Сказ о волшебном карасе

«Ай да Пушкин - молодец!»
Но, коварная планида, -
37, Дантес, свинец, -
На века вперёд обида.
Ведь сначала было Слово, -
Его слово, как печать.
Как старо оно, так ново, -
Не прибавить, не отнять.
Бриллиант литературы,
Тем, кто пишет – образец,
Внёсший в массы свет культуры.
До сих пор её венец.
В его свете, невидимка -
Я, И в этом спору нет.
Но пройдусь его тропинкой,
Перейму его сюжет.
Так как дети любят сказки,
Пушкин тоже сочинял.
К жизни взрослой в них указки,
И одну я, перенял.
О старухе с стариком,
И о пойманной им рыбке.
С детства всем сюжет знаком.
И я - сделаю попытку.
Только, нет, не для детей,
В ней оставив суть, мораль.
Без особенных затей,
Я ж не Пушкин. Да, а жаль!

          **********
В неком царстве-государстве
Жили двое – он, она.
Нет, не в роскоши и барстве,
Но и не у жизни дна.

Жили, как живут миллионы,
Без особенных затей.
В браке жили, по закону.
Ещё не было детей.

В жизни всё, всегда – однажды.
Хотя, в прочем, кому как, -
Кому трижды, кому – дважды…
В общем, стал трещать их брак.
 
Пустяковая причина
Оказалось, это - знак! -
Вдруг стиральная машина,
Хоть ногой пинай, - никак.

В одночасье отказала
И с водою, и с бельём.
И конечно, перепало
Мужику, ведь всё на нём:

То что светит, жарит, парит,
От рассвета до заката.
Даже то, что развлекает,
Всё на нём. А тут вдруг – матом!

И откуда в ней такое?
Перед ним, как в юбке бес.
Был покой, и нет покоя.
А виной тому – прогресс.

То ли дело раньше было,
Просто - божья благодать!
Печь, свеча, корыто, мыло, -
Если статусом не знать.

От досады, в руки палки,
А вернее – удила,
Пробурчав: «Я, на рыбалку…
Пока мне не поддала!».

Дверью хлопнул, и на пруд,
Успокоить чтоб нервишки
От домашних быта пут, -
Был совет в какой-то книжке.

«Может рыбки на ушицу,
Повезёт коль, натаскаю.
Перестанет материца, -
Любит её, точно знаю».

Хлеба мякиш на крючок:
«Ловись малая, большая…!».
Но и тут, в душу плевок, -
Ветер, с поплавком играет.

Тот, как гвоздь к волне прибит.
И как тут не матерится.
О жене душа болит.
Примиренья знак – ушица.

На душе тоска как тина, -
Разве думать о том мог?
И тут, вдруг, сменилась мина:
«Где он, где он!» – поплавок!

На себя мужик удило,
В тоже время матерясь:
«Надо же, ну - подфартило!» -
На крючке висит карась.

Карасю, взглянув в глаза:
«И куда ты прёшь, салага!? –
Но, пробила вдруг слеза, -
Как и я – ты бедолага.

В жизни и твоей ведь сбой,
Коль повесится решился.
Если так - возьму с собой.
Видит бог, не зря явился»

Сунул в банку из-под пива:
«Ты прости меня, юнец.
Будет жизнь твоя счастливой,
И с женой - ссоры конец.

Пока нет детей, за сына
Будешь жить в нашем дому.
Наш – не твой, где ил и тина.
В нашем, что есть - по уму.

В нашем есть, что есть и пить,
Из окна - прекрасный вид.
И, как малых не любить? -
За детей душа болит».

Собрав все рыбалки снасти,
Уже с лёгкою душой,
Плюнув на напастей страсти,
Банку в сумку, и домой.

И, бывает же такое,
Словно бы случилось чудо -
В отжиме машина воет,
И жена: «Вань, ты откуда?».

Словно не было скандала,
И его не материла,
И машину не пинала, -
Но ведь было, это - было!

Снова в доме тишь, покой.
Стал карась наш зваться - Вася.
Только раз жена: «На кой
Нам он сдался?» - но, не зляся.

В банке из-под огурцов
Вася, как в подводной лодке.
Тем ему, надёжный кров, -
Нет, той, страшной щучьей глотки.

