В суете...

Я ЕЁ ЗНАЮ...

  Анна почти прошла мимо маленькой женщины в лёгком белом шарфе поверх гладко зачёсанных волос, когда взгляд, а, точнее сказать, какая-то небольшая, но очень важная часть её мозга, отвечающая за идентификацию лиц в какой-то "глубинно-долгосрочной" памяти, зацепилась за увиденный образ и автоматически включила горячую клавишу "поиск".
  Аня немного замедлила ход и потёрла висок,- откуда-то я её знаю, я её знаю? Я её знаю...

Мозг напряжённо работал и, получив срочное задание, выдавал "на гора" все имеющиеся на данный момент времени результаты поиска.
Женщина была уже далеко, а нужная информация о ней так и не появлялась, пазл не желал складываться в картинку.

 Кто это, кто же она, такой знакомый взгляд, этот образ, какой-то особенный стиль...

 Аня даже разозлилась на себя, всячески подстёгивала своё неукротимое желание распознать только что увиденное лицо немедленно. Чем объяснялось такое её нетерпение, она точно знала.
 
 - Вот она - твоя хвалёная способность идентифицировать лица... Ну, скажи теперь, на кого она похожа? На актрису Хелен Миррен? Да, что-то есть...

Но ведь это было не совсем то, что искал в памяти мозг. Ответить на вопрос - откуда я её знаю - означает совсем иное!

Аня остановилась и посмотрела в след исчезнувшему за зелёной изгородью силуэту женщины, которая всё-таки оглянулась напоследок, наверное, почувствовав пристальный взгляд в свою сторону...

Господи! Это же она! Она жива и осталась в этом городе... Она одна...

 Аня поискала взглядом место, куда можно было присесть, чтобы "переформатировать" эмоции в воспоминания. На ходу и просто в спешке это было сделать непросто...


 ВАДИМ и  МИШКА...


  Вадим открыл перед Аней дверцу "Хаммера" и сходу спросил: "Вы же Мишку ещё не видели после аварии? Только не пугайтесь, ладно? Он полностью обездвижен. Но он в сознании, даже разговаривает, всё понимает. Перелом шейных позвонков, спинной мозг повреждён. Когда доставали его из груды железа, в которую превратилась его машина, наверняка травмировали ещё больше, добавили ему, сто пудов...
Нет у нас ни нормальных спасателей, ни оснащения нужного, воротников нет специальных для пострадавших. Вот везу ему какие-то воротники, ошейники, одноразовые трубки, катеторы, канюли всякие. Мать его просила, здесь ведь ничего этого нет."

Анна знала, что Вадим совсем недавно вернулся из Англии, где учил какое-то время язык и пытался найти работу, связанную с автомобилями.

Вадик подружился с Мишкой ещё в старших классах. Они всегда садились в аудитории рядом, часто на самой "камчатке", вечно там хохмили.
Иногда так, что даже в перерывах между парами, не всегла успевали реализовать свои хохмы.
Из запомнившихся - с "отрезанны пальцем в коробочке", который они якобы нашли в траве.
Когда Анна с ужасом заглянула в коробочку, посиневший палец вдруг зашевелился, потому что коробочка с проделанной на дне дырой лежала на лодони у Вадима, и "отрезанный" уродливый палец был тоже его!

"Дураки какие!",- завопила Аня и убежала прочь, закрыв глаза на то, что эти двое только что нагло пропустили математику, придумав и так красочно проиллюстрировав ей свою дурацкую хохму.

Математичку с Мишкиной подачи, они между собой называли просто - "Бубон". Нет, они уважали её за доброту и душевное тепло пожилого человека.
Но на ее голове всегда красовалась одна и та же прическа "бабетта" из моды шестидесятых, с другой её никто и никогда не видел.
Бабетта им почему-то  не подошла, а вот Бубон у них как-то сразу прижился.

Однажды, мама Мишки, приглашенная для срочной беседы из-за плохой успеваемости сына, долго у всех выспрашивала, в какой аудитории можно найти математика Веру Васильевну Бубон.
В расписании преподавателя математики с такой фамилией не значилось.
Откуда же она могла знать, что Бубон это не фамилия?!
Сыну она верила. А он не соврал, просто сказал, что ее вызывает математичка, Бубон, Вера Васильевна.


Вадик и Мишка... Два полюса, плюс и минус, какое-то физическое притяжение противоположных полей, таких совершенно разных характеров.
Вадим любил точные науки, Мишка был чистым гуманитарием, но пофилософствовать и при этом "позубоскалить" было их любимым общим занятием.
Потом прибавились ещё и автомобили, это ночное скоростное вождение по пустынным улицам города, будь оно проклято...

