Просто

Сантьяго Гутиэррес не был мистиком. Он не относился к той категории горожан, что ходят каждое воскресенье к мессе.

Он никогда не призывал дождь и не вызывал священника освятить новый дом.

Он ни разу не был на крестинах – разве что, на своих собственных, но этого он не помнил, да и на свадьбах и похоронах предпочитал постоять снаружи.

На него косились иногда, но он был мужчина высокого роста, и задираться желающих не находилось.

Однажды у Сантьяго была невеста. Получилось это как-то неожиданно: его мать, бывшая тогда уже почти при смерти, сосватала за него дочку их соседа. Сосед занимался какими-то финансовыми делами в столице и редко бывал дома, так что сватовство состоялось, по сути, между двумя мамашами. Как выяснилось, согласия не спросили не только у жениха, но и у невесты. Потому, когда помолвка расстроилась из-за кончины матушки Сантьяго, о несостоявшейся женитьбе особо никто не горевал. Разве что, мать невесты, которая давно засиделась в старых девах, но с ней Сантьяго только раскланивался, если случайно встретит на улице, так что её проблемы его не занимали.

У Сантьяго было мало друзей. В школе были приятели, с которыми они вместе прогуливали уроки или ловили летом форель в местной речке, но после того кто уехал, кто женился, кто в армию ушёл – да так и не вернулся… так что Сантьяго жил уединённо. Сам себе покупал продукты, сам готовил еду, сам выбирал фильм, на который пойти в кинотеатр.

Книг Сантьяго не читал – охоту к чтению ему отбили ещё в детстве. Денег покупать комиксы у матери Сантьяго не было, а брать в библиотеке толстые книжки без картинок он стеснялся. Ему казалось, что прочти он такую толстую книжку – и его голова обязательно лопнет, а из ушей посыплются буквы…

Он иногда покупал газету у Пеппо в ближайшем ларьке, но не чаще, чем выходил за папиросами. А папиросами Сантьяго предпочитал запасаться впрок – покупал блоками, так что к ларьку он наведывался разве что пару раз в месяц. Пеппо не обижался – он был так стар, что уже давно ни на кого не обижался. Когда приходил Сантьяго, он улыбался ему беззубым ртом, что-то шепелявил, словно рыба в аквариуме – Сантьяго даже не пытался разобрать слова, протягивал ему несколько блоков папирос и свежую газету, в которой печатались новости городка и какие-нибудь международные сплетни. Сантьяго молча расплачивался – и исчезал на ближайшие пару недель. Если случалось проходить мимо ларька в другие дни, он даже не поворачивался в ту сторону – всё равно непонятно, что говорит Пеппо.

Вечером Сантьяго часто позволял себе банку пива и каждый раз думал: хорошо, что жены нет, а то сейчас начала бы упрекать меня в пьянстве. Пиво он предпочитал тёмное, а банки собирал в большой мешок и выносил его на мусорку примерно раз в месяц, не чаще. Иногда хотелось напиться, как в старшей школе – чтобы забыть, как тебя зовут, но тогда пришлось бы чаще ходить на мусорку, а изменять своим привычкам Сантьяго не любил.

Работа Сантьяго не напрягала. Он всю жизнь проработал обувным мастером в большой мастерской. Над его рабочим местом висела лампа в гнутом алюминиевом абажуре. Сантьяго был высок и, вставая, часто бился об неё головой, но перевесить лампу у него никогда мысли не возникало: не нами сделано – не нам менять. Сантьяго проводил на работе пять дней в неделю с девяти до пяти, потом снимал испачканный в гуталине фартук, переодевался – и выходил на бульвар. Это был единственный бульвар в городке, и вечерами по нему прогуливалась праздная публика в вечерних нарядах и пробегали серыми тенями, словно крысы, рабочие из своих мастерских. Иногда взгляд Сантьяго останавливался на пятне фонарного света на мокрой мостовой или свежем зелёном листке по весне, но обычно он обрывал себя коротким «некогда». Куда ему было «некогда», он предпочитал не уточнять. Просто знал, что настоящему рабочему человеку должно быть «некогда» - он не для праздности рождён.

Когда Сантьяго умер, долго не могли сыскать его родню. Потом кто-то из соседей вспомнил о сестре его матери, пошли разговоры, пересуды – и в результате с другого конца города притащили какую-то древнюю старуху. У неё тряслась голова, седые волосы были спутаны, и на все вопросы она отвечала: «Да». Когда ей показали лежащего в гробу Сантьяго, она только коротко вымолвила: «Внучок». Засим соседи успокоились и небольшим коллективом – человек в пять – помогли церковным служкам управиться с гробом на выходе из церкви и донести его до ближайшего кладбища. Так и получилось, что у алтаря Сантьяго был в жизни лишь дважды: при рождении и при смерти.

Сантьяго Гутиэррес жил просто.

17.11.2015