Люба Мартенс Мои стихи, вы - ветер средь листвы...

Люба Мартенс:
«МОИ СТИХИ, ВЫ – ВЕТЕР СРЕДЬ ЛИСТВЫ…»
http://www.stihi.ru/avtor/rusrotor

Сегодня мне хочется порадовать читателей рассказом о совсем молодом человеке – молодом, но уже очень многое успевшем в своей пока ещё небольшой, однако насыщенной событиями и духовными поисками жизни. Речь пойдёт об ученице 9 класса Международной школы «Летово» Любови Мартенсон.
Даже для того чтобы перечислить все заслуги и направления деятельности этой неординарной девушки, понадобится не одна страница. Ну посудите сами! По рождению москвичка, Люба до зачисления в «Летово» жила с родителями в Ярославле. Она окончила ДМШ по классу скрипки при Ярославском музыкальном колледже им. Л. В. Собинова, многократно становилась лауреатом и дипломантом на международных, всероссийских и межрегиональных конкурсах и как юный композитор, и как скрипач-исполнитель. Губернаторский стипендиат, Люба ежегодно принимала участие в мастер-классах Международного фонда «Призвание – музыкант», мастер-классах Международного фонда «Новые имена» (Летняя творческая школа г. Суздаль) по скрипке и поэзии. Девочка дважды прошла отбор на обучение в центре «Сириус» – в 2017 и 2018 годах (образовательный центр «Сириус» в городе Сочи создан Фондом «Талант и успех» по инициативе Президента Российской Федерации В. В. Путина). Довелось Любе попасть и на юбилейную смену в Артек, куда в 2016 году она была направлена от Ярославской области.
До поступления в «Летово» Люба успешно училась в математической школе города Ярославля. Также она была среди первых участников-основателей ярославского ансамбля музыки «Celtic Project», освоив особый ирландский стиль игры на скрипке.
Одна из существенных составляющих Любиной творческой жизни – её серьёзное увлечение литературой. Я познакомилась с Любой в Керчи в 2016 году на фестивале поющих поэтов «Зов Нимфея». Несмотря на то, что фестиваль изначально был задуман как мероприятие для людей зрелых, Любе удалось там прекрасно себя проявить. Она показала себя и как одухотворённый исполнитель на скрипке, и как автор оригинальной музыки, и как начинающий, но уже очень интересный поэт со своим особым видением мира, сложившейся системой поэтического иносказания, уникальным лексическим запасом. К тому же Люба, несмотря на столь малый возраст, – удивительно тонкий и мудрый собеседник, речь которого исполнена неспешной раздумчивости и подлинного аристократизма.
Не только я, но и все участники фестиваля были буквально очарованы и покорены не по-детски мощным выражением чувств и мыслей, присущим Любе Мартенсон во всём, за что бы она ни взялась. Познакомившись с девочкой поближе, я почувствовала её тонкую и ранимую душу, нуждающуюся в понимании и поддержке, бережном и чутком отношении. Постепенно мы сблизились, стали общаться. Двенадцатилетняя Люба напомнила мне меня, когда я была подростком, – и эту невероятную одинокость среди сверстников, которых интересуют лишь гулянки да праздность, и отторжение всего чуждого и лишнего, необязательного в сложных подростковых поисках смысла жизни и своего собственного «Я», и мощный зов внутренних духовных устремлений, который сам разворачивает твою жизнь в нужную сторону, ведёт тебя и руководит всеми твоими желаниями и помыслами. Я почувствовала, как мне близка и дорога эта необычная девочка, словно знаю её всю свою жизнь… Со стороны Люба казалась очень сосредоточенной, серьёзной и недоступной. Но мне ужасно хотелось увидеть её улыбку, поговорить с ней по душам. И как-то я нашла на берегу моря камешек уникальной формы. Помню, как подошла и подарила этот камешек девочке – я была уверена, что Люба оценит такой подарок. И Люба улыбнулась. Так началась наша дружба.
Люба пришла к поэтическому творчеству раньше меня – в её возрасте я ещё не писала серьёзных стихов, поскольку начинала с прозы. К настоящим стихотворным опытам я подобралась только годам к семнадцати. А Люба уже в 12 лет поражала недетскостью образного мышления. В своих поэтических исканиях Люба отталкивается от внутреннего восхищения поразившими её воображение книгами – однако стилистическая узнаваемость, определённая словарная уникальность уже просматривается и в стихах самой Любы. В самых первых её пробах пера, возможно, не всегда соблюдалась последовательность эмоциональных наплывов, а порой и сюжетной линии, иногда прихрамывали рифмы – но это лишь оттого, что она зачастую просто захлёбывалась охватившими её переживаниями! Однако чувство формы, безукоризненный слух и ритмическая организованность с самого начала выдавали в ней человека, взявшегося за перо не скуки для и не прихоти ради. Ей просто необходимо выразить то, что мучает, что видится вокруг, к чему приводят внутренние искания и метания.
Вот так она видит небо в одноимённом стихотворении «Небо»:

