Новый год в старом стиле

Мне кажется, я помню как всё было:
Накрытый стол на двадцать пять персон.
Гулять с размахом Софочка любила…
И ейный муж держал таки фасон.
Собрались все, кто жадный до халявы:
Семён и Фира, Мотя, старый Гирш,
Очередной поклонник тети Клавы,
Любивший женщин, как «гефилте фиш».
Приполз сосед, ровесник «Марсельезы».
И даже замглавпред Обэхээс.
Ну и конечно, Зяма ун Тереза.
Куда без них-то праздничный процесс.
Короче, суперзвёзды Молдаванки
Расположились вдоль и поперёк.
И бросились в атаку все тачанки…
Когда умолк тостующий пророк,
Два литра водки, херес и мадера
Исчезли под нарезку и форшмак.
А штоф сивухи вместо «Бельведере»
Усилил радость в страждущих умах.
Да так, что звон от рюмок и стаканов
Не прекращался целых два часа.
Коснулся праздник даже тараканов,
Которым снедь мозолила глаза.
Салат из крабов, устрицы, омары
И шесть тарелок мидий всех мастей
Исчезли где-то в недрах рыжей Сары,
Оставив с носом большинство гостей.
"Гефилте фиш" ушла, отбросив кости.
За ней рассол покинул огурцы.
Зато под звук фанфар причалил Костя,
И на кнехтЫ набросили концы.
В углу "потух" ровесник "Марсельезы",
Уткнувшись носом в бутерброд с икрой.
Но остальные, продолжением грезив,
Гудели громче, чем пчелиный рой.
Под шум волны, слегка картавя, Мотя
Запел кадиш на тюркском языке.
Очнувшись, Гирш спросил: «Ви что поёте?
Сегодня фрейлахс! Выйдите с пике.
Давайте лучше «Ло мир зэх цу кишн»
Ну или «Ицик хасене геат».
На крайний случай можно петь про вишни.
Но отходную? Мотя, Ви же ж гад!»
В ответ достав «Герцоговины» пачку,
Карузо-Мотя сделал закурить.
Потом ткнул мордой Гирша прямо в жрачку,
Сказав в сердцах: «Не надо нас дурить!»
И понеслась кривая прямо в щАвель,
По огородам, мимо всех дорог.
Не вспомнить кто был Каин, а кто Авель.
Что было дальше знает только Бог.