Откуда мы? Кто мы? Куда мы идём? Или песец полный

  Вечер. По небу летят облака. Они вообще разучились лежать в дрейфе. Зато видны, иногда, родные, давно уже ставшие родными, созвездия. Ветер северный. Задувает прямо в нашу раскрасавицу бухту Омегу. Она тоже стала родной за те, уже, 20 лет, что я здесь живу. Все дорожки и тропинки исхожены… Чайки все знакомые. Я их уже по крику отличаю. Вот слышу Матрёну. Серую, большую такую чаищу. Как она так кричит! Как женщина, которой наступили на ногу. Это не моё сравнение, а внука… Про медуз и не говорю. Они кишат белёсым киселём в воде, у самого берега, чтобы завтра лежать и умирать, выброшенными на песок. Так они уходят от шторма. Прямо как корабли... Днём были утки и лебеди. Сумбурные утки, что зелёноголовые красавцы-селезни, что их серые, никакие, подруги создавали шумовой фон, птичий такой бедлам, соревнуясь с шумом прибоя, постоянно крякая, дрались, толкались на воде, не то что лебеди. Их пары степенно плавали, не суетились, гордо брали хлеб с воды, иногда прямо с рук. И все белые-белые. Ни одного чёрного. И ни одного песца. Забегу вперёд, песец будет потом, в тёмное время появится...
  А ночью я пошёл прогуляться уже после программы «Время», никого из живности уже не было. Где они все ночуют? При штилевой погоде они все на воде, невдалеке от берега и видно невооруженным глазом. Сейчас дует ветер, который гонит свежее море прямо в бухту к берегу. Какая уж тут ночёвка. Слева от меня, вдоль набережной, тянется то ли гостиница, то ли отель-хотель-мотель, то ли хостел. Понастроили тут не понять что. Реклама с бегущей строкой "сдаются апартаменты"... Вот и сдались на милость зиме. Свет от люстр в паре номеров и всего-то. Кто, откуда в такой холод приехал к нам на юг? Понимаю, где-то ещё холоднее. А тех апартаментов пруд пруди. Может со сто погонных метров одной стены с тёмными, зияющими тоскливой пустотой, окнами, тянущейся вдоль набережной. Название взяли же такое "апартаменты". Чай французское. Хотят привлечь туриста. Ну-ну. Вид из окон конечно красивый. Одного моря аж до горизонта... Бери бинокль да рассматривай, наслаждайся. Не сезон. Или межсезонье. Как вам будет угодно. Терпят люди убытки. Капитализм, однако, с... замёрзшим от пронизывающего норд-оста лицом.
  Один, я гуляю, иду вдоль среза воды. Мне надо слышать, как свистит и гудит ветер, мне нужен шум прибоя. Он так до боли знакомо шуршит, журчит, как музыка... Губатый дует прямо в правое ухо. Не надуло бы. Поёживаюсь. Довольно прохладно. Натягиваю шапку на самые уши. У нас своя зима. Дубак. Иду, насвистываю «моряк вразвалочку сошёл на берег». А ветер и не свистит, как хотелось бы. Он только свистит в снастях. А где они эти снасти? На судне. А судно где? В море. А я где? Рядом. С морем. Шторм, где-то балла три или четыре по шкале Бофорта, откуда свисту взяться? Много свиста из ничего не бывает. Иду себе по песочку. Вроде и не мороз. А лужи уже скукожились, схватив первый ледок. Не, море... Ну, вы в курсе. А по комфортности прям-таки дубак дубаком. Вот я уже и на Дикой Омеге. Там на берегу камни, гранитные валуны и скалы начинаются. О них волны так причудливо разбиваются, как новогодний салют. И воздух на вкус становится солёным. Дышу во все мои легкие, дышавшие в прошлом Атлантикой, Тихим и Индийским океанами. Да что там говорить, перечислять. Чем я только не дышал и где я только не был. Вот, например, в Красноярске… Не был. Смотрю на часы. Вроде как пора и домой. Уже час на ходу. Значити на возвращение понадобится час. Замёрзну, как пить дать. Вот и пить захотелось. Вода вроде как и рядом, а не напьёшься. Парадокс, однако. Помня ценность питьевой воды, когда находишься в море, повернул на обратный курс. Возвращаюсь.
  И вот я уже в обитаемой части бухты. Вижу фонарь. Под ним девушка, переминается с ноги на ногу, в ожидании. В телефон посматривает, на часы наверно. Подзамёрзла скорее всего. Курит… Аж настроение испортилось.
Ближе уже подхожу, почти на траверзе. К ней спешит парень с цветами, в целлофан букетик закутал… Оберегает. Подходит. Нежно целует в ушко… Прохожу мимо. И слышу диалог:
 - Замёрзла наверно?.. (с таким участием и нежностью в голосе…)
 - Ага, песец полный… (как мог, смягчил я это расхожее грубое слово)
А сама такая молоденькая, розовощёкая, красивая. Кровь с молоком! И что характерно, он же её целовать будет в эти, пока ещё пунцовые, губы, пахнущие никотином, произносящие эти срамные слова… Ужас!
«Откуда мы? Кто мы? Куда мы идём?» И вспомнил я название картины Поля Гогена.
А они, весело, взявшись за руки, смотря друг другу в глаза, как только могли Ромео и Джульетта, бежали в темноту навстречу жизни, а может на дискотеку. Я же, с разбитым вдребезги настроением, поплёлся домой зализывать солёную рану моей черноморской Души.