Esther, A Sonnet XLIX, Wilfrid Scawen Blunt

XLIX.
Сказать мне нечего, я при себе оставлю все;
Когда пред нами снова Мадам Бланш явилась,
Меня Эстер там утешала вытирая мне лицо,
Хоть и казалось мне, что все это приснилось.
О, слезы счастья, что печалям всем назло!
О, эта горечь злая, что нам лучшим утешеньем!
Я онемевший, на коленях и меня трясло,
Но не от страха, просто все закончились сомненья.
И вот возликовала радость. В жизнь мою,
Она мне даровала свое счастье, 
И небеса, чтобы коснувшись осветил немую тьму
С высокими надеждами в ненастье.
     Зарею нежной, о, как жаль не на всегда,
     Любовь всей моей жизни яркая звезда.



XLIX
I will not tell the secrets of that place.
When Madame Blanche returned to us again
I was kneeling there, while Esther kissed my face
And dried and comforted my tears. O vain
And happy tears! O griefs thrice comforted!
I trembled, but not with fear. If I was dumb,
'Twas not for lack of speech where all was said.
My doubts were ended and my fears o'ercome,
And joy had triumphed. Life has given me much
And pleasure much, and Heaven may yet have store
Of nobler hopes to kindle and to touch,
But never for all time, ah, never more,
That delicate dawn of wonder when lips move
First to the love of life and love of love.