Мир в семье, и в банке штиль.
Ваня – друг, не забывает.
По утрам: «Привет, Василь!» -
На день корма подсыпает.

Но, однажды, вышло так,
Стал свидетель разговора:
«Вань, а Вань, ну ты – дурак!
Ведь добряк, он - хуже вора.

Всё стесняешься спросить
Повышения по службе.
Что нам, век в «хрущёбе» жить?
Ты ж со своим начальством в дружбе…».

И вот так вот, день за днём.
Карасю Иван, устало:
«Ну, неплохо ведь живём.
Только, ей - всё мало, мало!

Была б если детвора,
То для них бы я, из кожи.
Она мне: «хуже вора».
Так достала меня, боже!».

Вася, словно понимает,
Чешую прижав к стеклу
Плавником слегка качает:
- Да уж, слышал ту хулу.

День прошёл, другой, и вдруг
Не узнать жене Ивана:
В дом ввалились – он, и друг, -
И что странно, оба пьяны.

«Упрекала: дурачок,
Нет движения по службе!
Я - ему, он - мне помог.
Мой начальник, с ним мы в дружбе.

Статус выше, выше личность -
Почти «красный командир»!
Больше значит и наличность,
Для «заштопывания» дыр.

Будем жить теперь, как баре!
С другом, всё в наших руках.
Закрепили статус в баре.
Выше он, и я – в верхах!

Мне, по статусу - машина.
Нет, не та – автомобиль!
Вот такая вот, картина.
Воплощаем сказку в быль.

Погодя чуть, дом построю.
Да такой! что не приснится.
Твою душу успокою,
Будешь в доме том - царица.

И, пусть будет мой удел -
Что ни день, то заседанья.
Не мечты моей предел.
Брошу душу на заклание.

Попрошу лишь об одном,
Чтоб родила нам детишек.
Чтобы шумным был наш дом.
Хоть десяток – не излишек».

Так и вышло, в самом деле:
Вырос дом, как на дрожжах.
Во дворе скрипят качели,
Лишь детей, их - ох, и ах…

Нет детей, их и помину.
Он с вопросом день за днём.
А жена, лишь строит мину:
«Погоди, вот заживём,

Как вот те, или – вот эти…
Ты, Ванёк, меня прости.
Будут, будут у нас дети.
Мы уже на полпути!..»

А сама по бутикам,
Или по салонам бродит.
«Что ты, Вань? То ж знаешь сам…»
Тени, на плетень наводит.

Ну а где же наш карась?
Нет, о нём мы не забыли:
В паре он живёт, резвясь,
И карасиков родили.

Дом его, почти как пруд, -
В этом, Ваня постарался.
Труд для друга, разве труд?
Строя, словно развлекался.

Службы после, у «пруда»,
Монологом разговоры:
То, да сё – туда, сюда, -
В чём-то и с собою споры.

Вася, только пузыри
Чуть соврёт тот, вверх пускает.
Говоря тем: - Вань, не ври, -
Словно слышит, понимает.

Ну, себе, чего уж врать?
Сила, где твоя, где воля
Чтобы бабу обуздать?
Кулаком об стол – доколе?!..

Все мы в жизни педагоги,
А верней – учителя.
Только, где они – итоги,
И чего, скажите, для?

Ночь. Прилёг Иван, не спится, -
Нервы, словно провода.
Может взять, да и напиться?
Да вот в доме - лишь вода.

Успокоить чем нервишки?
И тут вспомнил он совет:
Почитаешь на ночь книжку –
Погасить забудешь свет.

Почитать чего? не суть, -
Что под руку подвернётся.
Муть читать – быстрей уснуть.
Вот и сердце тише бьётся.

Книжку с полки взял, зевнул,
Лёг в постель, сказавши: Ах!
И в мгновение уснул, -
Сказки Пушкина в руках.

Спит Иван, и ему снится,
Он не человек – карась,
А вокруг него водица,
И он другу: «Вась, а Вась!

Что-то я не понимаю,
В моей жизни полоса -
Что себе не пожелаю,
И то есть! Ну - чудеса.

Хоть стиральная машина,
Или этот дом – дворец:
В службе, вдруг скачёк по чину…
Объясни мне, наконец»

«Да уж, Вань, ты – дурачок,-
Начал Вася свой рассказ, -
Неспроста я на крючок.
Этим же - меня ты спас.

