Каждому своё. Океан любви

Ну, вот мы помыли уже руки, теперь давайте есть, - вспоминала Ольга обрывки фраз из книги, которую редактировала недавно. Она, лежала на диване, и беззвучно плакала. Беззвучно и без слёз, на случай, если войдёт Илья.
С некоторых пор Ольга научилась плакать незаметно. Процесс «обучения» не был быстрым, но зато оказался вполне успешным. Она совершенно спокойно могла теперь порыдать, не привлекая особого внимания окружающих. Да, на её лице, безусловно, видны были переживания, но не более. Благодарить за этот навык она могла лишь одного человека – заклятого друга - Антона… С таким другом, как говориться, и врагов не надо.
Он называл себя сценаристом, режиссёром и главным действующим лицом, а она молилась Богу каждый день о том, чтобы избавиться от навязанной роли в этом нелепом сериале и заодно от его «неземной» опеки.
Ольга продолжала вспоминать фразы из книги:
- У детей три этапа взросления и определить, на каком этапе ребёнок можно по тому, как он играет. Первый этап: дети усаживают кукол есть за стол, несут в ванную моют  куклам руки…, т.е. выполняют все действия, но часто путают их последовательность. Второй этап: дети моют куклам руки и только после усаживают есть, т.е. знают, что делать  и в какой последовательности, соблюдая правила. Третий этап: (никто не моет рук и не идёт в ванную, дети просто называют действия, которые не хотят и не будут делать – они их подразумевают) ну вот мы уже помыли руки, давайте есть … Ну, вот мы уже помыли руки… - Ольга плакала, не имея сил совладать с настроением, - Они все уже помыли руки….
Много лет она никак не могла понять, почему не поспевает к трапезе каждый раз, тщательно вымывая руки. А оказалось всё так предельно просто – все уже «помыли» руки, ведь кушать приятнее гораздо, да и сытнее, нежели мыть руки. Зачем же тратить время, собственно, зря на какое-то мытьё. И никто особо не задумывался о последствиях, все просто кушали – пока она терзалась нравственными раздумьями, все просто урывали для себя что-то в этой жизни, пользовались.
- Вам надо быть твёрже, жестче, - наставлял священник, когда ей было двадцать три, - Вами все пользуются.
Ольга улыбнулась тогда в ответ, прекрасно понимая, о чём речь и совершенно не понимая, как это изменить:
- Раз пользуются, значит от меня есть польза.
- Они не для добра пользуются, - глядя прямо в глаза, пытаясь достучаться до Ольги, продолжал священник, - Вам надо быть жёстче.
Это наставление было из разряда китайской грамоты. Ольга понимала – этот мир не для неё. И не понимала, как в нём жить, коли пришлось? Она не понимала, почему люди не хотят жить в мире доброты, когда каждый живёт ради чьей-то пользы? «Это же так приятно, когда ты полезен! И если бы все стали жить так, то однажды и тебе самому от кого-то была бы польза. Он стал бы самым главным человеком в твоей жизни, это так здорово!» Да, Ольга не понимала, почему, но уже наверняка знала, что многие, не моргнув и глазом, извлекут пользу и вытрут об этого полезного в прошлом человека ноги… Ольга считала их дураками, которые, урвав золотое яйцо от курочки, убивают курочку…
«Господи, смилуйся надо мной. Господи Иисусе Христе, милостив будь ко мне, грешной. Научи меня что делать. Господи Иисусе Христе, помилуй меня…»

Рой мыслей крутился в мозгу Ольги: Росреестр, куда так и не удалось подать документы для снятия обременения после выплаты ипотеки; ДЭЗ, откуда слесарь, чтобы починить унитаз придёт только через две недели; работа, откуда нечего было ждать хорошего, в том числе и зарплаты…
Все они помыли уже руки… Господи, что же делать мне? Научи меня, что мне делать? Я схожу с ума в этом безумном мире. Неужели выход один – напиться отравленной воды, как в старой библейской истории, когда все напились, а один нет, все безумствовали, а его считали безумным, и в конце жизни он не выдержал, пошёл и тоже напился – стал как все… Может и мне?..
И если раньше Ольга сомневалась между напиться или не стоит, то теперь сомнений не было: пить этой воды не хотелось. Но неизменно возникал вопрос, ответ на который не находился: как жить дальше?
«Как мне жить? Научи меня, Господи. Боже милостив будь ко мне грешной. …Свет, который есть в нас – тьма. Так как же жить во тьме? Выходит здесь мы боремся лишь за степень затемнения? Как увидеть свет? Как обрести его? Как мне жить эту жизнь?..»

