Жажда исповеди отрывок из поэмы Легенда о Даймоне-

              XIX
В эту ночь мне опять не спиться
Болью стянут - невмочь дышать,
Мне привиделось: стал я птицей
И взметнулась к небу душа.

Как хватило сил отрешиться,
И подняться с такого дна,
Я к тебе прилетел проститься -
Ты была в эту ночь одна.

Я для всех чужой - понимаешь?!
Но меня, прошу, не жалей,
Ты одна мне дверь отворяешь -
Одному на этой земле.

Мне с самим собой не ужиться -
Разрывается грудь огнем!
Мы с тобой две свободные птицы –
Почему же мы врозь живем?!

Я своими крыльями сверху,
Попытался тебя обнять.
Ты меня звала неумехой,
Ты еще жалела меня.

С откровением своим и болью,
Я не знаю к кому идти,
Да кому я нужен с любовью,
С неизбежностью исповеди.

Да, я что? - Я готов разбиться,
Виноват я – но в чем скажи?
В том, что вольной родился птицей,
Со свечою вместо души!

Посмотри, как люблю, стараюсь,
Только вовремя оглянись!
Я люблю – значит,  я сгораю
И моя кончается жизнь.

Да! Во всем  виноват!  Я знаю,
Что совсем не умею жить,
И что так от любви страдаю,
Что порой не могу любить!

С вечной болью вместо рассудка
Я родился – другим не быть!
С преступлением вместо поступка,
С некрологом вместо судьбы.

В одеянии белой птицы:
С человечьим сердцем в груди!
С вечной страстью людям открыться!
С вечной жаждой правду найти!

Оттого, может, стал изгоем, -
Откровение всех страшит,
Что однажды я вдруг открою,
Нет внутри никакой души!?

Что вам всем  до моих истерик?!
Что до боли – она ничья.
Мне никто никогда не верил.
Да ведь всем и не верил я.

И летели мысли, как птицы,
Им была нужна высота,
Лучше б мне совсем не родиться
Вам бы легче было тогда?!

             XX
…Так хотел я себя исповедать
И не важно: где и кому,
И не важно – пусть безответно,
Только б верилось – вдруг поймут.

Надо ж было с петли сорваться,
Не покончив с собой, а жаль,
Никому в любви не признаться,
А ведь так болела душа.

От врачей никуда не деться,
Приезжали под вой машин
Чтобы вырезать боль из сердца,
Засвидетельствовать, что жив!

И нашли они, что искали
Знать копались внутри не зря,
Изумился хирург в угаре:
«Как же терпит таких земля?»

И достали нервов комочек, -
Это все, чем я в жизни был,
Чем я мучился каждою ночью,
И за что был так нелюбим!

Это боль моя отвердела,
От бесчувствия дух замерз,
И мое распрямилось тело,
Ожидая смерти всерьез.

И меня несли принародно,
Заключив меж собой пари:
Буду ль жить я еще свободно,
С опустевшим пространством внутри.

А хирург на прощанье скальпель,
Вдруг достал из штанов своих,
Так легко, профессионально,
Взял и срезал крылья мои.

…Я валялся всю ночь под дверью
Я не в силах был просто встать,
И никто мне теперь не верил,
Что когда-то я мог летать.

Я один совсем, но не каюсь,
Только шов на груди расшив,
Как и раньше любить пытаюсь
Метастазом  изъятой души.

И от шепота содрогнулся,
И рукой нащупал рубец,
И когда бескрылым очнулся –
Я к одной стремился к тебе.

И не веруя в пользу истерик
Я пополз наугад, во тьму.
Я в твои постучался двери,
Потому что верил – поймут.

Я просил тебя: сшей мне крылья,
Ты же видишь, как болен я,
Как я маюсь своим бессильем,
Как бессмысленна жизнь моя.

И когда я рубаху скину
Закричу, что невмочь дышать –
Ты пришьешь мне крылья на спину
И моя полетит душа.

            XXI
В эту ночь я хочу открыться,
Я чужой, мне другим не стать,
До последнего вздоха – птица!
До последней свечи – бунтарь!

Ты меня, я прошу, не бойся!
И прости за странность души.
До меня рукою дотронься,
Чтобы верить еще, что жив!

Дернул черт меня к вам спуститься,
Затаить два крыла своих,
Я когда-то считался птицей,
А теперь похож на других.

И меня назовут калекой,
Чем я хуже других, скажи.
И я стану, как все, человеком,
Но останусь для всех чужим.

Я очнулся в стенах больницы,
Врач диагноз поставил:  «Жив!
Просто впал в состояние птицы,
Заболел – улететь спешит».

Провода прилепили к шее,
Ожидая, что боль пройдет,
И увидели на дисплеях
Синусоиды всплеск – полет!!!

И застыли от изумленья,
И поверили б – нету сил.
Как же верящим во спасенье,
Душу в теле своем носить?

И тащили меня под купол
Храма Божьего, прямо ввысь!
И слепые толпища кукол,
Поглазеть на казнь собрались.

И придумали для забавы,
Чтоб проверить крылатость души
Взять и скинуть тело! И право –
Полетит, значит, будет жить!

И толпа начала молиться,
Всяк замаливал прошлый грех,
И прозрели! – Взлетел я птицей!
Знать, внутри крылат человек!?

За прозреньем всегда расплата,
И на землю мешком упав –
Плоть была на траве распята
Так, что ахнула вдруг толпа.

Так нам хочется верить в чудо,
Только где оно – вот вопрос?
Всяк внутри себя лишь Иуда
А снаружи смотри – Христос.

               
            XXII
… Мне в палате опять не спится,
И тоски своей не унять,
И в окно постучалась птица,
Так похожая на меня.

И опять я бросаюсь к двери,
Бечеву на груди порвав.
Я в свою приземленность не верю,
Я не верю вообще в слова!

Верю Боли, внутри живущей,
И тому, что врачи нарекли
ЖАЖДОЙ ИСПОВЕДИ, зовущей,
Отрывающей от земли!!!
.............................
.............................
.............................
.............................
… Я бежал по дождю, по лужам,
Босиком наугад, во тьме,
К тем, кому я совсем не нужен,
Кто меня понимать не смел.

Я стучался – никто не слышал,
Я рыдал про себя, без слез,
И никто на стук мой не вышел.
Кто меня принимал всерьез?

…Пустота, тишина уж поздно,
Догорают стихов листы,
Я на землю ложусь и звезды,
Мне роняют свет с высоты.

Вот и все, что сберег, осталось,
Мне кочующему в ночи,
Ничего, какая-то малость:
Звезды, грусть, огарок свечи.

Одиночества призрак белый,
И таинственный блеск светил…
Чуть с ума не сошел я от веры,
Той, что вам хотел принести.

Не она ли так билась в запястье,
Что хотелось ее рассечь,
Что была мне заместо казни -
И казнила, чтоб жизнь сберечь.
................................
… Одному в пустоте не спится,
И стихи никак не сложить,
Навсегда улетела птица
Из моей раскрытой души.

Может, все умиранья напрасны?!
Только каждой ночью во сне,
Мир я вижу иной, прекрасный,
На земле которого нет.