Не бродят тучи, как горгульи,
Кривясь от солнечных лучей,
Не лает гром, дожди уснули
Без блеска огненных мечей.

Открыто небо, словно книга:
В нём шелест выцветших страниц,
И сохраняется интрига
В застывшем пенье мёртвых птиц.

Весну храня в гробу еловом,
Теряет очертанья лес,
Земным он дополняет словом
Безжизненность седых небес.

Плотная метафоричность обнаруживает напряжённые поиски молодой поэтессы собственной самобытности, своей «особости», без которой не может быть поэта: «тучи, как горгульи», «не лает гром», молния как «огненные мечи», «небо, словно книга» – и это только в одном стихотворении! Таких находок у Любы бесконечное множество, ими насыщены и даже перенасыщены все её произведения. «Под куполом мира, как древо с ветвями, /Раскинулась ночь опечаленной кроной» – в стихотворении «Ноябрь». И подобные образы крохотными алмазами рассыпаны по всему творчеству девочки – один сложнее, красивее и витиеватее другого! «Кошачья грация морей» («2016, Коктебель») – и «Кошачеству поступи клавиш рояльных /Внимает мелодий таинственный ритм» («Звериное сердце»); «Ветров гудит камертон, / Времени мотор рычит» («Метрономы дождя»); «Свет прыгает в окна серым котом» («Натюрморт») – и так далее.
Оксюморон, это соединение несоединимого, характерен для Любиной поэзии не как художественный приём, но как способ мышления, как философское видение мира. Оксюморон и парадоксальность выдают глубокое, мужское, в чём-то математическое мышление, казалось бы, такой юной девушки. Плотность стиха, помимо прочего, демонстрирует начитанность автора, способность находить незатасканные слова, стремление использовать всю богатейшую синонимичность, всю ярчайшую палитру русского языка, а не «лить воду», заполняя строку проходными словечками ради сохранения размера. Плотность письма вообще не характерна для юношеской пробы пера, что опять-таки показывает нам Любу Мартенсон как человека безусловно духовно более зрелого, чем предполагает её фактический, так называемый «хронологический» возраст.
Совершенно завораживает её стихотворение «Вокзал», в котором сказочно-мистический сюжет и образность тем не менее чрезвычайно точно передают реальную атмосферу железнодорожного вокзала, дух путешествий, где летящие вагоны представляются огнедышащими драконами, рыщущими меж мирами. Любе-поэту свойственно одушевлять неодушевлённое – книги и музыку, предметы и машины, любые природные явления. Тютчевская традиция очеловечивания всего сущего гибко вплелась в контекст Любиного миропонимания и стала его неотъемлемой частью: у неё одухотворяется всё, всё дышит, говорит, поёт, искрится, кричит – словом, живёт!
Интересна и попытка юной поэтессы (кстати, её поэтический псевдоним – Люба Мартенс) постижения сути творчества – музыкального ли, литературного... В этом смысле яркими стихами-метафорами являются «Мельница стихов», «Музыка», «Рояль». Попытка проникнуть в таинство таинств, глубины глубин истоков творчества, рождения строки, художественного замысла или мелодии обязательна для всех значительных поэтов – и Люба ставит перед собой такие же непростые задачи, требующие от неё большого напряжения мысли и фантазии, серьёзной лексической подготовки, широты мировоззрения и эрудированности. В конце этой статьи я с удовольствием представлю небольшую подборку стихотворений Любы – и уверена, что они никого не оставят равнодушными.
