Каждому своё. Цена философии

«Если я хочу черешни, то не должна ждать пока созреет клубника, - вспоминала Ольга эпизод из детства. - Я хочу прервать череду этих ненужных мне событий. Я хочу получать то, чего хочу. Хочу сама решать, чего хочу и получать именно это». От таких мыслей Ольге становилось немного легче.

Сейчас она сидела перед компьютером, чтобы написать письмо Максиму. Но письмо о чём? Чего я хочу от него?.. И о чём могу написать, если он и так знает всё?.. С другой стороны, это даже хорошо. Нет никаких секретов… Красота! Хорошо, когда есть «мобильничек». И зачем тогда мне мучится над этим письмом?..»
Ольга припомнила серию из «Маши и Медведя» «Позвони мне, позвони!». Она обиделась тогда на Максима, поскольку, узнав о её проблемах, он посчитал их несущественными. Главными были снежные бабы, а точнее «бабки», которые она «разрушила», «гоняя на снегоходе» в другой уже серии… Он принял гюрзу-начальницу за белку, а надвигавшиеся неприятности за безобидную гусеницу и отмахнулся... После этого Ольга больше «не звонила»…

Она открыла новую страницу в ворде и, мечтательно подняв глаза к потолку, попыталась мысленно начать письмо: «Я к Вам пишу, чего же боле? Нет, не так… Но как бы хотелось начать именно так! Однако священник посоветовал отделить одно от другого и лишь тогда начинать общение».
Это было сложно. В решении данного вопроса Ольга смахивала на черепаху из мультфильма, которую друзья звали на день рождения: «Эй, Черепаха, идём сюда, дело есть!», а она с нескрываемой досадой и упорством отвечала: «Я не хочу есть дело. Я хочу – крем-брюле!».
При мысли об отсутствии «крем-брюле» мозг Ольги протрезвлялся и решительно готов был перейти к делу, но вопреки всему неизменно возвращался всё к тому же «крем-брюле».
«Боже, как мне сделать так, чтобы не выдать себя? …А может, всё рассказать? В лоб. Нет, не пойдёт. Он любит, чтобы всё было как бы случайно, как бы само собой… ох уж мне эти «еврейские» заходы…»
Для Ольги такое построение линии поведения было китайской грамотой. Она неоднократно пыталась освоить её, но каждый раз бросала, практически не начав. Она не видела смысла в хождении вокруг да около. Хотя какой-то смысл был – опыт показывал, что окольный путь, как правило, оказывался гораздо быстрее и надёжнее, нежели прямой. Но Ольга лёгких путей не искала…
«Само собой, всем удобнее издалека – нет необходимости неотложного выбора, принятия решения… Но что же мне делать, если я, как бронетанк? – злилась Ольга. – Хорошо, а почему я не могу сделать так, как хочется мне: всё сказать ему? И пусть он сам решает дальше…Нет, не то. Не то определённо. Но тогда как?»
Вопрос «как?» преследовал и мучил Ольгу на протяжении всей её жизни. Она, как правило, практически всегда определённо знала «что» и точно также  определённо и, как правило, практически всегда, не знала «как».
«Сколько раз я попадала в подобные ситуации: протяни руку и возьми!.. Так может протянуть и взять? - мысли Ольги шли по кругу, и самое печальное – все они были совсем не о деле. - Хорошо, а если оставить лирику?.. Как же подойти к тому самому делу?..»

Ещё не так давно для неё решение вопросов, связанных с «тем самым делом» - программой, было жизненно важным. Ей хотелось реализоваться творчески, она искала пути, варианты, а потом оставила.
И жизнь стала сама предлагать ей варианты: Москва; телецентр; случайно разговорившийся перед съёмкой мужчина и заинтересовавшийся её проектом, готовый профинансировать программу; помощник одного из учредителей Первого канала, тоже заинтересовавшийся и утверждавший, что они умеют делать предложения, от которых невозможно отказаться; вот уже практически целая съёмочная группа готовая начать с низкого старта… 

Однако всё вхолостую, будто у цепочки не хватало застёжки... Ольга переживала, иногда страдала, не имея возможности изменить ситуацию, хотя, как ей казалось, делала всё, что было в её силах. И она тогда не то чтобы складывала руки, просто понимала, что можно заниматься и чем-то другим – вполне себе тоже жизнь. И сейчас, когда Ольга сидела над письмом, она уже «сложила руки», может поэтому и не шли дельные мысли в голову.