Вадик был всегда чем-то озабочен, вечно куда-то торопился, не мог долго сидеть без дела. И только рядом с Мишкой на него снисходил покой и умиротворение, он расслаблялся и становился собой.

Мишка улыбался, казалось, в любое время суток, ну, такой себе "щелкунчик", с ровным белоснежным рядом зубов.
Только рассказывая о старшей сестрёнке, случайно попавшей под троллейбус, когда она перебегала улицу вне перехода, становился грустным и какое-то время печалился от своих воспоминаний...

Сестрёнка Юлия  училась в университете, летом собиралась замуж, а тут такое... Пролежала она в коме несколько месяцев, потом врачи аппарат отключили, вегетативное было состояние, необратимое. Похоронили в наряде невесты, который она же себе и купила...

Господи! Бедная Юлия, бедные родители, бедный Мишка...


  МАТЬ...

Хаммер мягко припарковался на стоянке возле главного корпуса областной травматологии. Вадик схватил пакет с трубками с заднего сидения и, махнув Анне рукой, пригласил следовать за ним.

Аня в нерешительности остановилась в коридоре у окна, собираясь с мыслями, что она скажет Мишке, когда увидит его таким...
А Вадим просто постучал в дверь и вошёл в палату, бросив Анне сухое "ждите тут".

Из палаты вышла маленькая хрупкая женщина в белом халате и лёгком белом шарфике поверх гладко зачёсанных волос.
 Она подошла к Анне и поздоровалась.

 - Пусть они пообщаются. Вадик привёз нужные вещи, молодец, спасибо ему.
   А вы только, пожалуйста, там не плачьте, в палате только позитив, обещаете? Мишке очень нужен оптимизм, ему бы только сесть для начала, потом нужно будет кресло инвалидное освоить, а там реабилитационный центр, даст Бог, на ноги встанет...

Аня стояла и смотрела на женщину, не так давно похоронившую дочь в наряде невесты, а теперь круглосуточно ухаживающую за полностью парализованным после аварии сыном... Откуда берёт она силы, из чего она сделана, Господи...
Слёзы сами текли по щекам и капали горячими каплями на серый пол гулкого больничного коридора...

Аня отдала ей пакет с фруктами, надела белый халат, утёрла слёзы и вошла в палату.

Мишка был в замечательном расположении духа после приятного общения со своим другом наедине.
Он шутил и даже немного ёрничал, иронично извиняясь за то, что лежит тут в неглиже в присутствии любимого преподавателя...

Аня провела ладонью по его гладко выбритой щеке и немного приструнила за излишний энтузиазм выглядеть безупречно даже на больничной койке.

- Мог бы и бороду отпускать, чтобы маме не брить тебя каждое утро, красавчик!
 А хочешь быть гладеньким, тогда шевели руками. Ладно?

- Яволь, не расти бороде на моём прелестном личике! Обещаю.

 Он улыбался...



СМЕРТЬ...

 Мишка и в гробу улыбался, это правда. Наверное, он не захотел или не смог сидеть в инвалидном кресле. Он любил жизнь и движение, просто у организма не хватило сил...

На похороны Мишки приехал его отец, специальный корреспондент одной центральной газеты, который после смерти дочери впал в тяжелейшую депрессию и за спасением души уехал в глухую Сибирь, оставив жену и сына дома. Он отсутствовал долгое время, говорил, что работал там над своими литературными дневниками и ходил на охоту.

Мишкина смерть окончательно сломила его волю к жизни. Вскоре он очень тяжело заболел, онкология. Он сильно исхудал и почти ослеп. Мишкина мама по утрам выносила его исхудавшее тело на балкон "погреть косточки" под солнышком и записывала всё, что он ей диктовал в толстую тетрадь.

Аня не знала, жив ли отец Мишки. Но она теперь точно знала, что его мать выжила, выстояла, не сломилась перед всеми бедами и невзгодами.
Маленькая женщина из сплава титана, стали и кремния, сотворенная Богом из Веры, Надежды и Любви.

 

В СУЕТЕ...

В суете ускользающих дней
Перезвоны, столы, пересуды...
Много всякой еды и посуды,
Мало так интересных людей...
               
В череде убегающих лет
Кто-то славит войну и победы,
Кто-то крестиком метит беды,
А кого-то уже просто нет...