Каждому своё. Что стоишь, качаясь?

Кресты были покрашены, таблички прикреплены. Дед Платон подрубал топориком старую рябину возле кладбищенской ограды. У Ольги сжалось сердце:
- Что Вы делаете?
- Подрубаю.
- Зачем?
- А нашто яна тут? – продолжал помахивать топориком дед Платон. - Няхай солнце светит.
- Так можно же спилить, - недоумевала Ольга.
- Сама засохня. Я ужо гадоу пять подрубаю…
«А ведь и меня так «подрубают», не первый год» - подумала Ольга…

Та рябина засохнет однажды и её спилят. Ольга узнает об этом, когда в очередной раз приедет в Беларусь и пойдёт на кладбище, чтобы подкрасить оградки и кресты. А ещё через полгода узнает, что и дед Платон, вслед за рябиной, умер…


- Мам, ты чего замолчала? – повернув голову, Илья увидел слёзы на глазах и на лице Ольги. -Ты чего? Не плачь!
Они проходили возле вороны, которая сидела в неглубокой ямке на задворках ВДНХ израненная или больная и истошно кричала, глядя даже не на прохожих, а куда-то вверх своими чёрными круглыми глазами, взывая о помощи. Мимо шли десятки людей…
Ольга молча, душила слёзы, но никак не могла справиться.
- Мам, ну что ты можешь сделать? – пытался успокоить Илья.
- Не знаю…, - через молчание всё же выдавила Ольга. - Вызвать милицию.
- И что? Что они сделают?
- У них есть пистолет. Они смогут её застрелить.
- Нормально,  - отозвался ошарашенный Илья. - Ты бы застрелила?
- Я? Да, - не задумываясь, мрачно ответила Ольга.
- Я не верю тебе.
- По-твоему лучше, чтобы она мучилась, пока издохнет сама?.. Не сомневайся, я застрелила бы.
- Они не дадут тебе пистолет. И сами стрелять не станут…

Почему именно теперь в голове Ольги проплывали эти  истории, ответа не было. Но было дикое желание окончания искусственно созданного чьей-то рассудочной, дьявольской, рукой «чёрного» этапа в её жизни. Для неё никогда не имело значения, с каким исходом, а тепрь особенно. Главное, чтобы оно – окончание – настало. Но как оборвать то, чего нет? Ведь «чёрная полоса» в жизни – всего лишь метафора.
Ольга понимала, что выстраивать жизнь свою заново не имеет смысла. Она знала, что он всё равно разрушит её строительство даже железобетонное... Оставалось не делать ничего. Не делать ничего. Ничего. Ничего не оставалось.
Перед глазами рисовался треугольник потребностей человека, где нижняя часть, у основания, самая широкая – голод, жажда; следующая полоса – безопасность; следующая – любовь, признание; затем самооценка и вершина треугольника – самоактуализация.
Ещё несколько лет назад она думала, что была у вершины. А сегодня Ольге приходилось тратить почти все силы на мысли о еде – о том, что купить, потому что не совсем ясно на что, как протянуть ещё немного и сколько продлится этот этап…
Он, это невидимый злодей, снизил её самооценку, разрушил семью, лишил признания на работе, она давно уже не чувствовала себя в безопасности…  Он лишил её основания, чтобы она не смогла объять вершину. Чтобы жизнь её была воздушным замком, пылью, рассыпающейся под дуновением ветра. Очевидно было одно, что действовал он цинично, хладнокровно, расчётливо. Ничто не могло остановить его. Ничто и никто.
«Зачем? Зачем ему нужно это? По приколу? Вряд ли. Он слишком практичен. Какие его дивиденды?.. Он делает это из высоких побуждений? Вся эта мерзость из высоких побуждений?! Это не может быть ни Максим, ни Антон. Я ошибалась.
Ольга была на грани отчаяния. Она понимала, что долгое время не делать ничего, как терпеть бесконечные поражения и неуспех в делах не сможет. Она не знала, чем именно закончится эта история. А знал ли он?
«Если ему нужны просто сценарии, то почему бы ему не отпустить меня в свободное плавание? – размышляла Ольга, - Зачем ему тотально контролировать мою жизнь? Сценарного материала больше, затрат меньше... Что же стоит на кону, если не действует арифметика?.. Своё счастье на кон он не поставит, поскольку в таком деле не станет доверяться случаю. Что-то материальное? Но что? У меня же нет ровным счётом ничего, кроме проблем, забот и трат… Чего же он ещё не отобрал у меня?.. Я бы отдала сама, если бы знала… Может ему просто доставляет удовольствие наблюдать как другой человек страдает? Тогда совсем он пропащий… А может он хотел, чтобы я остановила его «победоносный марш», как русские Гитлера в Отечественной войне?.. Или может он, как маньяк, который убивает, нарочно оставляя приметный след, в надежде, что его арестуют?
А может всё проще и это Антон?.. Ольга на мгновенье представила их новую встречу, его непроницаемое лицо:
- Давай поженимся! – сказал бы снова он.
- Вкусно ли ты ел, мягко ли спал?...- поинтересовалась бы в ответ мягким голосом Ольга.
- Это ещё к чему?! – возмутился бы он, слегка сбитый с толку.
- Я два года последних, после нашей встречи, не жила, а выживала. Надеюсь, хотя бы ты не нуждался в насущном?.. А я проживу как-нибудь.

Так когда же я «засохну»?» - подумала Ольга и написала:

Ты жизнь мою по нотам расписал,
Из театральных сцен её ты выткал.
Не смог оставить, но и звать не стал.
И дольше жизни длилась эта пытка.

Возненавидела тогда я белый свет,
Хотя любить его всегда старалась.
Саму меня воспринимал, как бред.
Одно мне утешенье оставалось.

Осталось думать об исходе дней,
Осталось думать о закате жизни…
И вот моя рука лежит в твоей,
А я сама лежу в шикарной тризне.

Ты ничего сейчас не пожалел,
А день назад сжигал, ввергая в муку.
Дар первый твой – последний мой удел.
Но даже в нём я сброшу твою руку.

- Чего ты хочешь? – не вытерпев, написала Ольга Антону.
- Чтобы ты ждала и плакала, - ответил он.
Ольга читала, и мозг отказывался понимать. Писать больше не хотелось. Ей было так больно и противно, что не хотелось даже дотрагиваться до телефона.
«Выходит это месть? Месть кому, мне? За что? Что я плохого сделала, Антоша?»
Продолжение следует