Сегодня, занимаясь в «Летово» уже второй год, Люба получает более системные и объёмные знания, а для развитого, ищущего, цельного человека это просто жизненная необходимость. Вот как определяют свои задачи основатели школы: «Наша миссия – обеспечить всем способным и мотивированным школьникам из любых уголков страны возможности для получения качественного образования мирового уровня и раскрытия их интеллектуального и творческого потенциала». К тому же цель этого учебного заведения – стать школой номер один в России, и уже в прошедшем году по количеству дипломов Всероссийских олимпиад «Летово» опередила лучшие школы страны. Особенно отрадно, что в этой уникальной школе практически все учащиеся разносторонне одарены, опережают многих сверстников из обычных школ в развитии и представляют собой, несомненно, мощнейший потенциал нашей страны. Как бы хотелось, чтобы этот новый стандарт, который задаёт «Летово» в образовании, прижился у нас в России!
Можно только порадоваться за девочку, которой повезло и благодаря собственным способностям, и благодаря усилиям и просто большой любви её родителей попасть в такое учебное заведение, где она чувствует себя на своём месте, где она интересна и ей интересно, где она по-настоящему сумеет получить необходимые знания и тот уровень общения и обучения, которого, несомненно, заслуживает.
В начале этого лета в Москве на книжном фестивале «Красная площадь» были объявлены имена талантливых подростков – победителей первого сезона Всероссийского литературного конкурса «Класс!». Члены жюри конкурса (Дмитрий Быков, Эдуард Веркин, Ольга Славникова, Марина Степнова и Олег Швец) предложили школьникам 8–11 классов в пяти городах-участниках – Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Саратове и Перми – написать сочинение на одну из заданных тем. А темы были непростые: «Мой сосед – инопланетянин», «Мне кофе без молока, пожалуйста», «Честный блог кота Мурра», «Мальчик, с которым никто не разговаривал» и «Встреча с бывшим другом». В числе пяти победителей оказалась и наша восьмиклассница – Любочка Мартенсон – с рассказом «Ульф».
Сейчас Люба продолжает заниматься в «Летово» скрипкой (руководитель Юрий Дашевский – солист ансамбля «Виртуозы Москвы»), фортепиано – у известной пианистки Анны Герштейн, а также поёт в хоре. Как актриса и художник-постановщик активно работает в школьном театре «Tiny World Theatre», где идут спектакли как на русском, так и на английском языке.
В общем, очень и очень хочется надеяться, что впереди у Любы интереснейшая учёба, множество открытий, новые знакомства и дружбы и главное – головокружительное будущее на каком-нибудь замечательном поприще, выбранном ею из числа собственных многочисленных талантов и увлечений.
И когда я вижу, что у нас есть такие дети, как Любовь Мартенсон, я верю, что Россию ждут новые времена, более светлые и добрые, и с надеждой смотрю вперёд.
В добрый путь, дорогая девочка! Пусть всё получится и сбудется!

Любовь Мартенс – стихотворения разных лет:

* * *
Марине Цветаевой
Написанные мною, вы – стихи,
Вы вспыхивали ночью на листе,
Горя, но не сжигая. Мастихин
Не разожжёт так краски на холсте,
Как смог слова разжечь мой карандаш.
Мои стихи, вы – ветер средь листвы,
Мотив во сне и тлеющий мираж.
Летать учились по наитью вы.
Пока что немы вы, но как-нибудь
Застенчивый мальчишка синеглазый
Коснётся вас, стараясь не спугнуть,
И станет продолжением рассказа.
Пусть ваши голоса сейчас тихи,
Но кто-то вдруг по памяти прочтёт:
«Написанные мною, вы – стихи,
Не забывайте, ваш придёт черёд».

