Сруб

Он шёл к Танюшке в надежде занять на пол литра. Во рту пересохло в висках тюкало.
Даст не даст? а, как будет.
Шёл вспоминая те далёкие дни, в которых так хотел оказаться снова, да не хотел
а жаждал больше жизни, собственной жизни.

Привет Танюша а я вот к тебе, гляжу ты и сама мне навстречу выходишь, куда под
вечер намылилась? Тебе то что? Да в магазин не бойся не на свидание. Дай пол ста,
понимаешь тут такое дело.. да вижу я какое дело, хмельное оно твоё дело. Проваливай
не то вот сумкой то как огрею, будет тебе и пол ста и триста.

Злая она какая то стала, совсем злая, так и норовит уколоть чем то, ущипнуть как то.
Вообще погоди ка, сказала она: До моего прихода успеешь три ступеньки починить?
Будет тебе сразу литр, возвернусь и поставлю.
Причиндалы в сарае, он не заперт, дерзай давай а мне некогда.

Он пилил а капельки влаги падали на доски, пилил а сам был там, на том срубе где они
когда то встречались, встречались очень давно, так давно что нет уже ни того сруба, ни его
хозяина, ни даже многих тех кто приходил на нём посидеть. Перед глазами был только взгляд,
её взгляд. Не проходило ни одной минуты, чтобы он не встретился с её глазами, ни одной.
Вы только представьте, просидеть целый день в паре метров друг от друга
и каждую минуту пересекаться с её взглядом. Всё в прошлом, как жаль что всё в прошлом.
Вот так вот не спешно, в тех воспоминаниях, три ступеньки встали как влитые, похмелье
почти уже не мучило, пробило на пот, давило только в груди а как иначе.
Подцепив пальцем петельку пиджака и накинув его на плечо он пошёл не дожидаясь
Танюшки домой, в душе он всегда её называл только так.

Не всякий наверное знает, что заново - поставленные ступени не редко изменяют свой шаг,
видно этого не знала и Татьяна. На улице совсем стемнело, подойдя к крыльцу и помня
каждую лесенку, она вытянула ногу и с криком: Господи! Со всей силы полетела вперёд лицом и
ударилась переносицей об угол досок переходящих с лестницы на пол.
Ах, ты зараза проклятущая, лестница то новая, ирод, будь ты не ладен, но поняв что никого уже нет
села на ступеньки и тихонько заплакала, заплакала то ли от боли, то ли ещё от чего, а может и от воспоминаний о том же срубе.
Одной ссадиной стало больше, одна была уже на сердце, другая стала на переносице.

Так и живут люди страдая и мучаясь, хотя счастье было от них совсем рядышком, вот оно бери, но бери тогда, тридцать лет назад.