Каждому своё. Сама садик я садила...

Максим когда-то, начиная заботиться об Ольге, не придал значения тому, что её детское сердце бьётся в женской груди. Однако что он мог поделать сейчас? Ничего, кроме как повторить о том, что его любовь – сродни отеческой и другой не будет. И выходило, как в детстве...

К родителям в гости приехали как-то родная папина сестра с мужем и двумя дочерями. Младшей, Наташе, тогда было около двух лет. Всё шло прекрасно, пока Наташа не заметила большую вазу, наполненную искусственными фруктами. Наташа попросила:
- Хочу бананчик!
Ей поставили всю вазу, думая, что она хочет играть. Но Наташа взяла банан и подошла к столу:
- Папа, почисти бананчик!
Все рассмеялись, глядя, как дядя Володя будет выкручиваться.
- Наташа, иди играйся, - отрезал он.
Наташа расплакалась. Здесь взрослым стало не до смеха. Мой папа взял Наташу на руки и стал показывать и объяснять:
- Наташенька, посмотри, он не настоящий, скушать его невозможно…
Она внимательно слушала, пока папа говорил. Но как только замолчал, Наташа снова попросила:
- Хочу бананчик!
Это была «засада», поскольку в конце семидесятых бананы продавались только в Москве и то в очередь.
- Он не настоящий… - с большим терпением объясняли во второй и в третий раз взрослые наперебой. - На, возьми в ручки...
Наташа брала в ручки искусственный банан и протягивая в большой надежде снова просила:
- Теперь почисти.
- Наташенька, его почистить нельзя.
- Почисти бананчик! Почисти бананчик! – плакала снова сестра, теперь не готовая больше никого слушать.
Ни её собственные, ни Ольгины родители в тот вечер так и не смогли успокоить безутешного ребёнка. И хотя папа так расстроился, что разрезал банан ножом и Наташа увидела, что тот внутри пуст, им всё равно пришлось уехать, поскольку пустой внутри банан стал ещё большим разочарованием, нежели недосягаемый. Ей предлагали другие игрушки взамен и насовсем, она их брала, но по-прежнему хотела только бананчик.

- Папа, почему мама гостям всегда отдаёт мои игрушки? – подошла к отцу огорчённая пятилетняя Ольга, дождавшись, когда уедут гости. - Почему она не спрашивает у меня, это правильно?
- Оленька, - папа погладил её по голове, - ты у меня самая лучшая! – и подхватил на руки.
Ольга прижалась к отцу, обняв за шею:
- Мне не надо плакать, как Наташа?
- Нет, доченька, плакать не красиво. Тебе же не понравилось, как вела себя сестра? – (Ольга молчала, она грустила о своём гномике в колпаке с розовым помпоном) – Кого тебе привезти в следующий раз?
- Привези мне такого гномика.
- Хорошо, в следующий раз привезу тебе гномика и два килограмма конфет, - он подбросил Ольгу к потолку, та радостно завизжала.
- И две книжки, - добавила, уже хохоча.
- И две книжки! – радовался Сергей Романович. – А теперь пойдём играть в шахматы? Кто расставляет, тот играет белыми.
Ольга побежала расставлять шахматы и услышала, как папа говорил на кухне: «Маша, зачем ты отдаёшь Олюшкины игрушки без спроса? – Мария Ивановна через наступление пыталась оправдаться, - Спрашивай у неё до гостей. Ты же знаешь, она отдаст сама»…

В случае с Максимом Ольга была сейчас, как безутешная сестра Наташа… И это был тот редкий случай, когда даже по просьбе ей ничего не хотелось бы отдавать. Казалось бы, такое огорчение, но вопреки всему в душе Ольги воцарилось какое-то особое спокойное счастье.

Ольга вспомнила вчерашнюю программу, по традиции подготовленную её заклятым другом, и песню в исполнении Эдиты Пьехи «…сама садик я садила, сама буду поливать, сама милого любила, сама буду забывать»… Похоже, он знал её лучше, чем она сама. И знал наперёд…
Продолжение следует