Перед глазами Ольги разворачивались варианты развития событий. Приемлемых оказалось немного, и по сути они были схожи: чтобы уйти от навязанной игры и из этой телеистории, ей нужно было максимально уйти от общения как такового. Для реализации просматривалось два способа: уехать в глухую деревню или уйти в монастырь. И если в монастырь берут не всех, то в деревню из Москвы уехать представлялось наиболее реальным и наименее радикальным. Но был мощный сдерживающий фактор: а правильное ли это решение в принципе? Сомнения были и по поводу материальной жизни и по поводу призрачности достижимости душевной составляющей.
«…Мне не нужно, не нужно было иметь детей. Я не умею заботиться о людях, о любящих меня людях. Я и о себе заботиться не умею. Мне нужно запомнить, что больше мне никогда не нужно увеличивать количество любящих меня людей… Вот станет на свои ноги Илья… У меня развяжутся руки… Сколько ещё: год, два? Как же прожить эти несколько лет?.. Как хотелось бы, не задумываясь ни о чём, просто взять и уехать куда-то… Туда, где не будет моего заклятого друга. Где я смогу, наконец, остаться наедине с собой, со своей жизнью. Как же я устала! Господи,  смилуйся надо мной… Если нам тесно двоим в этой жизни и никак не разойтись, забери меня к себе. Знаю, что не достойна, но по Твоему человеколюбию, по Твоей доброте и щедрой милости. Боже, прошу, услышь мою молитву!..» - горло Ольги в очередной раз свела судорога и на глазах всё же выступили слёзы.
Ольга пыталась разобраться в своих чувствах. Она пыталась понять, что это за слёзы: жалости к себе?, обиды?, вины?..
«Как же можно? Как можно совершать в жизни столько непростительных ошибок?.. Господи, удержи моё сердце от ненависти к врачам, которые спасли меня в роддоме… Папочка, зачем же вы повстречались с мамой? Зачем я нужна была вам, если оказалась не нужна никому? Зачем, для чего мне эта жизнь, Господи? Кому сладость от этой моей маленькой муки? Как вырваться из этого замкнутого круга?..»
Она тогда думала, что против лома – нет приёма, но он был и Ольга его найдёт. А сейчас в её голове текли ещё до журфака написанные строчки:

Ну что ж поделать мне с собой?!
Чтоб промолчать, не хватит мочи.
Да что с собой, мне б вот с ногой
Разделаться. С той, что короче.

Зашла я раз в лесную глушь,
Открывши рот весь день бродила,
Прошла и чащу, топь, и сушь -
Найти хотела крокодила.

Да не нашла. Как не крути,
В лесу зверья такого нету.
Куда же мне теперь пойти
К вопросу или же к ответу?

Я много времени подряд
Решала для себя загадку.
Потом решила наугад
Отправиться искать отгадку.

С энтузиазмом побрела
С востока да на запад сразу.
И что в пути приобрела?
В одну не уложусь я фразу.

Да и не в этом вовсе суть,
А суть вся в том, что шла по кругу.
И я решила отдохнуть,
А после - с севера да к югу!

Я долго шла, ну, а потом,
Вдруг стала примечать всё чаще,
Что как ты не верти хвостом -
А ты ещё всё в той же чаще.

Тогда решила: - Погоди,
Ведь нету истины в ногах,
Сосредоточься, посиди,
Покопошись в своих мозгах…

И именно тогда пришла
Мне в голову смешная чушь:
Что я опять по кругу шла
Всё через ту же сушь и глушь.

И в чём же дело - вот вопрос?
А где вопрос, там и ответ.
Какой же с ног быть может спрос?
С неровных ног и спроса нет!

Ведь раз одна нога короче,
Хоть к северу иди, хоть к югу,
Иди ты днём, иди и ночью -
А всё равно идёшь по кругу.

P.S. Так каждый бродит по судьбе,
И каждый-то в своём кругу…
Охота, и не только мне
Сломать тот круг, хотя б в дугу.

Постепенно мысли Ольги перешли на других людей – людей, которые чувствуют меньше, а чего-то не чувствуют и вовсе. Она не могла понять для чего ей дано от рождения это обострённое чувство окружающего мира. Она не могла понять, почему её тело стареет, а чувства не грубеют, не притупляются. В этом мире она была человеком без кожи.
«Боже, научи меня что делать, - уже без надрыва, совсем спокойно, просила Ольга, - Боже помоги сделать выбор правильный… Детей мне больше не надо, замуж не надо. Хорошо. Работать на телевидении я не хочу, соответственно проект отпадает сам собой… В Москве в ближайшие годы не будет ничего хорошего, а дальше только хуже… Господи, куда я привезла своего ребёнка?! – в лёгком ужасе думала Ольга, - Зачем? Зачем ему в его маленькой жизни столько пришлось пережить всего… и всё по моей вине… Может и неплохо то, что он хочет жить в Европе. Хотя Европу тоже не ждёт ничего хорошего. Но Илья сейчас в таком возрасте, когда хочется видеть то, чего хочется, а не то, что есть… Может и это неплохо. …Что же делать? Как жить? Научи меня, Господи, подскажи».

Ум Ольги никак не тупел от боли. И мысли всё шли и шли, замыкаясь на одном и том же…
Её сын, Илья, хотел стать юристом. А Ольга не хотела больше жить в Москве, в так горячо любимом когда-то городе. Теперь в этом «выхолощенном» нелюбовью городе своей жизни она больше не видела… Как, собственно, не видела её и в другом каком-то месте.
Раньше всё было понятно: нужно было выходить замуж, рожать детей, после растить… Стандартная программа – поиск мужа, пелёнки, сопли, родительские собрания, обустройство жилья… А теперь всё это позади. А из того что впереди, ничего не хочется…

Картина прояснялась. Она знала, как никто другой, какие годы предстояло ей прожить… И самое ужасное, что всё это было вроде добровольно… Но не этого она хотела. Не такого выбора. Не такой жизни для себя, для сына. Однако исходить неумолимо приходилось из того что есть, а потому и выбор вроде становился практически добровольным.

…Максим написал, что такого личного общения не желает и самое главное – он женат.
«Вот так живёшь и думаешь, что переплываешь океан, а когда обернёшься, видишь лишь лужу».
Выходит, всё это уловки: слежки, «мобильнички» - всё умело подстроено Антоном?! Как это в его стиле! Как же всё это, наверно, зажигательно и увлекательно, - сквозь слёзы думала Ольга. - Бедный, Максим! Что же я наделала!! Теперь с ним не продлят контракт на следующий сезон», - сокрушалась Ольга и боялась об этом даже думать… Все худшие её опасения, спустя полгода, оправдались.
Продолжение следует