Жизнь бандитская

Говорите идти всегда через тернии к звёздам?
С детства я мечтал стать лётчиком-космонавтом...
Всю жизнь мечтал о звёздах! Добился! Через скачки, стрелки и тёрки... походу!
Лётчик-налётчик... Ожидаю очередной посадки... Звёзды наколоты...


Жизнь бандитская не сладка:

Редко досыта нажрешься.

Дорога мокрушника не гладка:

Того и гляди спотыкнешься.

Мне доставляло удовольствие

Кровь человечью выпускать,

На базах грабить продовольствие

И бедных девушек терзать.


Я вспоминаю, под Ростовом-на-Дону,

То было в пору молодую,

Влюбился я в красавицу одну,

Интеллигенточку такую.

В любви ей клялся по ночам —

Она не верила словам:

– Ты докажи любовь свою на деле!

Пришей Косого на будущей неделе!


Её врагам кишки я выпускал!

А из сердец, а из сердец струилась кровь!

Таким манером многих я поубивал

И доказал, и доказал свою любовь.

Но вот развязка наступила —

Меня легавка раскусила.

Теперь Снегирь был никому не нужен.

В своей «малине» я псами был окружен.


Но люди добрые говорят,

Что ярче солнца над миром светит блат.

Мой папа с главным прокурором водку пил,

Я через год свободу получил.

Жил Серж три года под Одессой,

Но мне и здесь хватало дел.

Попался в лапы фараонов местных,

Затем полгода на рудниках кряхтел.


Я из колонии строгого режима бежал

И разъезжал, и разъезжал по всей стране.

Везде, куда я приезжал,

Закрыты двери были мне.

На юг рванул. На севере отвратном

Подохнешь с голодухи и тоски.

Свои колёсики к Батуми повернул.

На южном береге осел я, корешки.


Пришвартовался – сразу же на пляж.

Там слегка почистил отдыхающих.

Очень бодро начал свой вояж:

Тысяч пять собрал от окружающих.

Блатного сына море приютило,

Я остался на пляжном песке.

«Ах, зачем меня жизнь так избила?» 

— Думал я в необъятной тоске.


Решил тогда: пора завязывать,

Ведь годы лучшие пропали.

Всем корешам буду отказывать,

Чтоб на дело меня не звали.

Придёт Доцент, пускай не обижается.

Его, ублюдка, с лестницы спущу!

Теперь Снегирь с блатными не вращается.

И о крови я больше не грущу!



Долго просидел тогда у моря,

В мыслей проникая глубину.

Вдруг из моря девушка нагая

Вышла на меня, затмив волну.

Я к ней рыпнулся. Она сверкнула

Взглядом, словно финкой. Эх, япона мать!

- Сержик! - я сказал себе. - Не надо! Можно оплеуху схлопотать.



- Посиди, приди в себя у трапа.

И легавый бродит. Вон, гляди!»

«Кровь — любовь» — тогда я нацарапал

Острой финкой на своей груди.

Тишина заставляла каналью

Думать о бабе хорошей:

Коль не сожму её нежную талию,

То с головой в море брошусь!



Но к искушеньям был Снегирь не слаб.

Его весь мир блатной за это уважает.

Всем желторотым увериться пора б:

За битого — небитых двух сажают...

1978 год