СОНЕТ
Расплавилось золото моря, больного
Тоской берегов, вечнодивных садов.
Зачем же ты бьёшься и падаешь снова,
На скалы вздымаясь слоями валов?

А берег прохладной волной очарован,
Бездвижный, он жаждет коснуться её,
Но резким обрывом безжалостно скован
И верит, что будет с волною вдвоём…

Печалятся вместе и берег, и море,
Твердят лишь одно бесполезное слово,
С широкою бездной в безвременной ссоре.

А бездна молчит и с бессильем слепого
На груды камней опирается в горе
И мысленно кается снова и снова.

СКАЗКИ СНОВ
Переписанной памяти вдруг вырывается лист
Из бесчисленных множеств расчерченных мною страниц.
За раскрытым окном без картин, средь ослепших зеркал
Ты поймаешь тот лист на лету лёгкой тенью у скал.

Нам не надо чернил, чтоб искать голоса между строк –
Можно просто взлететь, позабыв про земной потолок,
Вместо лиц, вместо сказочных птиц, что живут в облаках,
Мы увидим лишь звёздного ветра широкий размах.

Этот сон исчезает в нетлеющей мгле, говоря сам с собой,
Он летит высоко под безгласной стеклянной луной.
Ночь пройдёт, ты забудешь уже и не вспомнишь полётов у звёзд,
Ты вернёшься в себя, отвернувшись от мифов и грёз.

Я не знаю, быть может, в легендах живут и печаль, и любовь,
Но дописанной памяти лист вырывается вновь
Из хватающих воздух пустые страницы терзающих рук.
Но я верю: мы в сказку вернёмся, замкнув нескончаемый круг!

РОЯЛЬ
В чешуйчатом облаке ветер
Свой профиль застывший оставил.
Оттаяли речи рояля
От хладных оков тишины.

А в зале лишь тень-незнакомка,
Созвучная снам инструмента,
Тоскуя по стёртому марту,
Слилась с безучастной стеной.

В случайном сплетенье растений,
Названья которых забыты,
Остались мелодии клавиш,
Хоть звуки давно отцвели.

И вновь под закрытою крышкой
В дрожащих натянутых струнах,
Как зверь за решёткою клетки,
Неволится Музыки дух.

ВОКЗАЛ
В диком небе, словно птицы,
Ноты воздух разрезали.
Этот звук, сухой и терпкий,
Разлетался по вокзалу.

Поезда ли иль драконы
В облака взлетали с шумом.
Из других миров оконца
Светом пробуждали думы.

Двери с лязгом раскрывались,
Рассыпались голосами.
Безымянные колдуньи
Собирались под часами.

Всюду звоны, топот, грохот.
Поезда-драконы рыщут,
Разъезжая меж мирами –
Им не надо сна и пищи.

Много магов, ведьм и гномов.
Чародеи, орки. Эльфы
Ловко двигают ушами,
Что напомнили мне эфы.

Все они спешат куда-то,
В мир, который всех им ближе.
А оконца, словно звёзды,
Поднимаются всё выше…

На вокзале меж мирами
Мимо нас летят вагоны.
В мир, где сказки оживают,
Отвезите нас, драконы!

* * *

По вечерам и по ночам – домов в Петербурге
больше нет: есть шестиэтажные каменные корабли...
Е. И. Замятин

Загораются окна пустых кают.
Не услышишь и шага.
Мы проснулись во льдах, застирали уют,
Вскипятили отвагу.

Это утро, пропавшее без вести, спит
В темноте под лавиной.
Наш корабль – упавший метеорит
В осаждённой пустыне.

И мы мчимся сквозь мрак дорассветных эпох
Мимо вьюги застывшей,
Словно страх – это миф, и мотор не заглох,
Словно Бог нас услышит.

О наш радостный дом, наш суровый приют,
Жестяная пещера!
Колыбель и могила, где ветры поют
О спасительной вере.

Здесь врастает в металл первобытный уют.
Утра нет. Нет побега.
Загораются звёзды. Пустых кают
Клетки выстланы снегом.