11 - Пропагандист в берлоге

В один из ненастных зимних дней, вышел я после рабочей смены с электростанции и направился по весьма заснеженной зимней дороге в сторону своего дома. На работе были проблемы из-за плохого качества угля, который из-за пурги был напополам со снегом и создавал проблемы по всей технологической цепочке станции. По этой причине я задержался на работе лишних полчаса и, пока помылся, уже было около часа ночи. В это время я и шёл домой очень уставший и морально, и физически, с одной только мыслью попить чайку и нырнуть в чистую, тёплую постель. На улице мела пурга и дорогу надо было постоянно чистить. Был уже март месяц и за несколько зимних месяцев дорога превратилась в глубокую двухметровую колею, уйти  из которой влево и вправо было просто невозможно. Только вперёд и прямо. Дойдя до котельной банно-прачечного комбината, я услышал сзади характерный звук дизеля бульдозера и понял, что со стороны БРЭС наш бульдозер начал чистить дорогу. Звук мотора быстро приближался и я стал двигаться настолько быстро, насколько позволял глубокий снег в колее, прекрасно понимая, что из-за снежной пурги бульдозерист ни хрена не видит впереди себя и запросто может на меня наехать. Надо было успеть, до того как бульдозер меня настигнет, добраться до перекрёстка перед домом БРЭС и свернуть в сторону. До перекрёстка было ещё метров пять и я как раз поравнялся с баней, когда я понял, что не успеваю дойти до цели. Звук мотора был совсем рядом, а я еле двигаюсь по колено в снегу. Собрав в одну кучу свою сноровку, ловкость и желание жить, я быстро стал карабкаться на снежную стену справа от себя. Чтобы понять, что произошло дальше, сделаю небольшое отступление.
Наш банно-прачечный комбинат располагался в одноэтажном здании, как раз возле злополучного перекрёстка. По причине излишней влажности в здании, его окна всегда были открыты и из них валил пар. Одноэтажное здание, впрочем как и все остальные низкие постройки в посёлке, заносило по самую крышу снегом.
 Возле открытых окон комбината, из-за тёплого и влажного воздуха, образовывались большие пустоты в снегу, на подобии берлоги, которые не были видны сверху и в которые иногда проваливались неосторожные пешеходы.
И вот когда я, спасаясь от ножа бульдозера, залез на снежную стену возле бани, то неожиданно полетел куда-то вниз, в темноту. Сначала я ничего не понял, а потом, сообразив, что это за яма, попытался выбраться наружу, да не тут-то было. Высота "берлоги" была около 3-х метров, стены вертикальные и обледеневшие, в общем полный трындец. "Даже и не пытайся, - вдруг услышал я чей-то низкий женский голос, - Будем ждать утра, когда прачечная начнёт работать." С перепугу от неожиданности я даже сел на задницу, но голос показался мне знакомым. "Кто это? – спросил я несмело. "Не бойся, я пока ещё не твоя смерть, - хихикнул голос, - Что не узнаёшь?" Мои глаза ещё не успели привыкнуть к темноте и я лишь смутно разглядел невысокую щуплую фигуру у противоположной стены. "Людмила Александровна я, теперь узнал?"  Теперь я узнал голос нашего экономиста Чубаровой, которая к тому же была секретарём нашей партийной организации. "А вас, каким ветром сюда занесло? – Спросил я, тяжело дыша, - Да тем же, что и тебя, от бульдозера спасалась, когда шла на станцию с проверкой."
Дело в том, что все ИТР станции по графику ходили проверять оперативный персонал, на предмет опьянения, нарушения инструкций и техники безопасности. И сегодня была очередь Чубаровой, которая, как и я, попала в снежную западню.
"Ну, раз уж мы здесь вдвоём, - продолжила Чубарова, - Давай проведём время с пользой. Я давно хотела поговорить с тобой о вступлении в ряды КПСС, ведь насколько я знаю ты последний год в комсомоле и пора думать о дальнейшей судьбе и карьере. – Ну, всё попал, - с ужасом подумал я, - Сколько я избегал этого разговора с Чубаровой, которая давно предлагала зайти к ней в кабинет и поговорить на эту тему, а тут не отвертишься." Дело в том, что я всеми фибрами души ненавидел эту организацию. И потому что куча близких мне людей пострадала от её деятельности, и от того, что я ненавидел фальшь и формализм её пропаганды, и от того, что будучи секретарём комсомольской организации БРЭС, уже до тошноты нахлебался всех этих собраний, бюро, пленумов. Субботников и сборов взносов, из под палки. Митингов и собраний в поддержку Фиделя Кастро, Долорес Ибаррури, Патриса Лумумбы и иже с ними. А вступи я в партию, я знал, что буду первым кандидатом на замену Чубаровой на посту секретаря партячейки, поскольку наши коммунисты БРЭС сплошь и рядом любили "заложить за воротник" и не обременяли себя партийной дисциплиной. Это, конечно, Чубарова и подразумевала, но не говорила вслух.
Прикинувшись "ветошью", я начал нести всякую ахинею типа, что я ещё не достоин быть в рядах этой славной организации, что морально и политически ещё не созрел, имея низкую сознательность и ограниченный политический кругозор и т.д. "Ну что ж, - сказала на это Людмила Александровна, - время у нас много, займёмся твоим политпросвещением и улучшением морального облика." Присев рядом и закурив сигарету, Чубарова начала свой пафосный диалог о роли КПСС в жизни каждого сознательного патриота страны, стройках коммунизма, достижений советской науки и космонавтики. Я невольно поймал себя на мысли, что я - это Федя, из бессмертной комедии Гайдая "Операция Ы", где в одной из частей под названием "Напарник", ему читал подобную лекцию прораб Пуговкин, в данном случае в лице Чубаровой. 
Делая вид, что внимательно слушаю её речь, я потихоньку дремал, дожидаясь рассвета. "Я ещё раз спрашиваю, я убедила тебя или нет? – вздрогнул я от разбудившего меня громкого вопроса Людмилы Александровны, – Ты серьёзно подумай о своей дальнейшей карьере. Парень ты умный, с образованием, вполне можешь быть начальником смены, но как ты понимаешь, вступление в ряды КПСС, сильно ускорит этот процесс. - Да, да я всё понял и подумаю", ответил я, с радостью заметив, что наконец, загорелось окно в прачечной, а это значит свобода и в первую очередь от необходимости и дальше слушать лекцию о нашей  "Родной партии – вдохновителе и организаторе всех наших побед".