Лёд часть 3

Лужа. Такая маленькая лужа, метров пятьсот в диаметре. Их здесь было всего лишь две, два пятнышка чистой воды среди перемолотой винтами смеси мокрого снега и льда. Возле каждой из них, как перед выходом на арену, выстроились в длинную очередь десятки судов, наблюдая за происходящим. А в это время на непонятно каким образом очищенном круглом водном пространстве, творилось нечто удивительное. Два крупных траулера,  закинув сети на полукилометровую глубину, гребли минтай медленно двигаясь по кругу друг напротив друга. Их совместный танец был отработан с ювелирной точностью, капитаны согласовывали свои действия по рации и ни один из пароходов не приближалижался к другому. Если бы кто-то из них допустил ошибку, то громадные авоськи сброшенные на глубину могли сцепиться и запутаться тросами, тогда рыбалка для этих двух экипажей скорее всего была бы закончена.
Всего в район промысла, находящийся где-то в середине Охотского моря смогло добраться около ста сорока судов. Небольшие рыболовные сейнера барахтались на покрытых снегом волнах не дожидаясь возможности выйти на чистую воду и доставали улов частично вперемешку с кусками льда. Огромная плавбаза, где на борту было триста пятьдесят человек, принимала у них рыбу и перерабатывала, каждый день превращая девяносто тонн сырца в готовые консервы.
Дождавшись своей очереди, мы тоже отправились танцевать на импровизированной сцене под дружный гул торопящих сменить нас судов. Отработав свой номер с круговым выступлением по полной программе мы стали покидать лужу, освобождая место другим. Тридцать тонн за замёт, захваченные промысловым тралом неторопливо вползали на нашу палубу по слипу на корме и чувствовалось огромное напряжение в толстенных стальных тросах, накручивающихся на барабан гидравлической лебёдки. Всего в трюм вмещалось сто пятьдесят тонн замороженной продукции, после чего улов перегружали на один из перегрузчиков, который отправлялся сдавать его на береговую базу, находящуюся отсюда в трех неделях хода. Нам же по прежнему оставалось продолжать рыбачить не видя суши еще пять месяцев.
Вечерело. Постепенно корабли зажигали огни и прожектора, и когда совсем стемнело всюду было освещение как в жилом городе. Перегнувшись через борт я чуть было не закричал. Внизу в паре метров подо мной была огромная, размером с тумбочку, голова из которой торчали полуметровые клыки. Короткие и жесткие как проволока усы шевельнулись, и из глотки полутора тонной туши раздался чудовищный рык. Я отпрянул назад. Конечно этот,  сидящий на льдине морж не смог бы запрыгнуть на палубу, но всё равно было страшновато видеть его так близко. Я снова осторожно посмотрел за борт и заметил удивление в черных размером с кулак глазах этого существа, мимо которого мы проходили. Он как будто спрашивал, что вам тут надо, как вас сюда занесло?
Через час на палубу подали горячую забортную воду, нагретую двигателями и мы наполнили ей большой деревянный ящик с высокими стенками, специально установленной внутри скамьёй. Немного разбавив холодной и доведя температуру до сорока трёх градусов, первые трое счастливчиков осторожно погрузились отмачивать свои бренные тела. Сидя в соленом кипятке и ловя ртом снежинки я с удовольствием рассматривал качающиеся звёзды. Только этой ночью я понял строчку из песни, про то что небо качается над головой. Мой мозг настолько привык к качке, что палуба корабля была для него точкой отсчёта – неподвижным нулём, фундаментом для опоры. Мир шевелился вокруг меня, вселенная двигалась то вправо то влево, а я,  маленький я, был неподвижным юнцом, наслаждающимся жизнью среди зимнего шумящего моря.