля
Превращается в стих.
И где тут эта святая пушкинская лира?
Скорее так, бульварное чтиво.

Жил-был пес. Его полжизни гнали, полжизни били.
И как-то раз…
Его похвалили. Палку даже бросили.
Ушли. Позабыли. А он остался.
И палка, земли не коснувшись, исчезла,
Как мираж или дым.
Нет хорошего конца.
Его просто еще раз побили. Ногами и палками.

Пес к луже подошел.
И возненавидел
Не того, кто бил,
А себя. За слабость.
И себе подобных.
Таких же.
Подрос. Стал сильнее.
Собрал вокруг себя
Таких же, как он когда-то,
Бесполезно не окрепших.
Но в каждой
Гребаной
Луже
Он видел того же щенка,
Скулившего от боли.
Из бульварного чтива.
Завыл пес во все горло…

Как глупы мы иногда.
Чаще, конечно, почти всегда.
И за кажущимся светом обычной лампы
Ват в двадцать
Видим все:
И солнце, свет из окна,
А за ним и весну, и май, первые цветы
И запах тоже видим
Не своей жизни, нет.
Мы не принимаем ее.
То жизнь другого пса побитого.
Но как глупы мы в неистовстве своем
Гнева, ярости,
Когда понимаем, что срывает рука штору
И не свет там.
Обычная лампа
В 20 ват.

Посмотрел он в зеркало
И возненавидел…