Она вспомнила, какой ценой давалась ей философия жизни. Вспомнила, как рыдала дома, не имея выплакать всю ту боль и злость, которые чувствовала:
- Мама, они украли мою программу!
- Кто они? – пыталась понять и успокоить, перепуганная Мария Ивановна.
- И ещё кому дали вести?? Демидову!!! Даже слова не поменяли в предложениях! Помнишь, я ездила в Москву осенью со сценариями? – насколько возможно успокоившись пыталась внятно рассказать Ольга.
- Когда останавливалась у тёти Милы?
- Да. Я тогда встречалась с Алексеем Косульниковым, редактором программы «Взгляд», они были на Фрунзенской набережной. У меня было с собой два сценария на писчей бумаге от руки.
- На той серой бумаге из пачки? Надо было взять бумагу получше.
Ольга перебила, ей было и без замечаний сейчас не просто:
- Он почитал. Спросил, почему я написала такие сценарии? Что я должна была ответить?? Что я студентка первого курса журфака и нас обязали представить свои работы? Я сказала, что эта тема в принципе не паханное поле. Он спросил, почему я не обратилась на Белорусское телевидение?.. Он подумал и сказал, что это неформат, им не интересно. Тогда я сказала, что можно сделать не только программу, но целый канал, можно сделать радио… Ещё он спросил, есть ли у меня второй экземпляр? Я сказала, нет. Тогда он спросил, есть ли у меня ещё сценарии? Я сказала, тоже нет. На том и разошлись. А сегодня включаю и вижу Демидова!!! Это моя программа! А мне сказали неформат!
Ольга снова разрыдалась - она не могла говорить, она не могла думать, казалось, она не могла дальше жить. И только когда мозг её отупел от слёз и боли…:
- Мама, они украли мою программу! Они не позвали меня даже в качестве автора или редактора!..
Мария Ивановна на этот раз молчала, она была перепугана не на шутку.

Потом, спустя много лет, когда Ольга станет петь в церковном хоре, поздно вечером после спевки, подвозя к дому приятельницу и разговорившись, она обмолвится невзначай о той программе…
- А я видела. Ну ты, мать, даёшь! Они же потом сделали телеканал «Спас».
- Да, Натали. Они «сделали», - весело улыбнулась Ольга.
- Так ты бы может сходила к ним туда?
- Сходила. Не знаю, где они сейчас, а тогда были на Старой Басманной. Случайно увидела, работала рядом в редакции.
- И чего? – с неподдельным интересом спрашивала Наталия.
- Ничего, - снова улыбнулась Ольга.
- Это правильно, Бог видит всё. А людям не докажешь ничего. Пусть готовят почву, ты напишешь лучше, просто не пришло время…

Но всё то было до и после, а сейчас. …На самом деле, если не ждать пока «созреет клубника», то ей хотелось никогда не переступать больше порог телецентра – средоточение обмана и людской боли – и забыть всё, как надоевший сон. Но, к сожалению, это был не сон, и идти ей было некуда. Зато…
Ольга жила по принципу «зато»: «Я не могу пока уйти из телецентра, зато закончен раздел имущества, обучение Ильи не нужно оплачивать больше, закрыт кредит в банке... Да, на это ушли годы и много сил, зато со сколькими хорошими людьми её свела жизнь, сколько людей за эти годы протянули Ольге руку помощи и сколько отпало ненужных. Поэтому она благодарила Бога за всё: за радости и за печали.

