Щурёнок

(Дед Мирон И Васяга)

В один из оттепельных зимних деньков, с утра пораньше, отправился дед Мирон на рыбалку. Его сибирский котяра, конечно же, увязался за ним следом.
От их крылечка, в заброшенной деревушке Сосновке до реки Смородинки было рукой подать. Плотва и карасишки , хоть и мелковатые, активно тревожили мормышку. Егорыч до полудня навытаскивал их из двух лунок порядочно.

Васяга не торопился уничтожать улов. Он только разговелся свежатинкой, с урчанием расправившись с двумя золотистыми попрыгунчиками. Остальных сторожил с расчётом на домашнюю трапезу. Да и не от кого сторожить - то было. Лишь одинокая сорока хлопотливо трещала поодаль. Правда она подозрительно, всё сужая круги, подбиралась к удачливым рыбакам.

Её иссиня - чёрные  грудь и спина, с зеленовато -  металлическим отливом по обрезу крыльев резко высвечивали белоснежый живот. Все эти цвета причудливо переливались в ярких, но не жарких лучах январского солнышка.

Васяга сторожко уставился соими глазищами на нежданную гостью. Застыл в изумлении от её яркрго наряда. Потом по тигриному или, собственно, - по кошачьи, прилёг на свой солидный животик и сал осторожненько, из- за дед - мироновской спины подкрадываться к воровке. Замер за линялым рюкзачком, перебирая задними лапами.

Оставался всего лишь один прыжок до ничего не подозревающей и неперестающей трещать  жертвы. И...Раз! И мимо, конечно! Черный и строгий сорочий зрачок отслеживал всё до мгновения и счёт их был более тонкий и тщательный, нежели у Васяги, раздобревшего на домашних харчах.

Пока кот охотился, обползая сидящего враскоряку деда Мирона, пернатая нахалка в два прыжка с подлётом стибрила  из снеговой ямки пузатенькую плотвичку.
Если бы котище имел свойсво краснеть от стыда, в эти секунды стал бы он малиновым от кончиков ухоженных усов до самого кончика, же хвоста.

- Что, знать промазал, деляга?, -

- Мирон Егорыч спрятал горящую спичку в объёмистый лоток своих прокопчёных ладоней и прикурил сигарету. -

- Нет, милый, это тебе не с печной лежанки ко мне на колени переползать. Чтобы эту пройдоху словить, надобно тощим да злым от голода сделаться. Она же заранее все твои манёвры предугадала. Да и не жаль. Пусть рыбёшкой побалуется, а мы ещё словим. -
Васяга, с виду, будто бы вынужден был согласиться с  хозяином. Но сам для себя, переживая приключившийся конфуз, исподтишка помышлял:
- Пусть ещё хоть разок явится эта пеструшка - поскакушка. Уж я её блескучий хвостик - то повыдеру! -

Он успокоился. Присел за рыбацким ящиком с подветренной сонечной стороны и усердно начал "намывать гостей". А вскоре и вовсе сладко задремал. Да так сладко, что даже забыл свой малиновый язычок на улице.
 
А гостей и намывать - то ни к чему было. Они на рыбку сами подтягивались. По неглубоким, но чётким сдедам рыбачков, рыжим пятном к лункам приближалась бездомная кошка. У неё не было имени. Она была просто кошкой. Тощей и драной.
Тут - то и появился у Васяги шанс реабелитировать себя в газах так же немного вздремнувшего деда Мирона. Он вмиг очнулся и тяжёлым снарядом вылетел навстречу любительнице чужой карасятинки. Обстоятельно обнюхал её и не нашёл ничего притягательного. А затем просто задал ей воспитательную трёпку:

- И нечего, мол, тут по моим следам выхаживать да на моих рыбёшек рот разевать. -
 А Мирон Егорыч, как назло, подманил рыжую шельму. Она обежала кота и ловко схватила зубами брошеного ей карасика. Кошчонка оказаась понятливой. Исчезла с добычей в прибрежных кустах и боьше не портила Васяге сон и аппетит.

Закатное сонышко, между тем, указало время окончания рыбалки. Дед Мирон аккуратно, до последней дробинки, прибрал снасти. Кот, распушив хвост с доверием и признательностью тёрся о его валенки на резиновом ходу.
Как же? - Целых два десятка рыбёшек, как новенькие юбилейные монеты, скользнули в рюкзачок. Это же сколько вкуснотищи! В один присест и не управиться. Егорыч пошаркал до берега, кот за ним, как привязанный.
На самом выходе со льда, в промоине, перекрытой гниловатой корягой, старик едва не грохнулся в заросли подмороженой пожухлой осоки. На левом чёсанке галоши не было. А под ногами, что - то шевелилось.

Васягины глазищи стали просто огромными. Он засипел, словно старая змеюка, поднял шёрстку дыбом и бросился на обидчика.
А это и был всего - навсего хороший добавок к улову - выживший при заморе щурёнок, килограмма на полтора...

Вечером, в избе у протопленой печки, дед Мирон гладил Васягу да всё приговаривал:

- Ну  и рыбачки мы с тобой, лохматый! Рыба галоши с нас сымает! -...

И то скажешь: - чего на рыбалке только не бывает.