ХАМУ

Ты многолик и многошкурен,
Как мимикрийное зверьё,
И хоть бывает окультурен,
Легко узнать лицо твоё.

Ты можешь быть одет роскошно
Или в замызганных штанах,
Но сыпь твоих привычек тошных
Не скрыть в отребье и мехах.

Тебе на тризне быть отпетым
И пережитым нами быть,
Но твой тяжелый дух отпетый
Не перестал еще смердить.

И не разучатся, наверно,
Сжиматься челюстей тиски
При виде хамской рожи скверной,
Осточертевшей до тоски.

Каким ты только ни бываешь
И кем ты только ни бывал!
Ты выпиваешь, заседаешь,
Творишь науку, льёшь металл.

Ты бесфамилен и безроден,
Интернационален ты,
Ты ни в мужском, ни в женском роде
Не спрячешь мерзкой наготы.

И, как ни жалко мне бумаги
На низвержение твоё,
Я анархические флаги
Твои изрежу на тряпьё.

Я не одни – со мною тыщи
Учтивых, чутки и незлых,
Тех, кто невольно повод ищет
Полезным быть для всех других.

Но свежесть доброй атмосферы
Ты вмиг способен отравить,
Живучим вирусом холеры
Готовый радость задушить.

Тебя я вижу ежедневно
В немноголюдье и в толпе,
Но неизменно ропот гневный
Рождает облик твой во мне.

Ты прост бываешь и понятен,
Когда ты скроен без прикрас:
Твой глос груб, напорист, внятен,
А под бровями – льдинки глаз;

Ты куришь там, где все не курят,
Их разрешенья не спросив,
Соришь повсюду мимо урен,
Ты самодурен и спесив;

Ты громко ржёшь и сыпешь матом,
Не веришь даже сам себе,
Слывёшь рубахою и хватом,
Сияешь в низкой похвальбе;

Ты омерзительной ухмылкой
И липко-грязненьким словцом
Чернишь хрусталь порывов пылких,
Зовя нехитрого глупцом;

На женщин смотришь не иначе,
Как с точки зренья «переспать»,
А пылкой, чистой и горячей 
Любви тебе не испытать.

Ты был немножечко нахалом
И сам собой не управлял.
Под снисхожденья  опахалом
Ты постепенно гадким стал.

Когда ты качеством пониже –
Ты просто грешен в мелочах,
Тобою запросто обижен
Быть может близкий сгоряча;

Ты забываешь обещанья,
Не возвращаешь то, что взял,
На окружающих желанья
Ты «с верхней полки наплевал»;

Ты обходителен с начальством
И с теми, кто тебе нужней,
А остальным – твоё нахальство –
Отрава безмятежных дней;

Овечкой робкою и скромной
Ты иногда готов предстать,
Чтобы себе кусок огромный
Нахрапом тихо оторвать;

А если случай позволяет
Грести открыто под себя –
Гребёшь, нещадно отметая
Рискнувших удержать тебя.

Бываешь спрятан ты под лоском
Манер, умений и чинов,
Но эгоизма отголоски
Не держит жиденький покров.

Интеллигентским оформленьем
Ты можешь фразы украшать,
Но по росткам душевной лени
Тебя несложно узнавать.

И если явиться возможность
Свою натуру проявить,
Забыв про стыд и осторожность,
От всей души начнешь хамить;

Причём умеешь очень тонко
Ты попирать чужое «я»,
Чтоб не назвала бы подонком
Вдруг оппозиция тебя.
 
Ты образованным бываешь,
С дипломом, степенью наук,
Но с «поплавком» не обретаешь
Ты бескорыстный сердца стук.

В искусстве можешь разбираться
Не хуже экспертов иных,
Цитат и знаний нахвататься,
Уметь состряпать ладный стих;

Но сути пламенной искусства
При всех стараньях не постиг:
К борьбе за праведные чувства
Ты,  жалкий, так и не привык.

Ты не желаешь отрешений
От мелких помыслов своих,
Чтобы добиться отношений
Красивых, искренних, больших;

Тебе заботливость о людях –
Чужих ли, близких – всё равно –
И не знакома, ты не будешь
В ущерб себе творить добро;

Ты не стремишься быть опрятным,
А этикет – не для тебя.
Таков ты  с детства; вероятно,
Ты и сейчас ещё – дитя.

Тебе с пеленок не внушили
Приятность людям доставлять,
Заботливо не научили
Идти навстречу, уступать.

Возможно, ты и не виновен.
Тебя, порой, мне просто жаль;
Я становлюсь терпим и ровен,
Во мне ты будишь лишь печаль;

И я с надеждой устремляю
Свои мечты в грядущий строй,
Где без тебя (я представляю)
Наступят радость и покой.

 В.А. Сергеев          18.5.1975