«Ещё год-два и я – вольная птица». Как же Ольга ждала этого времени!.. А пока нужно было исходить из того, что есть, а не из того, чего нет.
И здесь начиналось самое интересное: фильмы, концерты, «мобильничек» и иже с ним – всё это было в голове Ольги из разряда того, чего нет. Именно поэтому сейчас и сидела она над письмом, чтобы неявное стало явным – обналичилось.

«Как можно? Как можно потребовать от другого человека то, что нужно тебе? – металась в сомнениях Ольга. Она задавалась данным вопросом, хотя отдавала себе отчёт, что для многих людей подобный вопрос не встаёт на протяжении жизни: они просто хотели и брали, не взирая ни на что – те, кто наживал «бабки», отнимая у других заработанные трудом деньги; те, кто наживал славу, присваивая себе чужие мысли, идеи, пожиная труд многих… Безусловно, были и другие, честные, люди, но сейчас мысли Ольги были не о них…
Ольга искала свой путь. Для неё было важно не только то, куда она пришла, но и как; не только к чему, но и с чем.
Все говорили, а кто не говорил, тот думал, что она не от мира сего, блаженная. Она и сама знала, что она – классический Иванушка-дурачок, и не обижалась. В данной плоскости для неё было самым важным не то, что думают о её поступках и о её жизни, а то, как к ней относятся. А относились к ней, преимущественно, хорошо. Так чего ещё просить у жизни? «Я же не золотой червонец, чтобы нравится абсолютно всем, - рассуждала Ольга, - и на меня у кого-то наверняка нервный тик»…

«Но если я оставлю всю лирику и скажу только о деле… Я не прощу себе этого никогда! Тогда выходит снова: «Я к Вам пишу…», - улыбнулась Ольга и мысленно продолжила, - «Дорогой, Максим Феофанович, во первых строках моего письма…» Но как только руки коснулись клавиатуры, глаза уткнулись в монитор, всю романтику снесло, как ветром. Ольга попросила работу вместо… Вместо того, чего хотелось больше всего – вместо свидания, вместо любви… Она едва сдерживала слёзы от душевной боли. Зачем он дал мне свой адрес?..»
Ольга нажала клавишу и отправила письмо: «Ах, если бы он ответил не по делу!..» И она стала перебирать в голове варианты письма, которое ей хотелось бы получить в ответ… 

Максим ответил, но не сразу. И совсем не то, чего хотелось бы Ольге. Он не написал ни о любви, ни о работе. Он, как Понтий Пилат, «умывал руки». Ольга была раздосадована и разочарована.

Прошли новогодние каникулы, которые Ольга все насквозь прохворала. Даже участковая врач не смогла удержаться от удивления, когда Ольга пришла к ней на приём.
- Что случилось с Вами?
- Простудилась.
- Вы же болели только.
- Ну, да. В праздники не поехала даже к подругам – береглась. А тут с сыном пошли за хлебушком – нужно же из дому как-то выходить. Первый раз вышла…
Врач измерила температуру, она была высокой.
- Ложитесь, я живот Ваш посмотрю.
- Может не надо? – попросила Ольга.
- Нет, уж, давайте.
Ольга дошла до кушетки и не знала, как лечь. Сев на краешек,  она стала потихоньку ложиться сперва на бок, сдерживая боль. Врач повернулась и заметила:
- Это ещё что?
- Нет, нет, ничего. Это я поскользнулась, когда шли, упала на лёд, - извинялась Ольга.
- Давайте посмотрим.
- Там сетка. Сын нарисовал йодовую сетку, ничего не видно, - пыталась сопротивляться Ольга, не желая переворачиваться из-за боли ещё и на живот.
- Ладно, встанете, тогда и посмотрим… Надо снимок сделать, возможно трещина, - осмотрев позвоночник, резюмировала врач.
- Ничего себе сходили за хлебушком! - не выдержал до сих пор молчавший медбрат.
Они втроём, не удержавшись, горько коротко засмеялись… На работу Ольга смогла выйти только в конце января. О том, что у неё сломан в двух местах позвоночник, она узнала потом, спустя полгода…
Продолжение следует