Видел ли ты щучью глотку?
От неё, да хоть на сушу!
От неё я стал сироткой.
В общем, спас ты мою душу.

За чудесное спасение
Нужно и благодарить.
Перечислил что, явленья,
Мне поверь - легко творить.

У меня родня такая, -
Сказки Вань, поверь, не лож -
Тёткой «рыбка золотая»!
Посмотри, как с нею схож».

Подбочинясь плавниками,
Пред Иваном реверанс,
Чешуи сверкнув боками,
Выпучив чуть правый глаз.

Иван речи потерял, в миг, дар, -
Вверх одни лишь пузыри,
Так хватил его удар.
Хотел крикнуть: «Вась, не ври!».

В тот же миг проснулся. В бок
Жена локтём: «Твою душу!
Что приснилось? Как ты взмок!
Словно бы в постель из душа».

Сон исчез. Иван проснулся.
Приподнялся на локтях,
Сонным взглядом  оглянулся –
Сказки Пушкина в руках.

Долго дом не слышал смеха,
Да такого – от души.
Сон и Пушкин, вот потеха.
Да уж, сказки – хороши.

Сказки – лож, да в них намёк,
Для того кто понимает.
Ваня - добрый дурачок,
А жене - сон душу мает:

«Ну а может, в самом деле,
Наш карась и не карась?
Как мы жили? что мы ели?
Дурачок - муж, нате – князь!

Впрочем, может в руку сон?
Взять за жабры, допросить!
Если в том виновен он,
Можно будет попросить.

Попрошу его такое!..
То, что есть у королей.
Свою душу упокою…
Может, и рожу детей.

Ну а если это бред -
Сырость нужно устранить! -
Карасей всех, на обед,
Ухой мужа угостить».

Цель ясна, осталось – время.
Время – полночь, спать пора.
Знак вопроса долбит темя –
Муж, карась, и детвора.

Тихо к Ввне подбочок -
Стоит ли его будить?
Завтра подведём итог,
По Шекспиру: Быть – не быть?

И уснула, и ей снится:
Власть огромная в руках.
Шамаханскою царицей
Во дворцовых зеркалах.

Вдоль по стеночке - соседи,
И все ей поклоны бьют:
«Нет прекраснее вас, леди!» -
Из себя верёвки вьют.

Позади, чернее ночи,
Ваня машет опахалом.
«Вань, а Вань, промеждупрочим,
Этого всего мне - мало.

А вернее, надоели
Эти изыски, те блюда.
Вань, ты помнишь, что мы ели?
Век жить буду, не забуду.

Ты сварил бы мне ушицы,
Да ушицы не простой.
Мне простая, не годится,
Мне – из рыбки «золотой».

В тот же миг случилось что-то:
Перед ней туман, как в бане.
Из тумана голос: «Кто ты?» -
«Кто я, кто?! Жена я, Вани».

Ещё миг, исчез туман.
Перед ней стоит старушка.
Что есть - явь, что есть – обман?
За спиною деревушка.

«О-хо-хо, наверно леший
Тебя по лесу водил.
Будь ты конный, или пеший –
Сколько душ уже сгубил!

В наших муромских лесах,
Заблудить то, не задача.
У Ивана на руках
Дети малые, и плачут.

Поспешай скорей домой.
Пол деревни обыскалось.
Людей души успокой -
Мол, живою возверталась».

Но, старуху не дослушав,
С места сорвалась, бегом.
Две занозы - в сердце, в душу, -
Вспомнила детей и дом.

Во дворе корыто, мыло,
Белья грязного гора.
Иван: «Где тебя носило?
Криком плачет детвора».

С печки, словно из ларца,
Семеро - словно горох.
Обнимают мать, отца…
Да поможет детям бог.

Ну а где же наш карась?
В прошлом все его напасти, -
Он в пруду, где ил и грязь,
И нет страшной щучьей пасти.

Пруд, у Ваниной избушки.
Вид – осока, камыши.
Хором в нём поют лягушки,
В жаркий полдень – малыши.

Смех и брызги до небес.
Строгий окрик их мамаши.
В круг деревни – тёмный лес…
Как и Пушкин, всё то - наше!..

       Конец.           Март 2016 г.