Бал Лада

Сижу, освещаемый сверху,
Я в комнате круглой моей.
Смотрю в штукатурное небо
На солнце в шестнадцать свечей.

Кругом — освещенные тоже,
И стулья, и стол, и кровать.
Сижу — и в смущеньи не знаю,
Куда бы мне руки девать.

Морозные белые пальмы
На стеклах беззвучно цветут.
Часы с металлическим шумом
В жилетном кармане идут.

О, косная, нищая скудость
Безвыходной жизни моей!
Кому мне поведать, как жалко
Себя и всех этих вещей?

И я начинаю качаться,
Колени обнявши свои,
И вдруг начинаю стихами
С собой говорить в забытьи.

Бессвязные, страстные речи!
Нельзя в них понять ничего,
Но звуки правдивее смысла
И слово сильнее всего.

И музыка, музыка, музыка
Вплетается в пенье мое,
И узкое, узкое, узкое
Пронзает меня лезвиё.

Я сам над собой вырастаю,
Над мертвым встаю бытием,
Стопами в подземное пламя,
В текучие звезды челом.

И вижу большими глазами —
Глазами, быть может, змеи,—
Как пению дикому внемлют
Несчастные вещи мои.

И в плавный, вращательный танец
Вся комната мерно идет,
И кто-то тяжелую лиру
Мне в руки сквозь ветер дает.

И нет штукатурного неба
И солнца в шестнадцать свечей:
На гладкие черные скалы
Стопы опирает — Орфей.

Баллада  Владислава Ходасевича
____________________________________

Орфей, как тебя мне до боли
Хотелось услышать средь стен
Стандартной советской квартиры.
Но ты был далёк, и не мне

Свои посвящал божьи песни,
Свои о высоком стихи.
Икона в 16-ти свечках
Сдавалась на милость других,

Где было уже их 12-ть,
Где Блок о тринадцатом  — грезил.
И с телом пришлось расквитаться,
И душу порезали  — лезвий

Теперь у врачей здесь в избытке.
Ведь, врач и спешит лишь к больным.
Я помню кольцо от той зыбки,
Где маму качали. Завыл... завыл и забыл

Это время мой Ангел  —
По имени НеЭвридика.
И эти в 12-ть не нам ли
Отмерили время  — не тикать...

Не тикать, не такать, не злиться.
А ждать  — когда Звезды пробьются
Сквозь плиты из железобетона. Не мстя,
Не кляня, не и не...